Шорох

Бедняга вытаращил глаза, не понимая, откуда здесь взялся священник, но потом, тряхнув головой и с трудом отогнав видение, суеверно перекрестился и нашел в себе силы ответить полицейскому:

– Я не понимаю, о чём вы говорите, господин полицейский…

– Эх, Генти, Генти! Плохо ты кончишь! – сокрушенно прекратил свои расспросы капрал и, рассчитавшись за покупку, пошёл по своим делам.

Придя домой, Генти с удивлением обнаружил, что хозяин ещё не вернулся и решил, что тот по каким-то причинам задержался в городе и объявится не раньше завтра.

– Ну что, тем хуже для тебя – у меня будет время подготовиться! Сам бог отдает тебя в мои руки! Завтра я прикончу тебя, ублюдок! – не боясь быть услышанным посторонними, Генти вслух разговаривал сам с собой, направляясь к небольшому сараю с задней стороны дома. Там, под ветошью, в земле был закопан цинк из-под патронов, с замотанным в полиэтилен пистолетом. Во время войны оружие, от самого современного до образцов еще с первой мировой, практически свободно гуляло по рукам мирных селян, и обзавестись почти задаром полицейским «вальтером» не составило для Генти особого труда. Раскопав землю, он достал цинк и вытряхнул его содержимое. Потом, стряхнув землю, сунул свёрток в карман и вышел из сарая, направляясь к дому.

Войдя внутрь, он остановился, размышляя: сразу спуститься в кочегарку или сначала выпить стаканчик ракии. Голова болела, язык распух, руки плохо слушались – сказывалось похмелье после вчерашнего обильного возлияния. Он представил, как всего спустя несколько минут, выпив янтарной терпкой жидкости почувствует облегчение: голова прояснится, мысли обретут стройность, окружающий мир из темно-серо-коричневого превратится в яркий и красочный. Генти уже было взялся за ручку двери, ведущую в гостиную, и даже приоткрыл дверь, как снова остановился. Причиной его задержки стал возникший образ капрала Борислава, который теперь опять предстал в виде святого отца, немым укором взирающего за его внутренней борьбой.

– Да иду, я иду… Уйди! – разговаривая с наваждением и одновременно стараясь отогнать его, Генти всё же отложил выпивку и, кряхтя, стал спускаться в кочегарку.

Оказавшись в глухом без окон, и оттого звуконепроницаемом помещении с земляным полом, он достал из кармана штанов свёрток, развернул его и взял пистолет. Генти не умел обращаться с оружием, только видел, как это делали другие, поэтому, неловко передернув затвором и оценивая вес «вальтера», постарался прицелиться в невидимую точку. Потренировавшись, бывший рыбак извлёк из свёртка коробку патронов и медленно, неловко перебирая грубыми пальцами, зарядил обойму. Потом, наведя ствол пистолета в смятую пачку из под сигарет, валявшуюся в углу кочегарки, медленно нажал на курок. «Вальтер» дернулся в его руке, но не так сильно, как он ожидал, и, вообще, всё оказалось не так страшно как ему представлялось. Поэтому следующие несколько выстрелов он сделал совершенно спокойно, осмысленно стараясь поразить цель. С третьего раза ему это удалось, потом ещё и ещё. Расстреляв две обоймы, довольный собой бывший рыбак в конце своего упражнения насчитал четыре большие дыры в пачке теперь уже больше похожей на кусок рваного картона.

– Ну что же, теперь я готов! Держись, кровопийца! – погрозил Генти кулаком невидимому Ньюману, в деталях представляя, как завтра убьет своего хозяина и наконец разорвет путы страха, накрепко привязавшего его к кровавому доктору.

Однако, поднявшись из подвала наверх, почувствовал, как решимость снова покидает его, но на этот раз не из-за страха перед всесильным и безжалостным хозяином или неверия в правосудие, а по причине, имевшей совсем иную природу. Дело в том, что Генти и ранее с должным трепетом относившийся к Церкви, после несчастья, происшедшего с его семьей, совсем превратился в ревностного христианина. С одной стороны, вера не позволяла ему окончательно сойти с ума, с другой – он всё сильнее чувствовал отвращение к себе и тому образу жизни, который вёл. Сейчас же, вдыхая ароматный, поднимающийся от прогретой за день земли воздух, он осознал, что убить даже такое чудовище, каким, по его мнению, был доктор Ньюман, он не сможет, и нужно искать другой выход.

Вернувшись в дом и войдя в свою комнату, бывший рыбак направился в угол помещения, где, потоптавшись на месте, ловко извлёк из пола скрипучую половицу и, пошарив рукой, достал из темноты подполья деревянную коробку. Это был своеобразный сейф, где Генти хранил свои сбережения, документы и самое ценное – старое, доставшееся ему от покойного батюшки растрескавшееся распятие. Прятать его подальше от глаз людских несчастного рыбака вынудили колкие насмешки доктора, который не раз и не два заставал своего подручного склонившимся над распятием и открыто надсмехался над религиозными чувствами бедняги:

– Где он был, твой бог, когда ракета попала в ваш дом?! А, Генти?! Ну что ему стоило направить её на несколько метров чуть левее или правее?! Он же всемогущ! Что молчишь, а?! Тебе нечего сказать? На вот лучше, в этого бога я верю и тебе советую, – и швырял рыбаку несколько стодолларовых купюр.

Отогнав неприятные воспоминания, Генти помолился и, устроившись за столом, принялся писать заявление в полицию. Эта работа заняла у него больше часа и отняла массу сил: ему даже приходилось молитвой подкреплять свою решимость довести начатое до конца. Наконец, сложенные вчетверо несколько листов бумаги, исписанных неровными строчками и со следами исправлений, оказались у него в кармане штормовки. Оставалось последнее – отправить письмо по нужному адресу, и он был преисполнен решимости сделать это во чтобы то ни стало.

Не дождавшись хозяина ни в этот вечер, ни на утро, Генти, не находя отсутствию обычно пунктуального Ньюмана каких-либо разумных объяснений, тем не менее решил не тратить времени в пустом ожидании, а вышел на своей лодке в море наловить свежих катранов.

На море стоял полный штиль, что вполне утраивало рыбака. Нанизав куски человечины, оставшейся от последнего донора, на многометровую с крупными крючьями снасть, он опустил её в воду и, закрепив руль, стал терпеливо ждать клёва.

Неожиданно метрах в ста от лодки прозрачная изумрудная гладь воды потемнела и покрылась рябью. Вмиг на доселе спокойной воде образовалась многометровая волна, которая со страшной силой обрушилась на утлую рыбацкую лодку, в мгновение ока разлетевшуюся под её ударом в щепки. Рыбака закружило в водовороте, швыряя из стороны в сторону, оглушая и увлекая в бездонную морскую пучину.

Не в силах сдерживать дыхание Генти сделал вдох, и солёная вода, пронзив грудь острой болью, мгновенно наполнила его лёгкие, вытесняя из них воздух хороводом пузырьков, устремившихся вверх. Медленно опускающееся на дно в толще воды тело сразу привлекло внимание стаи маленьких разноцветных рыбок, весело кинувшихся обследовать невесть откуда взявшегося чужака.

Сделав вдох, Генти открыл глаза и, не понимая, почему он опускается все ниже и не делает попыток всплыть, яростно заработал руками и ногами, устремляясь к поверхности. Неожиданно для себя осознав, что может беспрепятственно дышать под водой, он резко затормозил своё движение и огляделся вокруг. Внизу, в темнеющей глубине, он краем глаза заметил что-то очень хорошо знакомое ему – какой-то большой предмет, медленно опускающийся в разноцветном хороводе рыбок на дно. Рыбак интуитивно осознал, что упускает что-то очень важное, что может объяснить всё с ним происходящее, и, развернувшись, ловкими сильными гребками направился вслед за интересующим его объектом.

За эти несколько минут, что он находился в воде, Генти уже свыкся со своими новыми способностями дышать под водой и даже радовался столь чудесно открывшимся у него талантом, фантазируя, какие возможности перед ним – рыбаком, теперь открываются. Методично сокращая расстояние до цели, он всё больше и больше ощущал растущую внутри него тревогу и страх перед тем, что ему, возможно, предстоит увидеть – слишком знакомым ему казался приближающийся силуэт. В это время над морем из облаков вновь появилось солнце и своими яркими лучами осветило морские толщи, выхватив из темноты погружающегося на дно. В этот миг Генти, находящийся в каком-то метре от цели, отчетливо разглядел, что гнался… за самим собой же! Вернее за своим телом, которое словно неживая кукла продолжало медленное погружение. Генти сначала оторопел от увиденного, но, прогнав ненужные в эту минуту вопросы о причинах и природе происходящего, принялся, словно стараясь разбудить, тормошить его. Убедившись в тщетности своих усилий – его руки проходили насквозь и не оказывали никакого воздействия на тело, он, не понимая, что же происходит на самом деле: почему он раздвоился, почему видит себя со стороны, почему большая рыбина проплыла сквозь его голову, почему морские обитатели не замечают его присутствия… испытал великую грусть и тоску.