Горькая кровь

Нет, если у нас есть, чем ответить на это, подумала она и помогла Шейну прикрепить плакат на телефонном столбе за пределами Точки Сбора. Они отступили, чтобы полюбоваться своей работой, и Клэр заметила, что кто-то стоял в тени навеса рядом с ней. Она не почувствовала его приближения, но вдруг Оливер оказался просто... там.

Он был солидным и устрашающим, хотя и был одет в то, что, как думала Клэр, было его хорошей-хиппи-маскировкой - серебристые волосы, собранные в конский хвост, темная футболка, джинсы и длинный галстук, а так же фартук с логотипом Точки Сбора. Он пах кофе, теплый и радушный аромат, хотя при этом он был холоден, как мрамор.

Он смотрел на плакат со странным, отсутствующим выражением.

- Я вижу, - сказал он наконец, - вы все потеряли разум.

- Нет, - сказал Шейн и бросил степлер в воздух, демонстрируя браваду и глупость; он мог потерять палец, если тот упадет. - Мы нашли свое призвание. Мы активисты. И, эй, Моника достойно выглядит на плакатах. Это все, что вам действительно нужно в кандидатах, верно?

Шейн получил свирепый взгляд, и Клэр почувствовала жар, исходивший от него.

- Не испытывай меня, мальчик, - сказал Оливер бархатно-мягко. - Я не тот, с кем вы можете играть в игры. Я был слишком нежен с вами, я позволял тебе и твоим друзьям бунтовать. Больше нет. Считай, это закончилось.

Шейн поднял брови.

- Почему?

Потому что я так сказал был очевидным ответом, но Оливер слабо улыбнулся и сказал:

- Это против правил.

Их постер был не единственным на столбе; там были листовки потерянных животных, пропавших без вести людей, новых групп (вероятно плохих), играющих в Точке Сбора в выходные, дешевой страховки, услуги няни... Клэр сказала:

- У тебя никогда раньше не было проблем с этим.

- А теперь есть, - Оливер вышел на солнце, и хотя его кожа стала розоветь там, где солнечный свет попадал на нее, он начал срывать всё со столба, не обращая внимания на повреждения. Его ногти оставляли выбоины с полдюйма глубиной на деревянной поверхности. Он разорвал плакат с Моникой пополам, как салфетку, бросил на землю и подтолкнул обратно к Шейну. - А теперь ты еще и мусоришь. Подними это.

Шейн не сдвинулся с места. Он не говорил. Он просто стоял там со степлером в руке, и это выглядело... опасно.

- Подними это, или я арестую тебя, - сказал Оливер. - Вас обоих. И на этот раз никто не придет, чтобы спасти вас. Если Ева попытается, то присоединится к вам.

- Майкл...

- Я могу справиться с Майклом Глассом, - слова Оливера остановили слова, которые хотел сказать Шейн, в то время как он отступил в тень. От всей его кожи исходил слабый дымок, но он прекратился, как только Оливер ушел с солнца, ожоги исчезли почти так же быстро. С другой стороны, жар в его глазах определенно был устрашающим. - Подними. Это.

Шейн все еще не двигался, и Клэр со смертельным ужасом почувствовала, что он и не собирается, поэтому она сделала это сама. Она наклонилась, собрала плакат и другую измельченную бумагу, отошла и выкинула в урну, стоящую рядом с входом в Точку Сбора. И все, пожалуй, было хорошо, за исключением того, что Оливер промурлыкал:

- Хорошая девочка, - будто бы она его персональный питомец, а Шейн...

Шейн ударил его.

Вампир никак не мог заметить его приближения, так как он пристально смотрел на Клэр, наслаждаясь этим маленьким моментом триумфа; кулак Шейна попал ему в челюсть, и сила удара была достаточно сильной, чтобы Оливер фактически пошатнулся прежде, чем со сверхъестественной скоростью развернуться и прыгнуть на ее парня так быстро, будто бы его запустили из катапульты. Когда Шейн попытался оттолкнуть его, Оливер схватил его руку и с силой вывернул в обратную сторону. Шейн замер.

- Ничего не сломано, - сказал Оливер, - но на полдюйма от этого. Так что, пожалуйста, сделай это снова, мальчик. Я сломаю каждую твою кость, несколько за раз, и ты будешь умолять, чтобы я прекратил...

Он резко остановился, потому что Клэр заставила его замолчать, просто приставив острие серебряного ножа к его спине, как раз над тем местом, где должно было находиться его сердце.

- Отпусти, - сказала она. - Я убрала мусор, как ты сказал. Мы квиты.

На самом деле это было не так, и она знала об этом даже прежде, чем он потрудился бы об этом сказать, но Оливер молча отпустил руку Шейна. Клэр отступила, все еще держа нож наготове, в то время как Шейн сильно оттолкнул Оливера назад и поднял степлер с того места, где тот лежал на тротуаре.

- Ты должен нам за плакат, - сказал Шейн. - Они стоили мне пять долларов за штуку. Взамен буду ждать бесплатный напиток.

- Я тоже, - сказал Оливер, - из вены, в следующий раз я поймаю любого из вас при менее... видимых обстоятельствах, - он показал зубы и зашел обратно в кафе.

- Я думаю, это означает, что Моника может не рассчитывать на его голос, - сказал Шейн. Это прозвучало как шутка, но он дрожал, сжимая степлер слишком сильно. Он знал, как и Клэр, что они только что пересекли какую-то черту. Может быть, навсегда.

- Зачем? - спросила она его немного жалобно. - Зачем ты сделал это?

- Никто не смеет говорить тебе, что делать, - сказал Шейн. - Даже он.

Он обвил руку вокруг ее плеч, поднял остальные плакаты, и они двинулись к следующей остановке.

Придя на следующую остановку, чтобы прикрепить плакат с Моникой, Клэр и Шейн обнаружили, что кто-то так же вешает свои объявления: серьезного вида пожилая женщина и молодой человек, наверное ее сын. Он был ростом с Шейна, но худой как шнур. Он кивнул Клэр, как если бы знал ее (а она не думала, что они когда-либо встречались), потом сосредоточил свой взгляд на Шейне.

- Эй, мужик, - сказал он и протянул руку. - Что случилось?

- Ничего особенного. Как сам?

- Хорошо, хорошо. Ты помнишь мою маму, Флору Рэмос, верно?

- Миссис Рэмос, конечно, я помню буррито, которые вы делали Энрике в начальной школе, - сказал он. - Он имел обычай торговаться ими со мной за M&Ms. Я всегда соглашался на сделку; вот насколько хороши они были.

- Ты отдавал свои буррито, Рике? - сказала миссис Рэмос и подняла брови на сына. Он развел руки и пожал плечами.

- Ты давала их мне каждый день, - сказал он. - Так что, да.

- Они были восхитительны, - сказал Шейн. - Эй, он получал прибыль. Он разрезал их пополам и торговал каждым по-отдельности.

- Энрике.

- Я был предпринимателем, мама, - Энрике одарил ее сокрушительной улыбкой. - Что, теперь ты хочешь мои M&Ms? - в ответ она вручила ему маленький исписанный листок бумаги, а он прикрепил его на телефонный столб, когда она показала ему место.

В листовке говорилось "Капитана Откровенного в мэры", и большой знак вопроса красовался там, где должно было быть фото. Лозунг призывал голосовать за человека. Вот и все.

- Что за черт? - спросил Шейн и указал на пустое изображение. - Миссис Рэмос, Капитан Откровенный уехал из города. Вы не можете призывать людей голосовать за кого-то, кого здесь нет.

- Может быть, пустое место лучше, чем заполненное другим бесполезным подхалимом, - сказала она, казалось, дружественным тоном, но ее глаза внезапно стали холодными и темными. - Я видела эти плакаты с Моррелл. Как ты, из всех людей, можешь поддерживать такое, Шейн? Я знаю, что злая ведьма сделала с тобой и твоей семьей!

- Это не... - Шейн отступил назад, нахмурившись. - Это не то, чем кажется. Слушайте, Монику можно назвать по-разному, но подхалим? Никогда не замечал. Она вероятнее будет носить сапоги и пинать ими всех. Она не слабая. И нам нужен кто-то на этом свете, кто встанет против вампиров за нас.

Гнев вспыхнул на морщинистом лице миссис Рэмос.

- Она является частью рака, который поедает этот город. Она и вся ее семья отвратительны! Я благодарю Бога, что ее отец и брат умерли...

- Погодите секунду, - прервал Шейн на этот раз серьезным голосом, что означало, что он сейчас не собирался отступать. - Ричард Моррелл был хорошим человеком. Он пытался. Не...