Лунный череп (ЛП)

И с каждой минутой он становился всё злее.

- Чёрт бы побрал этого идиота, - прошипел Лаутерс. - Клянусь Господом, если бы он сейчас был здесь, я б его шею в узел завязал! Тупой сукин сын.

- Расслабься, Билл, - произнёс Пэрри, разминая спину и морщась. - Клауссен пока не понимает, насколько заблуждается.

- Не понимает... Да, чёрт возьми, не понимает! Он образованный человек, а распространяет какие-то бабские сплетни! Оборотни, монстры... Твою ж мать!

- Надеюсь, он всё же будет держать свой язык за зубами.

Шериф фыркнул от отвращения.

- Похоже, нам только и осталось надеяться, док.

Пэрри пожал плечами.

В данный момент его заботила только собственная спина.

Не убийства.

Не Клауссен.

Не оборотни и нежить.

Его поясницу скрутило от боли, и лучше никак не становилось.

Вскоре он вообще не сможет встать с кровати.

- Попомни моё слово, док: одним прекрасным воскресным днём этот идиот будет читать проповедь про оборотней, чертей и бог ещё знает кого.

- И мы ничего с этим не можем сделать, шериф...

- Это мы ещё посмотрим, - Лаутерс застегнул кобуру и направился к двери. - Посмотрим.

- Шериф..., - Пэрри попытался встать со стула, но резкая боль в спине заставила его опуститься обратно. Лоб покрылся испариной.

Облизав губы, он открыл нижний ящик стола и достал оттуда маленькую чёрную коробку.

В ней лежал шприц и несколько ампул морфия.

Оставшись один, Пэрри сделал укол.

-21-

Преподобный Клауссен сидел в доме приходского священника. Вокруг стояла тишина.

Сегодня он был один.

Клауссен остался наедине с десятком лежащих перед ним книг о фольклоре и оккультизме.

Часть его личной коллекции.

Он просмотрел корешки.

Английская «Из человека в зверя», французская «Ликантропия», немецкие «Вервольф» и «Об оборотнях и животных превращениях в средние века», латинские «Превращения человека в волка» и «Демонология», и многие другие...

Одна представляла особый интерес - «Индейцы верхних равнин: общие верования и мифы».

В этих книгах было всё, что ему нужно.

Всё, с помощью чего он мог одолеть зло, пришедшее в Волчью Бухту.

Клауссена не заботило, верит кто-то или нет в его версию происходящего.

Он попробовал сначала поговорить с доктором, потому что Пэрри был образованным человеком.

И в этом была его ошибка.

Теперь ему придётся охотиться на зло самому.

Внезапно дверь распахнулась.

На пороге стояла молодая женщина без одежды.

- Я чувствую себя грешницей, - произнесла она.

-22-

Шериф «Большой» Билл Лаутерс стоял на ухабистой грунтовой дороге, ведущей к церкви.

Он огляделся, достал бутылку ржаного виски, залпом допил оставшееся и отбросил бутылку в сторону.

Он вытер губы рукавом дублёнки и затаился, проверяя, есть ли кто поблизости.

Никого не было.

Ему предстояло дело с преподобным, и оно требовало уединения.

Похоже, он пришёл вовремя.

Ни в церкви, ни вокруг неё движения не наблюдалось.

Никаких старушек.

Никаких грешников, ищущих прощения.

Отличный день для небольшой дискуссии.

Отличный день, чтобы научить Клауссена уму-разуму.

В обоих направлениях дорога была пуста, Лаутерс быстро пересёк её по плотно утрамбованному снегу и вошёл в церковь.

Внутри было тихо.

Шериф выглянул за дверь, проверяя, не следит ли за ним кто-нибудь. Никого не было.

Он двинулся по проходу мимо полированных скамей.

Он двигался медленно, беззвучно.

И это было огромным достижением, если учесть, что с тех пор, как он час назад покинул дом Пэрри, он только и делал, что пил.

Лаутерс питал слабость к виски. Виски в кофе. Виски со льдом. Виски прямо из бутылки.

Вид значения не имел.

Лаутерс точно знал, что без виски он будет несчастен.

Безнадежная развалина.

А вот с виски... С виски он был смелым, решительным законником, способным без страха сойтись с любым вооружённым бандитом.

Лаутерс не спеша приблизился к алтарю.

По пути в тихой темноте он непроизвольно заметил, где под ногами истончился ковёр, в каких молитвенниках истрепалась обложка, и какие скамьи требуют ремонта.

Несмотря на шум в голове от выпитого, Лаутерс оставался внимательным и обстоятельным.

У него было дело, и он его закончит.

В самой церкви Клауссена не было. Значит, он сидит в доме приходского священника.

Лаутерс знал, что там преподобный спал, ел и замышлял свои игры и козни.

- Больше этого не будет, - выдохнул Лаутерс себе под нос. - Не будет.

Шериф ждал этого дня долгие годы.

Он ничего не сказал, когда Клауссен появился в городе, распираемый чувством собственной важности и святости.

Он ничего не сказал, когда Клауссен во время проповеди с кафедры осудил на вечные муки и пламя ада честных людей.

Лаутерс даже не сказал ничего, когда этот сумасшедший, стуча Библией, настроил жену шерифа против него самого.

Он смирился.

Но когда Клауссен начал критиковать работу шерифа и отсутствие прогресса в расследовании убийств... Это было последней каплей.

А теперь он несёт эту суеверную чушь про призраков.

Лаутерс больше не мог терпеть.

Пришло время заплатить Клауссену за свои грехи.

Лаутерс не позволит этому чёртовому святоше ввергнуть Волчью Бухту - его город - в панику своими страшилками.

Нет. То, что произойдёт сейчас, должно было произойти уже давно.

Лаутерс вошёл в дом.

Первой комнатой была маленькая гостинная с разожжённым камином.

Лаутерс на пару секунд поднёс руки к огню, пытаясь отогреть пальцы.

Потом заглянул на кухню и в тесный кабинет Клауссена.

Преподобного нигде не было.

Значит, остался только второй этаж.

Лаутерс начал подниматься по узкой лестнице и замер на второй ступеньке.

Сверху доносились звуки.

Стоны.

Скрип пружин на кровати.

Либо Клауссена убивали и он метался от боли, либо...

«Да нет, - решил Лаутерс, - второй вариант невозможен».

Нет, только не преподобный Клауссен. Благочестивый ханжа Клауссен на такое не способен.

Лаутерс медленно двинулся вверх по лестнице и остановился на верхней ступени.

Теперь он отчётливо слышал два разных тембра стонов.

Клауссена и задыхающейся, разгорячённой женщины.

Лаутерс усмехнулся и двинулся по коридору к первой двери, которая была слегка приоткрыта.

Он постоял перед ней около минуты, а потом пинком ноги распахнул настежь.

Сначала его никто и не заметил.

Клауссен лежал на кровати совершенно голый, и его запястья были привязаны кожаными ремнями к столбикам у изголовья.

А верхом на нём, тоже обнажённая, сидела Нелл Хатсон - проститутка из заведения мадам Тилли.

Её спина была мокрой от пота, а широкие бёдра поднимались и опускались с такой силой, что вдавливали преподобного в матрас и грозили развалить кровать.

- Так, так, так, - протянул Лаутерс. - И что у нас тут происходит?

-23-

На холмах, в лагере черноногих, Смеющаяся Луна выглянула из хижины.

Она смотрела на купальню-инипи.

Из неё только что вышли её отец, Герберт Бешеный Хвост, и другие члены Братства Черепа.

Их лица были грозными и мрачными, разрисованными белым с чёрными полосами под глазами.

Они были одеты лишь в волчьи и медвежьи шкуры, как и предписывал кодекс Братства.

Мертвенно-бледные духи воинов с мёртвыми лицами, облачённые в шкуры.

На одном из мужчин была жуткая маска какого-то ухмыляющегося демона, сделанная из огромного черепа гризли и полос плотно прилегающей кожи.

Остальные один за другим надели похожие маски.

Они были изготовлены из волчьих черепов и разукрашены ритуальными цветами.

Надев маски, они направились через лес в священную рощу на склоне горы, где проводились все обряды. Бешеный Хвост шёл во главе.