Подвал миссис Хафбугер

Они долго стояли так и смотрели друг на друга. Каштан ждал, что сейчас она позовет старуху, однако девочка не стала этого делать, а просто стояла, пока наконец не спросила:

— Ты что, новенький?

— А?

— Что это у тебя с глазом?

У нее были темные волосы и очень даже хорошенькое лицо.

— С ястребом однажды сцепился, — ответил он. Это была его обычная версия случившегося, которой он хотел произвести на окружающих должное впечатление. — Пришлось свернуть ему шею.

— О! — Она держала в руке стакан с водой. Сделав небольшой глоток, девочка вылила остальную воду прямо на пол. — Я слышала, как ты ходишь, и поначалу подумала, что это Билли или Пол. Но я тебя не знаю.

— Я только что сюда пробрался.

— Значит, ты не с ней пришел?

— Я пришел с Максом.

— Макс Палмер? — спросила она.

— У-у, Макс Свонсон.

— Я и его не знаю.

— Я… вообще-то мне не полагалось бы быть здесь, — промямлил он. — Просто обронил материны ключи, понимаешь. Кажется, они упали в ваш подвал.

Девочка явно смутилась.

— Это все была идея Макса, — продолжал он. — Если бы он сам смог пролезть в окно, меня бы здесь вообще не было… Ты не покажешь мне, где у вас подвал?

— А ты не знаешь?

— Нет.

— О Бог мой…

Сверху донесся смех.

По лестнице с шумом спускались четверо мальчиков: трое скакали, сидя на подушках, а один съезжал по перилам. Спустившись вниз, они принялись колотить друг друга подушками.

Затем, увидев Каштана, резко остановились.

— Что это у тебя с глазом?

— Ястреб, — ответила за него девочка.

Посыпались новые вопросы, во многом похожие на те, которые задавала ему девочка.

Один из мальчиков взял мелок и принялся что-то рисовать им на стене. Каштан стоял и смотрел. Мелок вывел крупное лицо с длинным носом, прищуренными глазами в очках — это была та самая старуха.

— А тебе не попадет за это? — поинтересовался Каштан.

У нарисованного лица были толстые губы и длинный язык — последний далеко высовывался изо рта, подхватывая на лету сочившиеся из носа капли.

— А что она нам сделает? — спросил художник.

— Тебе надо подняться наверх, — сказал другой мальчик. — Она все еще в постели. Умирает, похоже.

— Это ваша бабушка? — спросил Каштан.

— Не-а, — ответил третий. — Хотя ей хотелось бы. Старая кошелка. А ты и правда через окно залез?

— Ага.

— Ну, тогда тебе обязательно надо подняться к ней. Клянусь, вот уж страху-то на нее напустишь. Знаешь что, ты подойди к ней поближе и выкати этот свой глаз. Ты им видишь?

— Нет.

— Ну, тогда просто сделай вид. Она за весь день так пока ни разу как следует и не завопила.

Каштан посмотрел в сторону лестницы.

— Ну, иди.

Сверху снова послышался чей-то смех. Мальчиков и девочек.

— Сначала мне ключ надо найти.

— Я поищу его за тебя, — сказала девочка. — А ты поднимайся.

— А она не взбесится? — спросил он. — Я же все-таки без спроса вломился…

— В этом-то вся и затея, — проговорил мальчик с мелком, — заставить ее взбеситься. Старая перечница.

Каштан снова посмотрел на лестницу. Мальчики встали позади него и принялись толкать в спину, и прежде, чем он успел осознать это, Каштан пошел вверх по ступенькам.

Лестница была узкая, и там царил тот же затхлый запах, который он почувствовал, едва оказавшись в этом доме. Он щелкнул еще одним выключателем и только сейчас заметил, что все стены лестничного пролета испещрены аналогичными, сделанными мелком рисунками. Миновав их, он оказался на площадке второго этажа — как раз в тот момент, когда из двери в конце холла показалась еще одна группа детей. Они пробежали мимо него, ухватились за перила, издав при этом звук тормозящих автомобильных колес, и заглянули вниз. Один из мальчиков посмотрел на него и остановился.

— Ну, на сей раз мы ее достали. Вот было здорово!

Через пару секунд все исчезли, кубарем скатились на первый этаж, после чего закричали, завопили, засмеялись.

Каштан глянул на открытую дверь холла и повернул очередной настенный выключатель. На стене рядом с дверью было крупно написано черным мелком:

ЖИЛИЩЕ ПЕЩЕРНОЙ СВИНЬИ.

Он двинулся в том направлении, чуть прислонил руку к двери и заглянул внутрь. На кровати лежала миссис Хафбугер — старая и явно больная. На груди и животе у нее громоздилась куча грязной земли, рассыпавшаяся по всей постели. Да, они и в самом деле ее «достали», даже очень.

Мягко ступая, он прошел в комнату, пошел вдоль кровати. При ближайшем рассмотрении женщина казалась даже еще более старой, чем всегда, и чем-то походила на скелет. Ему показалось, что под одеялами, под всей этой грязью вообще нет никакого тела. Наконец старуха открыла глаза и посмотрела на него. Он же неотрывно пялился на кучу земли, совершенно не подозревая о том, что она наблюдает за ним, пока не услышал ее шепот:

— Который же ты будешь?

Он прямо даже подпрыгнул на месте.

— Я тебя, кажется, сюда не приводила, — проговорила женщина.

— Нет, — покачал головой мальчик. Он смотрел на нее, не решаясь продолжить фразу, и видел, что иссохшая сероватая кожа плотно обтянула ее подбородок и щеки — лицевые кости, казалось, готовы были в любой момент прорвать тонкую оболочку и проступить наружу.

— Они завалили вас землей, — наконец проговорил он.

Старуха опустила взгляд, поморщилась, как если бы впервые заметила темную кучу у себя на груди. Голова ее задрожала и снова откинулась на подушку, почти не смяв ее под собой.

— Это из подвала, — проговорила она. — Знаешь, они черт-те знает во что превратили мой подвал. — Потом глубоко вздохнула или попыталась было сделать это. Лицо ее исказила гримаса, обнажив пустую впадину рта и темные десны. — Они постоянно обижают меня. Я к ним — со всей любовью, а они обижают меня.

— Вы их тетя или еще кто-то?

— Нет, просто я привезла их сюда. Все, чего я хотела… все, чего я… все, что… Как тебя зовут?

— Шон.

— Прекрасное имя… прекрасное… прекрасное… Знаешь, я покупала им всякие вещи. Ездила и покупала всякие вещи. Привозила все это домой, заворачивала в подарочную бумагу… повсюду ездила… как увижу где-нибудь одинокого мальчика или девочку, которые играют сами с собой, обязательно заговорю с ним или с ней. Я ведь прекрасно знаю, что такое одиночество. Все знаю. Я говорила им, что у меня есть для них подарки, и они садились… ко мне в машину. А потом мы разворачивали мои покупки, пели песни и уезжали… Разве кто-нибудь заподозрит старуху? Так я с ними и уходила… Уезжала… и никто не мог заподозрить, что… что… Как, ты сказал, тебя зовут?

— Шон.

— Да, правильно. Но это не я тебя привезла сюда, так ведь?

— Я сам пролез — через окно.

— Надо будет и тебе что-нибудь купить, Шон. Когда я поправлюсь, мы вместе отправимся в «Кидди Март» и купим тебе… купим тебе… что хочешь… все, что тебе захочется. Сначала все завернем в красивую бумагу — чтобы ты мог потом развернуть… как подарок на рождество или ко дню рождения… Когда я поправлюсь. Когда голова перестанет болеть. О, как же у меня болит голова. Словно бараны сталкиваются своими рогами…

— Ничего мне не надо покупать.

Она устремила на него совершенно безумный взгляд — лицо исказила судорога, тонкие губы скривились.

— Я была так добра к ним, а они вон что сделали. Говорят, что не хотят здесь больше оставаться, и я должна… разрешить им… и вот, что я получила взамен. Ты должен побывать в моем подвале. О, мой… Я так старалась, а взамен получила…

— Очистить вас от этой грязи?

— Грязи?

— Они завалили вашу постель землей. Вы что, забыли?

Она снова посмотрела на него.

— Ну надо же. А я думала, что это было вчера… или… Ну конечно, когда у тебя так болит голова, может что угодно случиться. Да, да, стряхни с меня все это.

Он чуть изогнулся над кроватью и принялся смахивать комья глины на пол. Земля стала гулко ударяться о деревянные доски.

— А ты совсем другой, так ведь? — спросила она. — Я не заставлю тебя оставаться здесь.