Кричащая лестница

Я широко открыла глаза.

Темнота. Я видела тонкий контур слухового окна и сквозь него – подкрашенную оранжевым светом лондонскую ночь.

Я вслушалась, но услышала лишь шум крови в ушах. Сердце билось так бешено, что, казалось, от этого сейчас начнет подпрыгивать лежащее на мне стеганое одеяло. Все мои мышцы напряглись, все чувства обострились до предела. Я ощущала каждый предмет, который касался моей кожи, – легкую ткань ночной рубашки, гладкую теплую поверхность простыни, каждый наклеенный на мои раны пластырь. Моя лежащая на подушке рука непроизвольно дернулась, ладони вспотели.

Я ничего не видела, ничего не слышала – но знала.

Я в комнате не одна.

Не успевшая замерзнуть часть моего сознания кричала, требовала, чтобы я начала действовать. Нужно откинуть тяжелое одеяло, подняться на ноги. Что мне делать потом, я еще не знала, но все равно это было лучше, чем беспомощно лежать здесь, стиснув от страха зубы.

Просто надо подняться. Рывком открыть дверь. Броситься вниз по лестнице… Делай же что-нибудь, Люси!

Я ждала. Ждала, когда загорится призрак-лампа.

Какими бесконечно долгими могут иногда показаться три минуты!

Там, на углу улицы, щелкнул спрятанный внутри стоящей возле зеленной лавки призрак-лампы переключатель. За большими круглыми линзами начали разгораться магниевые лампы, заливая все вокруг своим ослепительным белым светом. Высоко над моей головой осветилось окно мансарды.

Я стрельнула глазами в сторону двери.

Да. Там. Стул и куча одежды. Они образовали черное бесформенное пятно, но оно было больше, чем обычно, намного выше, чем должно было быть. Если бы я собрала всю одежду, которую износила за свою жизнь, и положила ее поверх своих юбок и джемперов, накрытых брошенными на них носками, все равно не получилось бы той высокой тонкой призрачной фигуры, что стояла сейчас в темном месте возле двери.

Призрак не двигался. Да и не должен был. Я смотрела на него тридцать секунд, застыв в постели. Я и в самом деле застыла. Призрачный захват был выполнен так тонко, так хитро, что до этой самой минуты я вовсе не ощущала его.

Свет на улице погас.

Я прикусила губу, чтобы заставить себя собраться и прогнать из головы мысли о безнадежности моего положения. Затем напряглась и, сделав над собой невероятное усилие, скинула одеяло, перевернулась набок и скатилась на пол.

Я лежала тихо и совершенно неподвижно.

Все мышцы сводило от боли, от резкого рывка разошлась часть наложенных в больнице швов. Но теперь между мной и стоявшей у двери тварью оказалась кровать, и это было очень хорошо. На большее для начала я и надеяться не могла.

Я прижалась к ковру, положив голову на ладони. Ледяной воздух кусал мои голые ноги. Я заметила, что ковер покрыт слабо светящейся дымкой – тонкой, белой. Это был призрачный туман – побочный продукт, образующийся в ходе манифестации.

Я закрыла глаза, заставила себя успокоиться, включила свои уши и стала слушать.

Но то, что так легко сделать, когда ты полностью одета, снаряжена и в твоей руке поблескивает рапира, становится куда более трудной задачей, если ты лежишь, распластавшись на холодном полу в одной ночнушке. Одно дело – когда ты входишь в чужой зараженный призраками дом, чтобы сделать свою работу агента, и совсем иное – когда ты сталкиваешься со смертельно опасным Гостем, стоящим в метре или двух от тебя в твоей собственной спальне. Одним словом, как я ни старалась, никаких сверхъестественных звуков не услышала – только стук собственного сердца и свое дыхание.

Как, черт побери, ему удалось проникнуть сюда? Окно защищено железом. И вообще – как он сумел так высоко забраться, этот призрак?

Успокойся. Думай. Так… Есть ли в моей спальне оружие, которым я могла бы воспользоваться?

Нет. Мой рабочий пояс остался на кухонном столе, двумя этажами ниже. Два этажа! С таким же успехом этот пояс мог находиться сейчас в Китае. Свою рапиру я потеряла на Шин-роуд, она сгорела, расплавилась в огне пожара. Вся запасная экипировка хранится в цокольном этаже – это тремя этажами ниже, дальше чем Китай! Я оказалась совершенно беззащитной. Конечно, что-нибудь подходящее можно было бы найти и поближе, но для этого нужно выбежать из спальни, а эта тварь стоит столбом возле самой двери.

Ой, стоит ли? Воздух колыхнулся. По моей коже побежали мурашки.

Лежа, как сейчас, на животе, я не могла высоко поднять голову, не поддерживая ее руками. В таком положении я видела только ближайшую ко мне ножку кровати – серую и шершавую, полосы молочно-белого призрачного тумана и кусок стены. Моя спина оставалась неприкрытой – в любой момент призрак мог оказаться прямо над ней, а я об этом даже не узнала бы.

Темно в комнате или нет, но я должна немедленно осмотреться. Я собралась, готовясь подняться.

На улице снова включился свет. Я распрямила руки, вытянула голову вверх, бросила быстрый взгляд поверх края матраса…

И мое сердце едва не остановилось от ужаса. Призрак больше не стоял возле двери. Нет. Он двигался – медленно, тихо и висел сейчас уже над кроватью. Он наклонился, слепо начал шарить своими длинными темными пальцами, ощупывая теплое пятно на простыне – то место, где совсем недавно лежала я. По матрасу поплыли завитки плазмы.

Если бы призрак развел руки дальше в стороны, он смог бы прикоснуться ко мне.

Я нырнула под кровать.

Кровать мне досталась, прямо скажем, не самая удобная. Очевидно, на ней когда-то в детстве спал Локвуд. Она шаталась, а матрас походил на поверхность Луны – сплошные ямы и выпирающие пружины. Но зато, к счастью, под ней не было этих новомодных выдвижных бельевых ящиков, а значит, оставалось достаточно свободного места для завалившихся под нее скомканных носовых платков, книжек и тому подобного. И даже для моего маленького сундучка, в котором, уходя из дома, я прихватила кое-какие личные вещи.

А еще под кроватью было достаточно свободного пространства для быстро двигающейся девушки-подростка.

Я не помню, закатилась я под кровать или заползла. Не знаю, что я при этом себе ударила или сломала. По-моему, я хорошо приложилась головой и, должно быть, сорвала наклеенные на руке пластыри, потому что нашла их на ковре. Мне потребовалась секунда, ну, может, две, чтобы пролезть под кроватью и выскочить с ее другой стороны.

Едва я вылезла из-под кровати, как меня накрыло что-то нестерпимо холодное.

Большое и мягкое. На долю секунды меня охватила паника, но я тут же сообразила, что на меня всего лишь с кровати сползло одеяло. За моей спиной полыхнула вспышка грозного потустороннего света. Затем вновь навалилась тьма, и бледно светящаяся тонкая фигура с раскинутыми в стороны руками поплыла сквозь мрак следом за мной.

Я подскочила к двери, с грохотом распахнула ее, едва не сорвав с петель, и отчаянно бросилась бежать вниз по лестнице.

На площадке второго этажа я почувствовала коснувшиеся моей шеи струйки холодного воздуха и закричала:

– Локвуд! Джордж!

Дверь спальни Локвуда была слева. Из-под нее пробивалась тонкая полоска света. Дергая ручку, я оглянулась через плечо – вниз по лестнице медленно опускалось бледное сияние. Дверь не открывалась, она была заперта. Я вскинула кулак, чтобы ударить по двери.

Из-за поворота лестницы показались пальцы, затем светящаяся вытянутая рука…

Дверь распахнулась, меня на секунду ослепил мягкий желтый свет зажженной в спальне лампы.

Локвуд стоял на пороге в полосатой пижаме, поверх которой был накинут длинный темный халат.

– Люси?

Я рванула мимо него в спальню, крича:

– Призрак! В моей комнате! Он приближается!

Волосы у Локвуда были слегка растрепаны, лицо исцарапано, но в целом он был спокойный и уверенный, как всегда. Он не стал ничего спрашивать, просто отступил назад, оставаясь лицом к темному дверному проему. Рядом стоял комод. Локвуд не глядя выдвинул здоровой рукой верхний ящик и принялся шарить в нем. Я почувствовала облегчение, мне даже стало теплее. Слава Богу! Возможно, в комоде найдется соляная бомбочка или банка с железными опилками. Такие вещи всегда должны быть под рукой – ведь кто знает, что может произойти с нами в следующую минуту? Да все что угодно может случиться.