Шорох

Хозяйка кабинета, элегантно одетая женщина средних лет, едва глянув на лежащий перед собой документ, размашисто поставила подпись. Затем торопливо выдвинув верхний ящик стола и, взглянув на небольшую икону Божьей Матери, устроившуюся поверх слегка потрепанного телефонного справочника, пробормотала: «Господи, прости меня грешную!», – после чего выдохнула и, уже неспеша, вернула ящик стола на место.

– Лена… пусть поставят печать, и позвони Михаилу Васильевичу, чтобы приехал акт забрал… – властным тоном начала наставлять вошедшую на вызов секретаршу, совсем еще девчушку, старающуюся не встречаться взглядом с грозной владелицей роскошного кабинета.

– Да, Елизавета Андреевна, хорошо. Еще что-нибудь?..

Не дождавшись ответа от сосредоточенно набирающей номер мобильного телефона начальницы, закончила:

– Ну, тогда хорошего вам отдыха и поскорее возвращайтесь!

– Спасибо, Леночка! – бросила та, уже диктуя кому-то в телефон: «Да, да, сегодня, в двадцать пятьдесят, да…»

Вечером этого же дня, уютно устроившись в удобном кресле «лайнера мечты», новейшего Boeing 787 Dreamliner китайской авиакомпании AIR CHINA, утолив голод сочным лососем и вернув миловидной стюардессе поднос с ужином, Елизавета Андреевна подняла пластиковую шторку иллюминатора. Рассмотреть что-нибудь с высоты одиннадцати тысяч метров в кромешной темноте за бортом самолета было невозможно, зато в толстом стекле пассажирка отчетливо увидела свое отражение – правильный овал лица с волевым подбородком, широко расставленными выразительными глазами, высокую прическу – этакая Валентина Терешкова в пору ее легендарного теперь уже полета в космос. Чуть вздернутый небольшой нос, чувственные губы и идеальный платиновый цвет волос выдавали в строгой государственной даме привлекательную, еще не поставившую на себе крест, женщину.

Не сумев отвлечься пейзажами из иллюминатора самолета от назойливо сосущей где-то в груди тревоги, чиновница постаралась переключиться на более радужные мысли.

«Все, хватит хандрить! Впереди две недели отпуска! Целых полмесяца отдыха и удовольствий! Каждый живет, как может…», – откинувшись на спинку кресла, приказала себе Елизавета Андреевна, и, привычно прошептав: «Господи! Прости меня, грешную! – завернулась в шерстяной плед, – утром проснусь уже на Гавайях…».

Из окна типичного американского пятизвездочного отеля открывался вид на прилегающую территорию, а за ней – на широкую светло-желтую полосу пляжа и темно-синие волны океана. Первый день отдыха пролетел незаметно и оказался заполнен хлопотами с приездом, размещением и знакомством с местом, где ей предстояло прожить почти две недели. Туристка даже успела искупаться в теплых водах Тихого океана и, осматривая причудливой формы галерею бассейнов, тропический сад, открытую эстраду ресторана, конечно же, отдыхающих, коих здесь было в изобилии, поужинать на террасе своего номера.

К своим сорока шести годам, не сумев обзавестись семьей и построить личное счастье, чиновница, а Елизавета Андреевна занимала ба-а-альшую государственную должность, махнула рукой на свою, когда-то романтичную и чистую натуру, и конвертировала всю неуемную энергию и богатейший опыт в твердую валюту и родные российские рубли. Конечно же, она не стала законченной мерзавкой. Более того, почти всегда стыдилась своего мздоимства, обращалась к богу в надежде замолить грехи и испытывала хоть и слабые, но отчетливые угрызения совести, как те, что мучили ее весь многочасовой перелет сюда. Справедливости ради следует отметить, что ее нравственные терзания не ограничивались только «внутренними» душевными метаниями, а как у любой деятельной натуры, какой, несомненно, Елизавета Андреевна являлась, требовали выхода «наружу» и воплощались в многолетней и весьма ощутимой помощи кризисному центру для женщин. Телефона и адреса этого учреждения нельзя было найти ни в одном справочнике – только так можно было обеспечить полную анонимность молоденьким девушкам и женщинам постарше, многим с детьми – жертвам домашнего насилия – сбежавшим в приют, спасаясь от своих мужей-тиранов, алкоголиков, садистов.

Для чего ей нужны были деньги, Елизавета Андреевна знала всегда: в молодости – как у всех, чтобы элементарно выжить и наладить быт, в зрелом возрасте они стали эквивалентом ее успеха, сейчас же они нужны были главным образом как средство для устройства личного счастья, которое никак не складывалось, но которое она во чтобы то ни стало надеялась обрести. Женщина тщательно следила за собой, посещая модные спа-салоны и фитнесс центры, и одевалась в дорогих магазинах. Ее нередко можно было встретить в самых разнообразных местах Москвы: на презентациях, выставках, модных показах, скачках, автошоу – везде, где была вероятность встретить достойного ее мужчину. Курорты в этой системе глобального поиска по праву занимали важнейшее место, и, едва отдохнув от утомительного перелета и осмотревшись, Елизавета Андреевна вышла «на охоту».

С высоты третьего этажа, быстро оценив обстановку, она решила, что наиболее выгодным положением для наблюдения будет широкий проход между дальней оконечностью бассейна, примыкавшим к ним ротондам с горячей радоновой водой, и густой стеной сочно-зеленого кустарника, начинающегося тропического сада.

Устроившись на бамбуковом шезлонге в тени пальмы, туристка устремила свой взгляд поверх предусмотрительно прихваченной с собой «читалки» в сторону разношерстной многоликой толпы, шумно оккупировавшей плавно спускающиеся в воду бассейна ступени эстрады. В этой группе туристов Елизавета Андреевна заметила интересных мужчин и жестом подозвала официанта. По роду основной деятельности она ежедневно шла на компромиссы, поэтому оставаясь наедине с собой, решительно отметала все полутона и условности: «Темный Bacardi!».

Заказав любимый ром, женщина, не спеша, встала с шезлонга и, плавно покачивая округлыми бедрами, мягко прошла по нагретым солнцем овальным камням к ближайшей, изящной древнегреческой архитектуры, ротонде. Большая, метра четыре в диаметре, мраморная ванна была пустой. Вернее – в ней не было людей, зато она была полным-полна маленьких, не больше указательного пальца в длину, темно-коричневых рыбок. «Peel. $15 – 0,5h» гласила надпись на витиеватой стойке тут же. «Ну, а что? Пилингтак пилинг, почему бы и нет?! А радон, видимо, дальше, в других – завтра залезу…», – Елизавета Андреевна обрадовалась возможности попробовать экзотическую процедуру.

Спустя еще минуту, оплатив за целый час: «Кашу маслом не испортишь!», – небрежно бросив электронную книгу рядом на махровое полотенце и одев ажурные наушнички МРЗ плеера, она, опираясь на руку боя-мулата, аккуратно, боясь поскользнуться, ступая по ступенькам и охая не то от новых ощущений, не то от страха наступить на хаотично заметавшихся рыбок, погрузилась в прохладную воду. Вдоль борта ванны по всему периметру на разной высоте шли три ступеньки: так можно было выбирать глубину погружения. Усевшись на самой высокой, и тем самым позволив воде подняться только до талии, туристка с любопытством привыкала к новым ощущениям. Стая рыбок тут же плотно облепила ноги, бедра и ягодицы женщины.

«Какие голодные!», – промелькнуло в голове, когда она рассмотрела, как жадно юркие пигалицы тычутся своими маленькими ротиками в ее кожу-броню. Понаблюдав за ними минуту-другую, женщина определила, что среди них есть и второй вид рыбок: они были еще меньше размером – с полпальца и имели слегка приплюснутую голову. Окончательно успокоившись, Елизавета Андреевна осмелела настолько, что опустилась еще на одну ступеньку – теперь вода достигла ее полной груди.

К этому времени интересующая ее группа веселых шумных мужчин и женщин переместилась за столики открытого, продуваемого океанским бризом ресторана, и почти выпала из зоны видимости, оставив ее наедине с собой.

«Ну и хорошо… отдохну. Через час они от меня тоже никуда не денутся!», – нисколько не расстроилась россиянка. Вместо этого она быстро, но не жадно, мелкими глотками опустошила принесенный официантом бокал сладкого и одновременно обжигающего рома, опустила светло-кремового цвета пляжную шляпу пониже на глаза и, включив плеер, закрыла глаза.