Песнь демона

— Алло? Вы меня слышали?

— Да, мэм. — Голос зазвучал иначе. Заинтересованно. — Позвольте, я уточню номер. — Женщина повторила цифры моего телефона. Назвала правильно. — Я передам ему, чтобы он вам перезвонил как можно быстрее.

Может быть, я попала в точку, назвав имя Энкарсиона? Господи, хотя бы так и было! Я положила трубку и медленно выдохнула.

— Так… Теперь нам нужно найти место, где ты была в безопасности несколько дней, пока я буду ждать ответа от человека, которому я только что звонила.

В обычных обстоятельствах я бы просто отвезла ее домой и велела бы сказаться больной и несколько дней не ходить в школу. Но Хорхе знал, где она живет, поэтому такой вариант исключался. Нельзя было поручить Марию и никому из тех, кому доверяла. Тех, кому я доверяю, я еще и забочусь, и не все эти люди привычны к той жизни, которую веду я. Марии же был нужен такой опекун, который и сам за себя мог постоять. Кто-то такой, кто вывел бы ее на путь истинный и сумел разубедить в том, что торговля наркотиками — удачный выбор карьеры. Кто-то такой, кто уберег бы ее не только от внешних угроз, но и от нее самой.

Воин.

Или… воин-священник.

— Скажи, какую религию ты исповедуешь?

Мария нахмурила брови — будто мой вопрос был глупым.

— Я католичка.

— Как смотришь на то, чтобы ты вместе со своей семьей пожила несколько дней в семинарии? А еще точнее — у местных монахов из боевого ордена?

Это могло стать ответом на все вопросы. Очень многие наркоторговцы с юга от границы были католиками. Они бы хорошенько подумали, прежде чем пристрелить кого-нибудь на Святой земле. Под присмотром монахов-воинов Мария могла бы продолжать учебу, а ее родители были бы надежно защищены. Эти монахи — крепкие ребята. Они одинаково хорошо владеют как боевыми искусствами, так и борьбой с демонами. Мало кто отваживался с ними связываться. Но те из них, кого я знала, все до одного были люди замечательные и заботливые, и я не сомневалась, что они проявят заботу о девочке.

В глазах Марии снова возник страх, но к нему примешалось что-то еще. Может быть, надежда.

— Думаю, мама вправду обрадуется. Она ни разу не была знакома со священником-воином. Но только она ничего про это не знает. Я ей не сказала, что Мануэля убили.

Не сказала? Никак не думала, что меня можно чем-то удивить, но Марии этой удалось.

— Ты же сказала, что тело Мануэля подбросили к вашему дому!

Мария крепко сжала губы. Черт. Ну и попала же я. Что она могла сделать с трупом брата?

Стоп. Это не моя работа. Ее брат умер. Я ему уже ничем не могла помочь. Я могла понять, какого страха натерпелась Мария, увидев труп Мануэля. Я согласилась ее защищать. Самое лучшее сейчас было в том, чтобы вывести ее из-под огня. Да, ее определенно нужно было окружить священниками. Хотя бы ради того, чтобы она исповедалась и рассказала правду родителям. Рано или поздно за дело возьмется полиция. Мария совершила преступление, спрятав труп человека, убитого кем-то другим, но вряд ли ее будут судить, если она поможет полиции поймать крупную рыбу.

Я решительно отодвинула кресло от стола и встала.

— Поехали в семинарию. По пути я туда позвоню и попрошу одного из священников съездить к вам домой и забрать твоих родителей.

Похоже, Мария обрадовалась и тому, что я не стала больше ничего спрашивать о трупе Мануэля, и тому, что я собиралась позаботиться о ее отце и матери. До прихода девочки я успела спрятать под одеждой ножны с ножами, но когда я стала надевать наплечную кобуру, Мария выпучила глаза. Я пожала плечами.

— Мало ли, — сказала я, — а вдруг нас кто-то поджидает снаружи. Хочу живой дойти до машины и довезти тебя до семинарии.

Спустившись на первый этаж, я собиралась сказать Доне, что нужно перейти на первый уровень безопасности. Переход осуществлялся нажатием кнопки под крышкой письменного стола Доны. В результате создавался дополнительный невидимый защитный периметр. Как только к нему подходил кто-то, вооруженный чем-нибудь металлическим, срабатывала сигнализация. Дверь при этом закрывалась, все посетители оказывались запертыми внутри здания, и вдобавок, если кто-то приближался к входной двери снаружи, включался анализатор нитратов. Мы бы то и дело переключались на такой уровень, если бы анализатор не улавливал так много всякой дряни, когда ветер дул со стороны военной базы. Поначалу мы сходили с ума и никак не могли понять, почему у нас то и дело воет сирена.

Надев пиджак, я взяла сумочку и знаком велела Марии встать.

— Поедем по федеральному шоссе. Будет больше возможностей для маневра, если…

В этот момент прозвучал сигнал селектора. Я посмотрела на телефон так, словно аппарат мог меня видеть.

— Селия? Прости, если помешала. Трубочку взять можешь?

Дона никогда не дергала меня во время встреч с клиентами, если только дело было не суперважное, поэтому я перегнулась через стол и взяла трубку.

— Что стряслось?

— Помнишь парня-фэбээровца, который заходил к нам пару месяцев назад? Он на второй линии.

Риццоли? Вот это да! Похоже, я вправду попала в точку.

— Ясно. Спасибо.

Я знаком велела Марии сесть, обошла вокруг стола и при этом натянула провод телефона до предела. Нажав кнопку, я услышала характерный треск статических помех.

— Риццоли? Это вы?

В первый момент я не услышала ничего, кроме шумов многолюдной улицы.

— Давайте поскорее, Грейвз. И уж лучше пусть это будет что-то чертовски важное, поскольку я сейчас работаю под глубоким прикрытием.

Ух ты. Я раньше ни разу не слышала, что он чертыхался.

— Вы о Хорхе Энкарсионе слышали?

— Я поэтому и звоню. Я же сказал: дайте мне что-то ценное, иначе я немедленно повешу трубку и начну снова разыгрывать пьяного бомжа.

Я бы дорого заплатила, чтобы это увидеть. Риццоли был итальянцем до мозга костей, завзятым гурманом и чистюлей, поэтому я с трудом могла представить его в грязном тряпье, посасывающим дешевую бормотуху из горлышка.

— Что вы мне дадите за свидетельницу, которая поднесет тебе Энкарсиона на блюдечке с голубой каемочкой?

Последовала долгая пауза.

— Не пытайте меня, Грейвз. Вам это не идет.

О-о-о. Почти комплимент. Но я слышала, как сердито звучит его голос.

— Она малолетняя. Мне нужна гарантия того, что вы защитите ее и ее семью до того, как я сведу ее с вами. «Гадюка» уже убрал брата этой девочки. Говоря «гарантия», я имею в виду бумажку с красивыми федеральными водяными знаками.

Послышалось неразборчивое приглушенное ругательство. Но я могла догадаться о чувствах Риццоли. Свидетели невероятно важны для суда, но выправлять бумаги, связывающие фэбээровцев с программами защиты свидетелей, никто из агентов не любит. Однако слово «малолетняя» на Риццоли подействовало. Он вздохнул.

— Заметано. Задницу мне, пожалуй что, оторвут, но я готов что угодно отдать за горячий душ и хорошую еду после недели, что провел здесь.

Неужели он решил покинуть пост засады ради того, чтобы взять Энкарсиона? Тогда неудивительно, что он позвонил.

— Позвоните ко мне в офис. Мои подчиненные устроят все, чтобы забрать свидетельницу и получить у нее сведения, а потом ее отвезут в конспиративный дом.

Я издала звук, который почти любой воспитанный человек счел бы неприличным.

— Без обид. Но мне как-то мало везло с народом из вашего ведомства. Вам я доверяю. Я отвезу девочку в семинарию боевого монашеского ордена и проинструктирую монахов, чтобы ее передали только вам лично. И я хочу, чтобы ее держали подальше от операции, пока она не будет закончена.

Я услышала в трубке свирепый стон, а потом злобное шипение Риццоли.

— Вы меня тут просто убиваете. Должен же я что-то показать начальству, прежде чем смогу защитить эту малявку.

О! Пожалуй, тут он был прав. К несчастью, эту проблему можно было сформулировать печально известным вопросом «Что раньше — курица или яйцо?». Риццоли не желал ответственности без информации. А я не желала предоставлять ему информацию без гарантии ответственности.