Любовники старой девы

Следующие дни прошли несколько странно. Я почти не видел брата. С утра он отправлялся в церковь, к утренней службе. Не одну мессу заказал он за упокой души несчастного своего приятеля. Он сделал церкви богатые пожертвования. Он послал деньги вдове усопшего. Завтракал, обедал и ужинал Грегорио в своей комнате. Все это мне казалось прихотью. Даже после смерти родителей, даже когда нас покинула Кларинда, такого не было!

Постепенно, впрочем, брат приходил в себя. Однако к прежнему образу жизни не вернулся. Я с удивлением узнал о том, что он, щедро вознаградив за верную многолетнюю службу, отпустил наших старых слуг — слугу и служанку. Он нанял новых слуг. Затем пригласил обойщика и мебельщика, совещался с ними о новой отделке комнат. Никто из соседей не удивлялся такому поведению. Все сочли, что внезапная гибель приятеля явилась для Грегорио потрясением, разом изменившим его образ жизни.

Я заметил, что брат избегает меня. Порою он казался мне совершенно чужим, сторонним человеком. Я не мог объяснить себе, откуда взялось это ощущение. Я видел брата и чувствовал, что это чужой человек, что он не знал наших родителей, что он никогда не любил Кларинду!

Слуги и соседи начали сплетничать о том, что брат зачастил к Сандре, молодой вдове Дзало. В конце концов и в этом ничего удивительного не заключалось. Если Грегорио мог подружиться с Дзало, почему он не может влюбиться в Сандру, тем более что женщина, наверняка, сама всячески соблазняет его. И все же… все же… Все жесты, все движения брата оставались его движениями, но когда я смотрел на него, у меня возникало ощущение пугающей какой-то механичности, словно в теле моего брата со всеми его жестами и движениями, столь знакомыми мне, отныне была заключена чья-то чужая душа!

Наконец в церкви состоялось оглашение. Грегорио решил вступить с вдовой Дзало в законный брак!

Я не знал, что делать! Может быть, просто покинуть родной дом? Но нет! Я хочу знать, что за существо поселилось в наших комнатах под видом моего старшего брата! Но доказать я ничего не мог!

В те дни я особенно много думал о Кларинде. В памяти воскресли разные мелочи, имевшие отношение к ней. Я вспомнил, как впервые увидел ее, как впервые услышал о ней.

Я снова видел себя мальчиком, видел слуг, собравшихся во дворе придорожного трактира, слышал, как они перемывают косточки Кларинде.

Я многое вспомнил. Я вспомнил, как слуга говорил, что в порту Кларинду разыскивал какой-то голубоглазый старик. Несомненно тот самый старик, что когда-то увез ее из замка! Кларинда рассказывала, что он каким-то образом помог ее отцу. В замок привезли мертвое тело ее отца, а потом почему-то все узнали в мертвеце другого человека, того любовника, а отец Кларинды оказался жив! И еще — слуга говорил о горбуне, которого Кларинда пронзила кинжалом. Уже после его смерти в комнату вошел его двойник…

Мне пришло в голову, что этот таинственный голубоглазый старик и сейчас здесь, что именно он похитил Кларинду и держит ее в плену! Как найти их? Как освободить Кларинду? Я бродил по городу, дневал и ночевал в порту, но не обнаружил ничего! Кларинда исчезла бесследно!

ГЛАВА 20

День свадьбы Грегорио и Сандры близился. В городе заговорили об этом. Наш дом был заново отделан. Бедные родные Сандры получили богатые подарки. Шили дорогое подвенечное платье. Грегорио вынул из шкатулки драгоценности нашей покойной матери. У меня защемило сердце! Но что я мог сделать? Потребовать, чтобы он не трогал драгоценностей? Это навлекло бы на меня подозрения! А я вовсе не хотел, чтобы это существо подозревало меня. А если бы я сказал, что драгоценности покойной матери принадлежат, как, впрочем, и все остальное, не только ему, но и мне, он затаил бы злобу и попытался бы уничтожить меня. Но ведь, так или иначе, я стоял у него на пути! Рано или поздно он захотел бы избавиться от меня! Я снова и снова все обдумывал… И не мог ничего придумать!

Надо сказать, что эту свадьбу в городе запомнили надолго!

С утра в кухне закипела работа. Новая кухарка распоряжалась служанками. Жарили, варили, пекли. Комнаты богато убрали. Нарядные жених и невеста в сопровождении гостей и родных Сандры отправились в церковь. Я шел вместе со всеми. Внутри церкви, да и снаружи собралось много народа. Перешептывались о том, что Грегорио собирается усыновить сына Сандры и Дзало и сделать его своим наследником!

— Покойный мессир Джакомо был добрый человек! Он даже завещания не успел составить! Не подумал, видно, о том, что не век его сыновья будут в дружбе! А теперь старший обездолил младшего!

— А все из-за этой вдовы! И откуда только берутся такие бесстыжие бабы!

Мне больно было слышать все это! Я уверен был — на моего старшего брата возводят напраслину! Но как доказать его невиновность?

Жених и невеста остановились у алтаря. Священник начал читал молитву.

И вдруг…

Я до сих пор со страхом вспоминаю то, что произошло.

Тело Грегорио судорожно изогнулось. Он как-то странно взмахнул руками. Резко опустился на корточки, уткнул голову в колени.

Невеста растерялась.

— Худо! Жениху худо! — пронеслось по церкви.

Грегорио внезапно упал на пол, плашмя, всем своим согнувшимся туловищем. Теперь голова его ткнулась лицом в пол.

Несколько человек, из числа родственников Сандры, бросились к нему. Но тотчас церковь огласилась возгласами страха и изумления. Изумлен был и я.

На наших глазах странная вычурная поза человека, скорчившегося на полу, преобразилась в естественную позу сидящей собаки. Вот только что это был человек, ему явно было больно, и вдруг на нас черными поблескивающими глазками глядела черная кудлатая собака. Она глядела прямо, затем приоткрыла пасть и слабо взвизгнула.

Невеста упала без чувств.

Собака залаяла заливисто и звонко, подбежала ко мне и тыкалась носом, потом вцепилась зубами в полу плаща и потянула меня вперед. Я перестал бояться и последовал за ней. Она отпустила меня и бежала, громко лая. За ней побежал я, за мной — еще люди.

Помню, как мы легко сбежали вниз по гористой улочке. Пересекли пустырь. Я увидел надгробия. Это было кладбище. Собака остановилась у могилы Дзало и залаяла настойчиво и злобно.

Все стояли вокруг, не зная, что делать. Наконец я понял.

— Надо разрыть могилу! — закричал я.

Удивительно, но никто ни слова не сказал о святотатстве. Уже нашли лопаты. Полетели в разные стороны земляные комья. Собака притихла и нервно виляла хвостом.

Мы спрыгнули в яму вдвоем — я и еще какой-то человек.

— Поднимайте гроб!

— Поднимайте!

Гроб укрепили на веревках и подняли. Открыли. Лицо, уже тронутое тлением, можно было узнать. Грегорио! Грегорио в могиле Дзало!

— Наш склеп! Теперь вскроем склеп! — я был очень возбужден. И, конечно, в склепе мы обнаружили труп Дзало.

Я оглянулся, отыскивая собаку. Ее не было! Тут я ощутил всю странность, весь ужас происходящего. На меня накатила дурнота, меня отвели домой.

Когда я пришел в себя, моя комната была ярко освещена теплыми лучами полуденного солнца. Но мне почудилось, что есть и еще один источник света. У моей постели на высоком резном стуле сидела печальная и серьезная Кларинда. На миг возникло ощущение, будто все происшедшее — смерть родителей, гибель брата, ужасные превращения — было всего лишь тяжелым сном. Но тотчас же я осознал, что не во сне все пережито, а наяву. Но появлению Кларинды я обрадовался необычайно.

— Кларинда! — я протянул руки.

Она наклонилась и бережно уложила меня в постель.

— Во всем можно обвинить меня, — задумчиво произнесла Кларинда.

— Кто посмеет обвинить тебя?!

— Но я всему причиной! И я все расскажу тебе. Я облегчу душу. Ты умен и поймешь меня, — она коротко вздохнула. — Однажды во время эпидемии я, проходя мимо полуразрушенного дома, услышала слабые стоны. Я поспешила войти. Должно быть, ветхая постройка служила пристанищем бродяг. Несколько трупов, одетых в лохмотья, лежали недвижно. Но один несчастный оказался жив. Он стонал и пытался приподняться. Я склонилась над ним. И узнала голубые глаза! Глубоко запавшие на старческом лице, они все же светились прежним светом. Голубоглазый старик! Тот, кто увез меня от отца! Тот, кто обещал научить меня какому-то странному занятию! Странно, но и он узнал меня! Во мне нынешней он узнал семилетнюю девочку! Он стонал, хватал меня за руку потной костистой рукой и шептал: