Закономерный финал (СИ)

Богданов хлопнул дверью и Валентин остался в комнате один. Он подъехал к окну, и взглядом проводил счастливо скачущего Макса до угла соседнего дома.

– О себе-то я позабочусь. – Задумчиво пробормотал рыжий подросток, которого природа не наделила здоровьем, но взамен одарила способностью видеть сокрытое и помогать людям. – А вот вас, Максим, мне уже не спасти…

***

Санитар кивнул и принялся закрывать массивную железную дверь, стараясь не сильно лязгать засовами. Когда он ушёл, в светлом длинном коридоре Городской Психиатрической больницы №3 имени Скворцова остались двое – следователь Владимир Бирюгин и главврач профессор Лев Пшегоцкий. Бирюгин растерянно чесал затылок, пытаясь переварить впечатления от увиденного, а Пшегоцкий терпеливо ждал, разглядывая сшарканные доски старого паркета.

Наконец следователь собрался с мыслями.

– Что с ним, Лев Самуилович?

Профессор закатил глаза горе и развёл руками:

– Официальный диагноз – Хорея Гентингтона. Он наиболее близок по симптоматике относительно тех дегеративных деменций…

– Простите, Лев Самуилович. – Виновато перебил следователь, – Но не могли бы вы обойтись без профессиональной терминологии? Я совершенно ничего не смыслю в медицинских названиях.

– Ой, извините ради бога! Буду максимально прост. – Главврач жестом предложил прогуляться. – Каждый профессионал в своём деле. Так вот, наш пациент Максим Богданов страдает слабоумием. И болезнь прогрессирует с феноменальной скоростью.

– Но тем не менее, вы не исключаете, что убийство, о котором говорил Богданов, не является плодом его больного воображения? Как он мог в таком состоянии совершить что-либо адекватное? Похоже, сейчас он дня от ночи не отличит.

– Сейчас он под воздействием галоперидола. А вообще, случай феноменально интересный! Понимаете, болезнь Хорея Гентингтона является наследственной, но проявляется не сразу. В классическом варианте развивается после сорока лет, а в ювенильном на первом-втором десятке. У Богданова как раз второй случай. Но по имеющейся у нас информации, никто из его родственников не болел слабоумием. Мать и отец в добром здравии, переехали из деревни сюда в Питер, тратят сыновьи деньги и совершенно не интересуются состоянием своего чада.

– Наверняка, если копнуть поглубже, этому найдется рациональное объяснение.

– Разумеется. Но странности только начинаются. Богданов поступил к нам всего пол года назад, когда симптомы выражались в странной мимике, непроизвольных подёргиваниях, и небольших нарушениях речи. Плюс, у него наблюдались то припадки беспричинной агрессии, то наоборот панические атаки. Но интеллект и память ещё не были затронуты. А уже спустя месяц появились первые бредовые идеи. Он всё время твердил о невозможности реинкарнации, страхе перед смертью, и желании вернуться в прошлое. Там был и дьявол, и какой-то клад, и убийство некого Адика… Я почему и заинтересовался этим убийством, что слишком сильные эмоции вызывали у пациента эти воспоминания. А я, поверьте, могу отличить воспоминания от фантазий. Единственное, что меня смущало, так это имя «Адик». Во время приступов Богданов то просил у убиенного прощения, то обвинял в расовой неполноценности. Согласитесь, наталкивает на мысль о нацистской Германии. Я было решил, что в воспалённом мозгу Богданова всё перемешалось, и расово неполноценным Адиком он называл Адольфа Гитлера. Но при бредовых фантазиях детали постоянно меняются, а в нашем случае, пациент всегда переживал одно и то же событие.

– Почему вы сразу не уведомили полицию о своих подозрениях?

– В моей профессии не принято делать поспешные выводы. Хотя я действительно опоздал – рассчитывал свести полицию с Богдановым когда вернусь из отпуска, но не ожидал, что за месяц его интеллект деградирует настолько.

Следователь Владимир Бирюгин остановился и вопросительно уставился на профессора:

– Богданова можно привести в чувство для разговора? Если не сейчас, то через день-другой.

– Боюсь, что нет. Без препаратов, которые мы ему даем, он станет буйным и неуправляемым. И не сможет не то чтобы ответить, но даже понять ваш вопрос. Никогда не видел чтобы деменции прогрессировали с такой скоростью!

– Это прекрасно…– разочарованно вздохнул Бирюгин. – Два года назад в полицию поступило заявление об исчезновении 14-летнего Адилбека Туруджанова. Мальчик подрабатывал с Богдановым на одной автомойке. Тогда у полиции не было причин подозревать парня в причастности к исчезновению ребенка, но поскольку Туруджанов до сих пор не найден ни живым ни мёртвым, у меня есть основания полагать, что убиенный Адик не кто иной, как пропавший Адилбек. Вот только как мне теперь выяснить что случилось? Как узнать где тело?

– Подождите! – Профессор Пшегоцкий почесал свой идеально выбритый подбородок. – Если принимать за чистую монету всё, что говорил Богданов во время припадков, то кое-какая информация у меня для вас имеется. Он постоянно вспоминал кладбище и сокровища из старой могилы…

– Стоп! – Следователь задумался. – Как же я сразу не сообразил, едва вы только сказали про клад? Когда мы изучали компьютер Туруджанова, в истории браузера сохранились ссылки на сайты о кладоискательстве и история Смоленского кладбища.

– Да, и вот ещё… Я по началу не силился расшифровать весь его бред, но припоминаю фразы о металлоискателе – он забрал деньги, которые были у Адика на прокат металлоискателя.

– Значит они вдвоём искали клад. И видимо, нашли. – Подытожил Бирюгин. – Профессор, давайте вы запишите для меня всё, что говорил Богданов о кладбище и кладе, об Адике и его убийстве. Всё, что вспомните. Дело в том, что после исчезновения Адилбека, Богданов заболел, и потом резко бросил работу на автомойке. Мы разрабатывали другие версии и опять-таки, прошляпили этот факт. А теперь всплывает, что бывший автомойщик владеет двухкомнатной квартирой в центре Питера. Откуда у него появились деньги? Или клад имел место быть, или… Чёрт! – Следователь застыл на месте, пораженный внезапно осенившей его догадкой. – Чёрные копатели никогда не зарывают ямы от кладов, если только не знают, что там может оставаться что-то ещё. Но это, как правило, касается мест старых военных действий. Навряд ли в могиле было несколько кладов. А ведь информации про осквернение могил не поступало! Значит, одно из двух – либо Богданов и Адилбек ничего не нашли, либо…

– …Тело Адилбека зарыто в могиле на Смоленском кладбище. – Снял с языка профессор.

***

Третий год Максим содержался в клинике закрытого типа. За всё это время его родители ни разу не соизволили навестить сына, зато успели оприходовать львиную долю его сокровищ, прежде чем полиция нашла и изъяла остатки – что-то потратили, что-то перепрятали. В связи с тем, что точного перечня кладбищенских ценностей не существовало, следствию не удалось доказать, что квартиру на Петроградке Богданов приобрёл за деньги, полученные от продажи содержимого ящика. Поэтому, оформив опекунство над больным сыном, родители Максима свободно проживали в его квартире и ни в чём себе не отказывали.

Слабоумие вошло в финальную стадию, и парень давно и безвозвратно превратился в растение. Не будучи способным сам себя обслуживать и осознавать происходящее вокруг, он целыми днями лежал на больничной койке, истекал слюнями, ходил под себя и пялился в потолок.

Тем временем мир, который Максим покинул ещё при жизни, продолжал фонтанировать событиями.

Пожилые родители Адилбека каждую неделю ездили на кладбище к могиле сына. Когда следователь позвонил и сообщил, что тело их мальчика найдено, а процедура опознания разрушила последнюю надежду на чудо, Нурабек Ислямович пережил инфаркт, а Назира Лутфуллаевна вмиг постарела лет на десять. Всё, что им оставалось – благодарить Аллаха, позволившего избавиться от тяжести неведения и похоронить сына по-человечески. И пытаться жить дальше.

И вот, спустя три года от момента когда случилось непоправимое, 52-летняя Назира Туруджанова узнала что беременна. А ещё через два месяца УЗИ покажет, что женщина ждёт близнецов. Мальчики родятся здоровыми, и счастливые родители назовут их Абдаллах – раб Аллаха, и Адилбек – в память об убитом сыне. Невозможно забыть о горе и заменить одного ребенка двумя другими. Но теперь к чете Туруджановых вновь вернулся смысл жизни. У них появилось будущее.