Пока дверь закрыта (СИ)

   Неделей позже у мистера Маулэверера состоялся довольно странный разговор с мистером Беллами в комнате последнего. Он сообщил мистеру Беллами, что был разбужен посреди ночи шумом шагов, доносившимся снизу, из обеденной комнаты. Он спустился вниз и обнаружил там нечто, дурно пахнущее, "до тошноты".

   - Что это было? - спросил мистер Беллами.

   - Не знаю, - ответил мистер Маулэверер, и добавил после паузы: - Не уверен, но мне показалось, что это был медведь!

   - Господи помилуй! - воскликнул мистер Беллами и поставил кружку с элем, уже было поднесенную к губам. - Почему медведь?

   - Видите ли, - медленно, словно собираясь с мыслями, произнес мистер Маулэверер, - оно было приблизительно такого же размера и очень тяжелое; оно раскачивалось при перемещении взад и вперед; а когда оно мягко и тяжело ступало по полу, я слышал слабый стук, как если бы оно при ходьбе выпускало когти.

   - Боже милосердный! - невольно вырвалось у мистера Беллами.

   - Хуже всего, - продолжал мистер Маулэверер, словно бы получая некоторое облегчение от своего рассказа, - было, когда я подошел к этому огромному, дурно пахнущему отвратительному чудовищу, и оно дыхнуло на меня своим горячим дыханием... Фу! - мистера Маулэверера передернуло от отвращения; он взял свою кружку и выпил.

   Мистер Беллами помолчал в задумчивости, а затем сказал:

   - Я слышал о человеке, собственно говоря, это был мой родной дядя, который видел змей там, где их не было и в помине; но то, что случалось с ним, случалось при несколько иных обстоятельствах; к тому же, я не думаю, чтобы он при этом ощущал змеиный запах!

   - С меня хватит! - с неожиданной яростью вскричал мистер Маулэверер. - Мне не нужны ни звери, ни птицы, ни куры, ни еще что-либо в этом роде; я очищу от них свой дом и сад! Клянусь Богом, я это сделаю!

   - Я бы поступил точно так же! - поддержал его мистер Беллами. - Однако, чем же закончилось ваше приключение?

   - Монстр убрался восвояси, - сказал мистер Маулэверер. - Через холл, кабинет, а потом я потерял его из виду. Дверь в сад оказалась открытой, хотя я точно помню, что закрывал ее.

   - На вашем месте, я рассказал бы обо всем ректору, - успокаивающим тоном произнес мистер Беллами, и разговор на этом был закончен.

   Еще неделей позже - в ночь на воскресенье после описанных событий - мистер Маулэверер не обедал в холле, а весь день провел в своем кабинете; дверь снова была скреплена болтами. Утром он виделся с мистером Хинде. Слуга был озадачен, поскольку из кабинета исходил такой запах, словно там что-то кипятили. Мистер Маулэверер наскоро перекусил чем Бог послал, а с наступлением сумерек вернулся в свой кабинет; причем слуга рассказывал, что руки его были вымазаны грязью и чем-то белым.

   Позднее той же ночью слуга был разбужен внезапным шумом в саду. Ночь была лунной; он вскочил с кровати и выглянул в окно. Он увидел мистера Маулэверера, мчавшегося, как прежде никогда в жизни, к дому, с ужасным криком. За ним гналось что-то большое и темное. Мистер Маулэверер проскочил в дверь, захлопнул ее и закрыл; минуты две-три стояла тишина, пока создание топталось под дверью. Затем раздался громкий треск; слуга сбежал вниз и с великой поспешностью направился в кабинет. Он увидел открытую дверь и опрокинутый стол. Он зажег свет и обнаружил мистера Маулэверера лежащим на полу, ногами к двери, с глубокой раной посреди лба. Мистер Маулэверер был мертв. Больше никого в кабинете не было. Когда тело исследовали, то обнаружилось, что руки с внутренней стороны покрыты чем-то белым, вроде извести, кусок извести также валялся на ковре. В саду было найдено пожарное ведро, валявшееся в траве на аллее, в дырах и измятое; здесь же неподалеку были найдены следы костра и камни с потеками расплавленного свинца.

   Другая вещь, привлекшая внимание, была надпись на внутренней стороне двери, накарябанная в спешке куском извести; состояла она из нескольких греческих слов:

Rusai hemas apo tou ...*

   В конце надписи имелась длинная черта, как если бы дверь подалась как раз в тот момент, когда писавший выводил последнюю букву.

   Мистер Хинде скончался на следующий день в своей квартире от паралича. Полагали, что его конец ускорили полученные им новости о смерти мистера Маулэверера.

   Было проведено короткое расследование и вынесен вердикт, что причиной смерти мистера Маулэверера явилось падение, случившееся в результате апоплексического удара. Я полагаю, что это не так! Он мог упасть после случившегося апоплексического удара, но что произошло с ним после того, как он упал? Смею со всем основанием утверждать, что все случилось после того, как мистер Маулэверер упал без сознания, когда дверь была открыта.

   * [Alla] rusai hemas apo tou [ponerou] - "но избави нас от лукавого": строка из молитвы Господа нашего (Матфей VI, 13; Лука XI, 4) на греческом языке. Притча Иисуса о запертой двери ("...не беспокой меня, двери уже заперты..."), следующая после Молитвы Господа (Лука, XI, 5-10) играет здесь важную роль, особенно в связи с названием рассказа. Хотя проблемы мистера Маулэверера начались только после того, как дверь была открыта, вызваны они были, вне всякого сомнения, тем, что двери души его, по причинам, нам неизвестным, оказались закрытыми для Бога.

СТРАННАЯ УЧАСТЬ МИСТЕРА ПИЧА

1

   Преподобный Фрэнсис Ледбеттер, магистр искусств, бывший казначеем Колледжа Магдалены в 1786 году, представлял собой высокого, худого, сморщенного человека с длинным острым носом, которого даже в самые жаркие дни, казалось, бил озноб, ходившего прихрамывая; человека, чей желудок был настолько слаб, что позволял ему лишь горячий хлеб и кружку молока в своей комнате, лишая удовольствия ужинов в профессорской, где подавали подрумяненные тосты с сыром и кружку пряного эля; но при всем том, а возможно, вследствие этого, серьезного и богобоязненного человека, верного товарища и приятного собеседника. Его уважали и даже, можно сказать, немного любили те, кто хорошо его знал, не взирая на излишнюю твердость и педантичность в споре.

   При первой встрече многие были склонны отнести мистера Ледбеттера к разряду зануд, чья речь насквозь пропитана лицемерием; он был способен на длительные рассуждения о милосердии и, в особенности, о том, как благосклонно к нему Провидение; его плохое здоровье было благосклонностью Провидения, и хромающая походка также, поскольку охраняли его, первое - от буйной компании за бутылкой красного испанского вина, к которому он имел сильную склонность в юности; в то время как вторая - от столь же сильной в юности страсти к полевым спортивным состязаниям, в особенности к стрельбе, "занятию, способствующему очерствлению души, - говаривал Ледбеттер. - Сколько драгоценнейшего времени я с легкостью мог бы потратить впустую, проводя его таким образом, помимо очевидной бесполезности снижая и без того скудные доходы Колледжа". Тот, кто хорошо знал мистера Ледбеттера, мог заметить иронию в глубине его глаз, когда он произносил эти слова, что выдавало его, в общем-то, веселую натуру; его дружбой дорожили, обращались к нему с различными вопросами и прислушивались к его мнению, а кроме того он всегда готов был тратить свое время, стараясь личным участием облегчить чужие неприятности.

   Однажды утром мистер Ледбеттер занимался какими-то важными делами вместе со своим старым другом, мистером Бартоном, экономом колледжа Св. Иоанна, чья комната располагалась над передними воротами колледжа. Комната, в которой они находились, имела два окна, выходящие на запад и на восток, а также четыре маленькие двери, ведшие в четыре башенки над воротами. Войти в комнату можно было, поднявшись по небольшой лестнице; другая вела в спальню мистера Бартона. Речь шла о делах; мистеру Бартону понадобилась какая-то финансовая книга и он, подойдя к одной из дверей, на несколько мгновений исчез из виду. Мистер Ледбеттер, будучи в высшей степени любопытным человеком, последовал за ним.