Право выбора

Пока мое внимание было отдано дедушке, внук оказался почти за моей спиной, как будто он шел левее меня, но вдруг отстал на шаг. Оставаться на месте с каждым мгновением было все сложнее. Негостеприимно как то меня встречают. У меня по-прежнему не было версий о том, почему мне стоит опасаться друга и его родственника, но что-то было не так.

Только хотел поздороваться, но тут дед Олега молча направился ко мне. Самообладание дало трещину и я невольно чуть отвел левую ногу назад. Я не левша, но правая боевая стойка предпочтительней, когда противники перед тобой и слева. Мои телодвижения не укрылись от дедушки Карлсона, имя которого оказывается мне до сих пор неизвестно. Но родственничек друга лишь чуть улыбнулся и застыл в шаге от меня.

— Он мой друг и он в норме, — наконец-то подал признаки жизни Олег. О чем это они вообще?

— Да вижу я. Игнат Велиславович меня зовут, а ты, не буду лукавить, знаю как родителями наречен, — протянул мне руку, как ни в чем не бывало дедушка Карлсона.

— Рад познакомится, и то, что проверку прошел тоже, — отвечая на рукопожатие, сказал я.

— А теперь давайте в дом, нечего гостя на дворе томить.

И подавая пример, Игнат Велиславович, пошел в дом. Следом, виновато улыбнувшись, потопал Олег. Видя, что угроза миновала, но так и не осознав в чем она состояла и почему ко мне с такой враждебной настороженностью отнеслись, я все же двинулся за хозяевами почти без опаски.

Внутри просторно и чисто. Потолки были высокими, что не очень типично для деревенской избы, окна широкими, но без стеклопакетов, что с эстетической точки зрения, даже плюс, потому как в таких домах они смотрелись так же гармонично, как лысый еж в армейской форме. Внутренние стены, в отличие от наружных не были обшиты досками, и лишь местами голые бревна прикрывались картинами и репродукциями, на которых, как правило были изображены пейзажи, однако мой взгляд устремился на полотно выбивающееся из ряда других. С него на меня цепко смотрели два стальных глаза, художник смог влить в них будоражащую, опасную силу хищника. Словно загипнотизированный этим взглядом, я подошел к картине. Это действительно было творенье кисти, а не цифровой графики. Довольно большое полотно, где-то сантиметров 60 на 90, на котором был изображен воин в куртке и штанах из кожи, поясом с пришитыми к нему карманами и двумя мечами в руках — в левой — одноручник, в правой — полуторник. Выглядел он куда грознее Игната Велиславовича и Олега, но чем-то был неуловимо схож с ними, и дело не только в стальных глазах семейства Васильевых. На уровне интуиции я понимал, что это действительно их предок, и изображен он так, нет для «показухи», а потому, что именно таким и был — воином.

Но не дав мне полюбоваться творением кисти неизвестного автора, меня усадили за стол. Признаться, это был один из худших моих обедов. Нет, я совсем не против простой деревенской еды, но даже аппетитная, исходящая паром вареная картошка с маслом не шли в горло под пристальными взглядами старшего и младшего Васильевых. Невольно задумался о том, не догадываются ли они, кто я. Следуя своей паранойи, я за обе щеки уплетал картошку с солеными огурцами и кусочками сала, лишь бы продемонстрировать, что я обычный человек и вкусовые предпочтения у меня соответствующие. Но наконец-то обед закончился. И я остался предоставлен сам себе до самого вечера. Правил поведения было всего два: не открывать то, что закрыто и не выходить за дверь ночью.

Выходить на солнце я не пожелал, ни телевизора, ни (Боже упаси) интернета в доме не наблюдалось. Зато, к моему удовольствию, хватало книг. Бегло пробежал взглядом по корешкам — А.В. Суворов «Наука побеждать» (на удивление тонкая книга), М. Шолохов «Тихий Дон» и многие другие, но я решил почитать нечто полегче и взял с полки «Вечера на хуторе близ Диканьки» за авторством Н.В. Гоголя.

«Писарь откашлялся и начал читать:

— «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый дурак, вместо того чтобы собрать прежние недоимки и вести на селе порядок, одурел и строишь пакости…»

— Вот, ей-Богу! — прервал голова, — ничего не слышу!

Писарь начал снова:

— «Приказ голове, Евтуху Макогоненку. Дошло до нас, что ты, старый ду…»

— Стой, стой! не нужно! — закричал голова, — я хоть и не слышал, однако ж знаю, что главного тут дела еще нет. Читай далее!».

Хмыкнув, я отложил книгу и посмотрел на часы, всего около десяти вечера. Но меня уже клонило в сон и я сдался, решив, устроить себе тихие, мирные каникулы в деревне.

Что меня разбудило? Не знаю. Но сердце билось в учащенном ритме. Что-то разнесло покой в клочья, но что — опасность или просто дурной сон? Слушая свое сердце, я криво усмехнулся, ведь боялся, что я нежить. Но нет, вряд ли у мертвеца оно так громко бухало бы в груди. Шевелиться не стал, вместо этого выровнял свое дыхание, так и сам успокоюсь и если, кто-то меня слушает, то подумает, что меня снова сморил сон.

Спустя пять минут, ничего подозрительного не произошло. Опасности не было ни снаружи, ни внутри дома. Беспокойство отступило. Пожалуй, на непривычной кровати дернулся и показалось, что падаю. А я дубина, навоображал себе невесть что. Перевернулся набок. Спустя минуту — на другой, но сон не шел.

Тихонько накинув кроссовки, я вышел во двор. Красота. Небосвод ясный, если не считать несколько ленивых туч. Россыпь звезд над головой и серп луны. Воздух прохладный и чистый. Я сделал пару глубоких вдохов и даже зажмурился от удовольствия. Ветерок обдувает лицо, цикады, словно попрятавшиеся в траве усатые мексиканцы с маракасами, наигрывают мелодию. Ветер скользнул дальше и вплел в эту мелодию шелест травы и листьев яблонь. Ни назойливого гудения комаров, ни брехания собак или попсы от разгулявшихся дачников, только тихая мелодия природы и крик вдалеке… Что?!! Сердце снова пустилось в пляс, столь резким был переход от безмятежности к настороженности. Показалось? Нет, не может быть. Я по возможности бесшумно сошел с крыльца и двинулся через сад в сторону леса. Шагов через пятнадцать начали появляться сомнения. Ветер все так же играл свою мелодию, не сбившись с ритма ни на секунду. Собаки молчали. В деревне ни одного фонаря не зажглось. Ничего не говорило о том, что опасность рядом. Я уже дошел до невысокой изгороди, отделявшей владения Игната Велиславовича от поля, и виднеющегося невдалеке леса и подумал, что стоит вернуться в дом и разбудить Олега, но когда я уже начал разворачиваться, крик повторился. В этот раз он был громче. Сомнений не было, кто-то в панике пробирается через лес в сторону деревни. Не мешкая, я перемахнул забор и побежал туда, откуда, по моим представлениям, должен появиться беглец. Если тому, конечно, удастся достичь поля.

Открытое пространство я пролетел за секунды, и вот уже вломился в переплетение деревьев. Нет, так не пойдет. От меня шума, как от бригады пьяных сталелитейщиков. Дальше я двигался более осмотрительно. Моё измененное зрение во многом способствовало удобству передвижения, а вот то, что на мне кроме кроссовок и трусов ничего не было, наоборот. Хвойный лес не проявлял ко мне гостеприимства, норовив уколоть обнаженное тело или ударить веткой по глазам, впрочем, сейчас меня это заботило мало. Я замер и стал ждать. Спустя секунд десять услышал всхлип, практически на пределе моего восприятия. Не будь я начеку, то не уловили бы этот звук. Немного откорректировав первоначальный курс, я продолжил движение. Снова крик. Уже намного ближе. Столько паники и страдания в нем было, что я понял — еще чуть-чуть и опоздаю. Не задумываюсь, к чему могу опоздать и, отогнав запоздалое воспоминание о том, что по ночам меня настойчиво просили не выходит даже на крыльцо, я побежал вперед так, словно от этого зависела чья-то жизнь…

На поляну я выскочил совершенно неожиданно для себя. Только ломился сквозь колючие ветви и вот уже стою на открытом пространстве. Несмотря на скрывшуюся за тучей луну, я смог разглядеть силуэт ребенка. Тихо всхлипывая, ссутулившись, малыш сидел спиной ко мне на противоположенной стороне небольшого свободного от деревьев пятачка. На мой оклик ребенок не отреагировал, и я стал приближаться к нему, попутно оглянувшись в поисках возможной опасности. Поляна представляла собой практически правильный круг, густо обрамленный плотно прижавшимися к друг другу елями. Не дойдя несколько шагов до ребенка я остановился. Неправильность ситуации бросалась в глаза. Если бы я был героем фильма ужасов, то зрители уже, наверняка бы кляли мою тупость и кричали бы: «нет, не делай этого». Поэтому вопреки первоначальному желанию подойти к ребенку вплотную, я двинулся к нему по дуге, что бы увидеть лицо. Луна скинула оковы туч и осветила поляну, я замер на полушаге — всхлипывания сменились хихиканьем. Дитя подняло голову с колен и широко улыбнулся мне, обнажая острые игольчатые зубы. То, что раньше казалось ребенком, при ближайшем взгляде, оказалось невысокой, тщедушной тварью с черной гладкой кожей, длинными тонкими руками, оканчивающимися четырехпалой кистью с когтями, круглой уродливой башкой с маленькими красными глазками и непропорционально большим ртом. Треск, сломавшейся совсем рядом со мной ветки, заставил посмотреть вправо. Едва увидев еще одну пару красных глаз, я рванул через поляну туда, откуда пришел. Тем временем черных уродцев становилось все больше, они, уже не таясь, вылезали на поляну, беря меня в кольцо. Когда до ближайших деревьев оставалось метра полтора, прямо передо мной вышла одна из тварей, не снижая скорости, я прыгнув «рыбкой», перелетел мерзкоскалющееся существо и пробил телом переплетенье веток. Перекувыркнувшись при приземлении, я, не оборачиваясь, побежал дальше, а в спину мне доносились визгливый смех и рычание.