G.O.G.R. (СИ)

- Хомяк, шевели копытами! – Пёстриков вернулся к «Запорожцу» и выдернул Хомяковича из кабины за секунду до того, как крышу машины смял увесистый булыжник.

Хомякович споткнулся, едва не упал. Кусок дерева пролетел над его головой и врезался в мягкий грунт у него под ногами. Хомякович по наитию перепрыгнул через этот ствол и по инерции поскакал дальше, следуя за резвым Пёстриковым. Он старался не оборачиваться назад и поэтому не видел, как буквально в нескольких шагах позади, надвигаются тонны земли и камней…

Хомякович снова споткнулся, но на этот раз упал. Всё, его путь окончен, сзади грохочет обвал и в следующую секунду его накроет.

- Хомяк! Хомяк! – орали где-то в облаках пыли товарищи, и их голоса тонули в грохоте валящихся камней.

Хомякович попрощался с жизнью и закрыл голову руками… Он довольно долго ждал смерти под завалами, но она почему-то не спешила. Хомякович немного полежал, а потом – решился открыть правый глаз. Правый глаз открылся и увидел солнечный свет. Неужели, жив?? Нет, Хомякович не верил. Скорее всего, он в раю. Он пошевелился – ничего не болит… точно, в раю. И теперь он увидит бога. Хомякович даже наспех сочинил речь, которую скажет Всевышнему. И, набросав недлинный план, решился приподняться на руках и осмотреться, чтобы понять, как выглядят райские кущи. Райские кущи оказались до боли похожи на пустырь за деревней Верхние Лягуши. Те же ковыли, то же запустение, те же кочки и те же серые жабы среди этих кочек лазают. Обернувшись назад, Хомякович сквозь крутящуюся в воздухе пыль увидел, как возвышается над ним высоченный «бархан» сырой коричневой земли вперемежку с камнями и деревьями.

- Хомяк! – откуда-то из пылевого облака вынырнул Кошко, подбежал и принялся тормошить Хомяковича за плечо.

- Я что, жив? – осведомился у него Хомякович с долей недоумения.

- Жив, – подтвердил Кошко. – Вставай, Хомяк! «Т-34» крякнул. Что мы теперь Первому скажем?

Да, «Запорожец» «Т-34» теперь покоился под многотонным земляным пластом, в который превратился холм Чёртов курган. Но разрушился Чёртов курган далеко не случайно. Генрих Артерран вынес и увёз всё, что оставалось в подземных лабораториях базы «Наташенька», а потом – запустил систему самоуничтожения и взорвал все несущие конструкции, которые десятилетиями поддерживали своды подземных помещений. База «Наташенька» погибла, засыпанная и похоронила все свои тайны. Никто теперь не влезет в подземелья, никто там больше ничего не найдёт, потому что там больше ничего нет. Генрих Артерран решил, что пора закрывать «сезон охоты» на «прототип» и результаты проекта «Густые облака», и замёл все свои следы. Теперь там, где тянулись в недрах километровые катакомбы базы «Наташенька», земля просела и опустилась глубокой пологой чашей, в которой, скорее всего, образуется со временем новое озеро…

Жители Верхних Лягуш слышали ужасный грохот, он доносился до них с той страшной стороны, где высится адский Чёртов курган. Испугались не на шутку: думали, что это – Судный день надвигается, и ангелы с чёртом сошлись в последнем бою за грешные и праведные души. Боя не было – просто обычный взрыв и простой обвал. Но все дела были покинуты и заброшены в долгий ящик и там забыты. Перепуганные лягушинцы сидели перед иконами при зажжённых свечах, завернувшись в белые простыни: ждали Армагеддон. Ждали до самого позднего вечера. И, не дождавшись, многие захрапели, уткнувшись носом в красный угол...

А утром оказалось, что не было ни чертей, ни ангелов. По-прежнему светило солнышко, чирикали воробышки, порхали бабочки. Огороды требовали прополки и полива. Куры и прочая живность – кормёжки. Ведь вчера многих из них так и не накормили суеверные хозяева, оставили без хлеба насущного. Медленно выползла в половине девятого из дома своего Фёкла Матвеевна, а за ней – показались и остальные. Судного дня как не бывало: никто никого не судил, не приговорил и не казнил. Семиручко выступил и сказал, что произошло банальное землетрясение, и лягушинцы успокоились, забыли о конце света и вернулись к своим обыденным делам.

И всё бы хорошо, ведь хорошо то, что хорошо кончается. Однако на следующий день начали происходить весьма и весьма странные вещи…

====== Глава 114. Рабы и свобода. ======

Тракторист Гойденко проснулся у себя в доме. Он едва продрал глаза – избыток выпитого накануне алкоголя сделал веки свинцовыми, а мозги – чугунными. Выпав из плена водочного Морфея, тракторист понял только одно: ему очень твёрдо и холодно лежать. Почему ему так твёрдо и холодно – он пока что, не мог понять. Потянувшись, Гойденко задел рукой и столкнул пустую бутылку из-под зелья «зелёного змия», и она с весёлым звоном покатилась по голым и занозистым доскам пола.

- Чёрт… – пробурчал Гойденко обезьяньим голосом и рывком поднял свою чугунную голову.

- Чёрт… – повторил тракторист, потому что наконец, сообразил, что спит на полу. – Черти полосатые, блин погорелый…

Гойденко с трудом поднялся на четвереньки и пополз почему-то назад, мучительно соображая, с кем именно он вчера так сильно набрался. Кажется, один… Или со Свиреевым? Чёрт, давненько что-то не видать Свиреева… Чи в озере утонул спьяну? Гойденко, наверное, сам скоро утонет – пьянствует даже больше, чем тот Свиреев, да и рыбачить любит – в озеро ему и дорога. Сейчас, выйдет на работу, и Зайцев снова пристанет к нему за то, что запах перегара, который несётся у него изо рта, невыносим ни для кого, даже для камней. И снова посадит на пятнадцать суток в каталажку…

Гойденко не помнил того, что Зайцев исчез из Верхних Лягуш два года назад и больше не появился. Не помнил тракторист и про службу у Верхнелягушинского чёрта – всё, действие выборочного гипноза закончилось, и Гойденко оказался на свободе. Генриху Артеррану тракторист больше не нужен, вот он и отпустил его, полностью стерев из его памяти последние три года. И, если сейчас показать Гойденко Петра Ивановича, или Сидорова, или Недобежкина – он их не узнает, и скажет так:

- Э, чувак, да я этих гусей никогда не видел!

Тётка Вовки Объегоркина Варвара хозяйничала на кухне. Она уже напекла пирогов, и по всей её хате витал упоительный аромат свежей выпечки. Однако Варвара Объегоркина была глуха к мирскому: её не волновали ни пироги, ни их аромат. С тех пор, как исчез её племянник, Варвара Объегоркина пекла пироги не себе. Каждый день ходила она на кладбище, туда, где среди зарослей колючих кустов пряталась сиротливая могилка, в которой похоронили пустой гроб. В Верхних Лягушах – с того времени, как завёлся чёрт – появился обычай: если кто-то из сельчан пропадал, люди говорили: чёрт заел, и по всем православным канонам хоронили пустой гроб. Так же поступили и с Вовкой, и Варвара Объегоркина приходила к скромному деревянному крестику, грустные чёрные буквы на котором возвещали: «Владимир Объегоркин», и оставляла под ним все пироги. Пироги не залёживались: их разбирали местные нищие. И не очень нищие: тракторист Гойденко часто накладывал нечистую лапу на халявное угощение, да и комбайнёр Свиреев тоже подвизался и утаскивал то, что не поместилось в лапу тракториста…

Сегодняшний день ничем не отличался от всех остальных дней, и сегодня безутешная Варвара Объегоркина тоже пойдёт на кладбище и понесёт пироги. Она собиралась, не замечая ни солнечных лучей, что заглядывали в её мглистую хату сквозь оконные стёкла, ни звонкого пения беззаботных птиц. Да, для неё ничего этого не существовало, однако как бы Варвара Объегоркина не пыталась отгородиться от внешнего мира, ей не удалось пропустить мимо ушей громкий, настойчивый стук в обитую жестью входную дверь. Варвара Объегоркина удивилась и испугалась: она никогда не приглашала к себе никаких гостей, из лягушинцев к ней никто не заходил… Кто же это стучит-то? Сначала Варвара Объегоркина решила, что просто отсидится и не откроет никому дверь. Но стук всё повторялся и повторялся, а к тому же – делался громче. «Чёрт за мной!» – в ужасе пробормотала суеверная Варвара и помчалась в красный угол – молиться Богородице, чтобы защитила.