Последняя ночь Вампира

– Семен Сергеевич, отпустите на обед?.. – и добавил тихо, но с отчаянной надеждой: – А?..

– Да вы что! – сверкнул глазами подполковник. – Хочешь сказать, если вам дать выйти, через час сюда хоть кто-нибудь вернется? Дудки! Вопрос срочный. Сидим, работаем. Закончим, иди жри.

– Мы можем закончить, – подал голос Степнов, – что через час, что через пять. Вопрос не только срочный, но и сложный.

– Тогда, – встал во весь свой 165-сантиметровый рост Слепчук и потянулся, – давайте зашлем кого-то в ближайший магазин за какой-нибудь фигней, да прямо здесь быстро перекусим. В американских фильмах полицейские и следаки только и делают, что на рабочем месте пьют кофе и жрут сэндвичи. Чем мы хуже?

– А кто пойдет? – спросил практичный Роман. На улице стояла несусветная жара, и вырываться из-под ласковых прохладных волн командирского кондиционера вовсе не хотелось.

– Кинем жребий! – проявил присущий ему азарт Поржик.

– Да ну вас! – сказала Женя, и тут же непроизвольно зевнула, но быстро прикрыла рот ладошкой. – Я схожу, все равно я половины из того, о чем вы тут спорите, не понимаю. Что покупать?

– Да гамбургеры и чизбургеры в «Макдоналдсе», – решительно заявил проглот Фринзон. – Еще будем тратить время, бутерброды тут нарезать.

– Правильно, правильно, – подвел черту Семен Сергеевич. – Каждому по два. А чай-кофе у нас свои есть.

Пока ребята доставали кошельки и отсчитывали деньги, уже вышедшая из-за стола Евгения повела плечами и вдруг высказалась:

– Нет, ну как вы можете эту гадость есть, я не понимаю! И без своего раздельного питания я на эти какашки смотреть не могу!

– Ну, ты так не говори, – тут же возразил Коренев. – Я, например, каждое утро проплываю три километра, четыре раза в неделю хожу в зал поднимать железки, и это не считая наших нормативов. Поэтому, чтобы я не ел, не прибавляю ни грамма.

Глядя на косой аршин в Ваниных плечах, в сказанном трудно было сомневаться.

– Да при чем тут вес! – парировала эксперт-криминалист. – Это же – сплошные яды! Вы ведь по собственному желанию их себе в организм засовываете!

Этот спор стал напоминать Роману слышанную как-то дискуссию дворовых алкоголиков. Заглотнув из пластиковой бутыли литр желто-зеленого самогона, изготовленного на основе картофельных очисток, куриного помета и дихлофоса, они принялись рассуждать о вреде заменителя сахара. И решили, что он весьма плох, ибо разрушает печень. Что нам, выпивающим через день и поглощающим чебуреки через два, Женька, твой здоровый образ жизни?

Корень, гордо пронесший полученный во время срочной службы обязательный морпеховский задор через все последующие годы, твердо ответил девушке:

– Яды, не яды, главное – спортом заниматься… – и, встретив направленный на него похвальный взгляд подполковника, не то что решил лизнуть зад начальству, но, так, обозначил намерение. С воодушевлением он продолжил: – …и не бухать! По мне, я так лучше помучаюсь со штангой, но съем борщ и кусок жирного мяса, чем стану сидеть на немощной диете, поглощая все твои пророщенное просо, хлеб из отрубей и этот, как его… сельдерей!

Мужики одобрительно загудели.

– Подожди! – вдруг встрепенулся Ленька. – Не надо так про сельдерей! – заметив, что от него немо ждут пояснения, продолжил: – Еду я недавно в машине, слушаю радио, и тут вдруг на «Серебряном дожде» рассказывают о пользе сельдерея. Мол, ни углеводов, ни белков, одна клетчатка, в организме ничего не остается. Ну, я похихикал, однако, тем же вечером я оказываюсь в гостях у… – тут его щеки чуть порозовели, – одной девушки…

– Ну? – дружно заинтересовались присутствующие, исключая сморщившего гримасу и посмотревшего на часы Слепчука и картинно вздохнувшего криминалиста.

– И чем она меня угощает? Сельдереем! Но как она его приготовила? Я смотрю – ну это же трава! Я, там, бычок, козлик – это есть? А она в воду пароварки добавила пару чайных ложек соевого соуса, потом поперчила-посолила, приготовила, поставила на стол, и рядом – глубокую чашку со сметаной. Значит, берешь половинку или треть стебля, окунаешь в сметану и… – тут Фринзон зажмурился, – мама дорогая! Это же просто смерть под парусом!

– Женя! – громко произнес подполковник, пока ребята хихикали.

Когда девушка сделала шаг к столу, чтобы взять собранные деньги, Поржиков внушительно скомандовал:

– Всем по гамбургеру и чизбургеру, а Леньке – сельдерея!

Мужики довольно заржали.

– Хорошо, – ничуть не смутился младший товарищ, – только не забудь тогда соевый соус, сметану, пароварку и… – тут он сделал нарочитую паузу, – девчонку!

Ну, тут уж хохот стоял громовой. Пошутили вроде, и ладно, но когда утром следующего дня Фринзон пришел на работу, на его столе красовался прозрачный пакет с пучком сельдерея из ближайшего продуктового. Такой старый пучок, с желтыми подвявшими стеблями, с грязью у корней. Ленька улыбнулся и оторвал приколотый степлером к упаковке лист бумаги формата А4 с напечатанными стихами, плодом коллективного творчества. Присутствовавшие рядом Степнов и Поржиков ждали очередного веселья, но просчитались. По мере того, как Фринзон изучал текст, выражение его лица менялось к худшему. Написано было следующее:

На глазах приятелей побледневший Ленька медленно-медленно несколько раз сложил этот листок, сунул его в карман, потом взял пучок и метров с двух зашвырнул его в стоявшую в углу корзину для бумаг.

По телефону он отпросился у Романа с работы, и так как была пятница, три дня его никто не видел. Начиная с понедельника он общался со всеми исключительно в рамках должностных инструкций – хоть без всякого вызова, но строго. В общих посиделках и разговорах Фризон не участвовал. Оттаял Фринзон только через неделю. Перепуганные ребята его больше не донимали.

Постепенно Ленька заматерел, плечи расправились, взгляд стал самоуверенным. Когда Роман с ним стал общаться теснее, в том числе и вне работы, выяснилось, что тот – жуткий бабник. Как у него получалось – неясно, но какую чушь он девкам ни вываливал, они проглатывали ее с радостью. Однажды вечером коллеги вдвоем пошли пропустить по стаканчику, и у стойки бара Ленька начал клеить девицу. Подошел к ней, окинул ее взглядом и начал:

– Вот я смотрю на вас, и знаете, что я вижу?

– Нет, – с интересом ответила девица.

– Я вижу не вашу превосходную фигуру, не эти роскошные волосы, не эти манящие губы, я вижу ваши глаза. И они мне говорят… – тут последовала пауза.

– Что же они говорят? – живо откликнулась заинтригованная девушка.

– Они мне говорят, что вы знаете – вас ждут изменения в жизни. Но вы не хотите встретить эти изменения в одиночестве…

И девица растаяла, а Роман мучительно вспоминал, где он эту хрень уже слышал? А, ну как же – это ведь в самом начале «Города грехов»! Если бы Петрович сказал какой-либо незнакомой женщине, что у нее «манящие» губы, в лучшем случае она бы покрутила пальцем у виска, а вот от Леньки – заглотнула наживку.

У Леонида была на предплечье татуировка. Вообще-то «портачки» у сотрудников не приветствовались, но в наше время на это стали смотреть сквозь пальцы – вот он возможностью и воспользовался. Как-то в том же баре Роман рассказывал одной девушке вполне правдивую и, как ему казалось, смешную историю, говорил, говорил, она лениво кивала головой и чуть ли не зевала. Тут подошел Фринзон, и после пары его фраз она уже с придыханием спрашивала:

– Леонид! А что означает ваша тату?..

У них со временем возникла игра – товарищ никаких книг, кроме изысканий на тему совпадения мировых религий, не читал, а Роман, если в очередном тексте нового автора находил что-то, похожее на описание приятеля, ему потом зачитывал. Началось все с цитат Тибора Фишера: «он мог тут же заполучить любую понравившуюся ему девушку, а также ее мать и подружек – поодиночке или всех разом. Они не ревновали и понимали, что он – явление в своем роде выдающееся и ниспослан всей женской части человечества в целом», а также «как и большинство мужчин, он – всего лишь система жизнеобеспечения для его хрена». Потом нашел у Льва Толстого: «несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он был свеж, как большой зеленый глянцевитый голландский огурец». Но когда Петрович зачитал ему выдержку из Алексея Иванова, утверждая, что эти слова подходят к Леньке один в один, тот попросил больше ничего не цитировать. Фраза звучала так: «чтоб кажен день по ковшу вина и новую бабу и чтоб с печи не слезать, а рожа со сковороду была и в масле».