Врата в преисподнюю

— Ничего, этого добра у меня хватает, — беззаботно ответила девушка.

Она пребывала в прекрасном расположении духа.

— Хочешь, и тебя запечатлею для истории?

— Как-нибудь потом, — отмахнулся я.

— Как хочешь… — она спрятала фотоаппарат в кожаный футляр. — Не кажется ли вам, друзья, что пора перекусить? — обратилась ко всем.

— Поедем ко мне? — спросил подошедший Илья.

— Не для того я проделала столь длинный путь, чтобы так быстро уезжать отсюда. Харчи у меня имеются, нужны лишь костер и вода…

Мы с Ильей наломали сухих веток, Татьяна достала из багажника металлическую треногу с телескопическими складными ножками и походной котелок.

— Я вижу, ты запаслась на все случаи жизни… — подколол я.

— Естественно. А ты как думал? Не люблю зависеть от обстоятельств…

Илья смотался к роднику за водой, и вскоре в котелке весело булькала гречневая крупа. Когда каша сварилась, Татьяна высыпала в котелок банку тушенки и сногсшибательный аромат заполнил окружающее пространство.

Нашлись в багажнике и пластиковые тарелочки, но мы наотрез от них отказались. На природе вкусней кушать с котелка.

Когда ужин был готов, Илья подмигнул мне, намекая на оставшуюся в бутылке жидкость, но Татьяна заметила его пантомиму и неожиданно рассмеялась.

— Иллюша… — голос Татьяны был наполнен укоризной, однако, как мне показалось, в ее глазах блестели озорные искорки.

— Я что? Я, ничего… — словно провинившийся школьник перед строгой учительницей оправдывался мой друг.

— Ты меня испугался? — теперь Татьяна едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться.

Уловив комичность ситуации, Катька и Рыжая нервно захихикали.

— Почему? Нет… Ну… — совсем растерялся Илья.

— Чего к человеку пристала? — вступился за друга.

— Кажется мне, он что-то задумал, а вслух сказать не решается…

— Видно не уверен, что его предложение воспримут с надлежащим пониманием…

— Да? — как будто, искренне удивилась Татьяна. — Интересно, почему?

Она приблизилась к Илье вплотную и начала его внимательно рассматривать. Парень совсем сник, потупился и больше не пытался что-то сказать. Его неадекватное поведение вконец развеселило Татьяну, но, поняв, что игра зашла слишком далеко, и Илье, увы, не до смеху, она, наконец, смилостивилась.

— Илюшенька, родненький… Илюшенька, не обижайся, пожалуйста. Я ведь пошутила…

— Я и не обижаюсь…

— Илюшенька, я не против того, что ты замыслил. Более того, хочу сама предложить выпить.

— Вот здорово! — обрадовалась Рыжая.

— С чего бы вдруг? — не смог врубиться я.

— Дорогие мои, хорошие… Я очень благодарна вам всем за то, что вы мне показали. Такого чуда я в своей жизни еще не встречала. Сказать по правде, и не мечтала встретить. И мне очень хочется выпить. Сегодня такой день, что просто нельзя не выпить…

— А что сегодня за день? — не поняла Катя.

— И что мы здесь увидели? — переспросила Рыжая.

— Цыц! — шикнул на нее. — Потом расскажу. Так, значит, это действительно то, о чем я предполагал? — спросил у Тани.

— Мне кажется, да, Андрюша. Интуиция мне подсказывает, что мы находимся на пороге величайшего открытия.

— Странно такое слышать из уст ученого. Хотя, ученый ученому — рознь. До сих пор от вашей братии мне доводилось слышать лишь, что это — эрозия. Но такое разнообразие не может не радовать. Значит, еще не все потеряно…

— Андрюша, не будь врединой…

Татьяна достала из багажника очередную бутылку "Смирновской" и сама наполнила стаканчики.

— У тебя там склад? — невинно поинтересовался я, но Таня подняла палец, призывая к молчанию.

— Я не хочу, и не буду говорить тостов, — сказала она. — Давайте просто выпьем. Поверьте, место, где мы находимся, достойно того.

Мы чокнулись и выпили. Рыжая с Катькой в недоумении вертели головами, так и не сообразив толком, за что приходится пить. Они обе почему-то побаивались Татьяну и задавать вопросы ей не решались.

Когда бутылка закончилась, Татьяна достала еще одну.

— Знаете, — раскрасневшись от выпитого, сказала она, — наши предки были далеко не ангелами и в древние времена, я почти уверена, здесь устраивались настоящие оргии…

— Да? — наконец, подал голос Илья.

Не столько ради того, чтобы спросить, сколько, чтобы проверить, не разучился ли говорить.

— А что ты подразумеваешь под этим словом? — едко поинтересовался я.

— Разве существует его иное значение?

— Твои слова можно расценивать, как предложение?

— Скорей, как констатацию. Хотя, разве мое мнение для тебя что-нибудь значит? Наверное, ты и на необитаемом острове нашел бы с кем устроить оргию…

Вне всякого сомнения, хмель ударил ей в голову.

— Человек движется по пути наименьшего сопротивления, — парировал я. — Если ему недоступна некая вершина, он взбирается на другую…

— Однако, прежде, чем сделать вывод, что вершина недоступна, нужно хотя бы попробовать на нее взобраться…

Мне показалось, что я схожу с ума.

— О чем это вы? — не выдержала Рыжая.

— Да так, ни о чем… Илья, — голос Татьяны снова стал серьезным и деловитым. — Надеюсь, ты не забыл, что обещал рассказать легенды о Монастырище?

— Когда угодно и сколько угодно! — бодро отозвался Илья, и я понял, что мой друг вновь достиг кондиции, необходимой для нормального общения.

Глава третья

Солнце спряталось за высокой каменной грядой противоположного берега, и хотя небо еще не утратило свежей голубизны, а на верхушках деревьев листья еще переливались в золотистых отблесках последних лучей, здесь, внизу, уже начинали сгущаться сумерки. Тень от скалы медленно надвигалась на наш лагерь, укутывая его темным покрывалом.

Вместе с уходящим днем исчезали и привычные звуки. Тише и реже становилось пение птиц, трещотка дневных насекомых сменилась иными голосами, менее радостными и более таинственными. Неясная тревога закрадывалась в души, и мы невольно прижимались ближе к костру.

Несмотря на количество выпитого, а, может, именно поэтому, чувства обострились и почти незаметные перемены воспринимались очень остро, внося в жизнерадостную беззаботность напряжение, постепенно перерастающее в мистический страх.

Конечно, каждый старался держаться естественно, не подавать виду, скрывать нахлынувшую тревогу, только от показного бахвальства она становилась еще более явной.

Самое время рассказывать жуткие истории…

Нашей компании не нужны были замысловатые выдумки. Мы приготовились слушать Илью, и сама природа, как будто догадываясь о его недюжинных ораторских способностях, поспешила создать соответствующие декорации.

Не знаю, какой из Ильи был учитель, и как ему удавалось втирать мозги ученикам на протяжении сорока пяти минут, только, прелюдия заняла больше времени, нежели сам рассказ. Да и тот оказался сухим и неинтересным. Илья, дабы не ударить лицом в грязь перед столичной гостьей, тщательно подбирал слова, и от этого речь его выглядела корявой и неестественной.

Хотя, наверное, я слишком строг к нему. Девчонки слушали Илью затаив дыхание, а Татьяна настолько увлеклась рассказом, что совершенно не обращала внимания на мои руки, которые методично изучали анатомические особенности ее тела. Возможно, именно это, более интересное занятие, сделало меня невнимательным и невосприимчивым к словам друга…

Но, как бы там не было, мне гораздо легче передать поведанное им собственными словами.

Илья рассказал, что давно уже занимается исследовательской работой на Монастырище, записывает истории, услышанные от стариков, водит учеников на экскурсии. В школе даже сделал специальный стенд, на котором разместил все, что печаталось об урочище в газетах.

Из собранных легенд, как он считает, особого внимания заслуживают лишь несколько, ибо остальные дублируют их в разных интерпретациях.

По одной из таких легенд Монастырище является местом, где запорожские казаки после разгрома Екатериной Второй Запорожской Сечи спрятали свои сокровища. Они, якобы, находятся в пещере под скалой, которая имеет два выхода. Один — на вершине пирамиды под овальным камнем, а второй — где-то под рекой.