Семья вампиров

— Да ему больше всего подходит быть служителем богини Бовами, — сказал доктор.

Большинство в первый раз слышало имя богини Бовами.

Начались расспросы. Доктор объяснил, что Бовами (она же Кали) считается супругой бога Шивы. Шива — это третье лицо индусской троицы (тримутри). Шива — бог-разрушитель, и на алтарях, посвященных его супруге, всегда должна быть свежая человеческая кровь. Поставкой жертв для алтарей занимается секта тугов или душителей.

— Что? Как? Богиня, на алтаре которой никогда не высыхает человеческая кровь! Да это сказки. Вы смеетесь над нами! — слышались голоса.

— Да, но эти сказки многим стоили головы, — ответил серьезно доктор. — Спросите Райта; они с Джемми могут кое-что на этот счет рассказать.

— Как, капитан Райт, у вас было приключение, которое чуть не стоило вам жизни, и вы молчите…

— У меня было много подобных приключений. Что ж, я не прочь рассказать, — отозвался Райт. — Только одно условие: не просите объяснения, что это было… сон, гипноз, галлюцинация… Я и сам толком не знаю.

— Что тут не знать! Все это была чистая правда, — вмешался Джеймс.

Райт начал рассказ.

«В начале 18… года наш полк стоял недалеко от Дели; как видите, дело происходит в Индии. Нам для постоя отвели заброшенный храм и сад какого-то местного бога.

Сад был чудесный, полный тени и роскошных цветов. Тропические деревья: пальмы, музы, чинары — все это переплеталось вьющимися лианами и представляло собой густую чащу, где змеи и обезьяны преспокойно от нас укрывались.

Полковник жил в небольшом бунгало, а нам, офицерам, отвели для помещения самый храм. Что ж, это было недурно.

Толстые каменные стены умеряли жар, а узкие окна давали достаточный приток свежего воздуха.

Мягкие маты и кисейные пологи обещали спокойные ночи. Изысканный стол с обилием дорогого вина дополнил наше благополучие.

Но мы были недовольны; скука, томящая скука пожирала нас. Полное отсутствие общества, книг, а главное — женщин.

Дели с его городскими удовольствиями хотя и был недалеко оттуда, но ездить туда, ввиду неспокойного времени, было почти невозможно: требовалось разрешение командира, и отпуск давался неохотно и на срок. Мы сильно скучали..

Крупная картежная игра, излишество в вине, соединенные с непривычной жарой, расстраивали наши нервы и воображение. Рассказы достигли такой фантастичности, что оставалось только молчать и верить.

В самый разгар скуки нас посетил один из старожилов Индии, бывший офицер, теперь богатый плантатор и зять одного из раджей.

Он приехал по делу к командиру полка, но общество офицеров так его просило остаться на сутки и принять от него товарищеский ужин, что он наконец согласился.

К вечеру главный зал храма был приспособлен для пиршества. Пусть стол и не ломился под тяжестью хрусталя и серебра, зато вся окружающая обстановка имела сказочно-поэтический характер.

Стены помещения были разрисованы фантастическими чудовищами: огромные слоны, пестрые тигры, зеленые змеи и между ними прелестные женщины в самых сладострастных позах. А вокруг всех фигур буйствовала тропическая растительность, где первое место занимали цветы лотоса.

Краски были яркие, свежие, так что при мерцающем, неровном свете свечей весь сказочный мир жил и двигался.

Впечатление еще усиливалось тем, что изображения были нарисованы не на гладких стенах. Одни прятались в глубокие ниши, другие ярко выступали на огромных колоннах, поддерживающих потолок храма.

У северной Стены находился мраморный пьедестал — тут когда-то стояла статуя бога; теперь пьедестал пуст.

Пиршество началось обильной выпивкой. Ужин, начавшийся как скромное офицерское застолье, подходил к концу как разнузданная пирушка. Неожиданно гость наш, до сих пор занятый паштетами, маринадами и вином, в первый раз внимательно взглянул на стены. Он вдруг побледнел и замолчал.

— А у вас, полковник, не пропадают люди? — спросил он внезапно.

Вопрос этот всем показался странным.

— За все время мы потеряли трех человек. Двух унесли тигры, а один, как думают, утонул, — ответил полковник.

— Ну, это еще милостиво! — как бы про себя сказал гость.

Ужин, или вернее попойка, продолжался дальше.

Скоро языки окончательно развязались.

— Господа, знаете ли вы, где мы пируем? — неожиданно сказал гость. Мы переглянулись. — Это храм богини Бовами, — продолжал он, — самой кровожадной богини Индии. Она самая прекрасная из женщин, но алтарь ее должен всегда дымиться свежей человеческой кровью: будь то кровь иноземца или своего фанатического поклонника. Не так давно здесь происходили чудовищные оргии. В то время, когда у ног богини, истекая кровью, лежала принесенная жертва, баядерки, служительницы храма, прикрытые только собственными волосами да цветами лотоса, образовывали живой венок вокруг пьедестала. Они тихо двигались, принимая различные позы; то свивали, то развивали живую гирлянду голых тел. Тихая, страстная музыка неслась откуда-то из пространства… Она не заглушала стонов умирающего, а, напротив, аккомпанировала им. Одуряющий запах курений обволакивал все сизыми облаками. Наконец страдалец испускал последний вздох, музыка гремела торжественно и победно. Танец баядерок переходил в беснование. Огни гасли. Все смешивалось в хаосе… Хотел бы я на это посмотреть…

Все это приезжий говорил почти беззвучно, смотря в одну точку, точно в забытьи. Затем он замолк. Наступила тишина. Точно кровавые тени жертв, здесь замученных, пронеслись над пирующими…

Затем посыпались вопросы:

— Откуда вы знаете, что этот храм был посвящен Бовами? Разве вы присутствовали на ее мистериях? И т. д.

Гость выпил стакан сельтерской воды и как-то сразу отрезвел. Натянуто улыбаясь, он ответил всем одновременно:

— Господа, не забывайте, что после вашего прекрасного вина остается только пропеть: «Ври, ври, да знай меру!»

В ответ раздался дружный хохот. Разговор перешел на культ Вовами. Нашелся еще один старожил Индии, подтвердивший существование кровавого культа.

— Я только слыхал, — сказал он, — что главное служение происходит в подземельях храмов, а жертв доставляет секта тугов или душителей. Говорят еще, что в храмовых подземельях есть особые помещения, в которых держат живыми запасные жертвы, и по мере надобности закалывают их у ног идола.

— Да, в Индии все храмы имеют свои подземелья, известные только жрецам, и нет ничего удивительного, если там существуют и тюрьмы, — сказал кто-то из офицеров.

— Что подземелья, что кровавая богиня, вот бы сюда десяток-другой молодых баядерок, да еще в костюмах из лотоса! — мечтал молодой прапорщик.

— Ну, этого-то добра всегда довольно, было бы золото, — возразил старожил.

— Вот капитан Райт у нас самый богатый, за деньгами бы он не постоял! — кричал прапорщик.

Я вынул полный кошелек золота, только вчера мною выигранный, и, помахивая им, смеясь, проговорил:

— За пару баядерок: кто больше!

Вид золота Напомнил о картах. Живо составились партии, и игра началась.

Мы с Джеймсом отказались и вышли под колоннаду храма в сад. Бронзовый слуга-индус принес нам сигары. Мы стояли и курили.

— Знаете, Райт, не иначе как в эти сигары что-то подмешано, — сказал вдруг Джеймс.

Я и сам почувствовал какой-то особенно приятный вкус. А главное, после каждой затяжки в голове шумело и куда-то тянуло; чего-то хотелось, а чего — и сам не знаешь. Любви, страсти, приключений. Кровь толчками приливала к сердцу.

Мы сидели в глубоких креслах. В двух шагах от нас начиналась непролазная стена деревьев. В темноте блестели два глаза… Они смотрели на меня… Не тигр ли? — пронеслось в мыслях.

Нет. Это человек. Вернее, скелет, обтянутый темно-бронзовой кожей, вся одежда которого состоит из лоскута бумажной материи вокруг бедра. Лицо окаменелое, только глаза блестят и живут.

— Кошелек, баядерки, тайна… — зашептал он, наклоняясь близко ко мне.

Тем не менее Джеймс услышал, соскочил с места, схватил меня за руку и воскликнул: