Закономерный финал (СИ)

– Ладно-ладно, я понял что ты хорошо подготовился. – Максим искренне рассмеялся и свалился на землю, желая дать своим затёкшим ногам немного отдыха. – То, что нас ждёт распрекрасное будущее я уже понял. Ты, главное, не начинай продавать всё сразу. По закону, любой не принадлежащий тебе клад необходимо отдать государству. И десять процентов, кстати, будут рассчитаны исходя из государственной оценки. Чиновники по-любому оформят клад чтобы поменьше заплатить, например, как лом. И вообще, чёрное копательство разве не уголовно наказуемо?

– Да там чёрт ногу сломит! Я пытался выяснить, но понял только то, что в случае проблем надо сразу давать на лапу.

– За вандализм, мародёрство и незаконное вскрытие могил по-любому есть статья.

– Само собой, это я запомнил. Первая часть это штраф, а вот за вторую можно до трёх лет схлопотать. У нас самое оно – «совершение группой лиц по предварительному сговору». Но кроме могил, есть отдельная ответственность за «черное копательство» в целом, и вот тут мазня полнейшая! Металлоискатели вроде запретили, но купить их не проблема. Точных определений что является археологической ценностью, а что нет, тоже не существует. Ясно только про оружие, это гарантированная уголовка. А про золото и монеты сплошная вода. Ничего вразумительного! Разобрал только, что любую находку надо сдать ментам, и если через пол года хозяева не найдутся, то можно себе забирать.

– Разумеется, так тебе золото и отдали! Даже без археологической ценности его заграбастают, а тебя посадят чтоб под ногами не путался и не мешал его присваивать. Короче. – Максим поднялся и возобновил копание. – Продавать начинаем наименее ценные вещи. Спросят откуда (а спросить могут только менты), отправляй всех ко мне. У меня прапрадед был красноармейцем. Ничерта про него не знаю, кроме того, что сгинул где-то под Екатеринбургом. Прабабка моя померла лет десять назад на девяносто первом году жизни и про своего батю рассказывала только то, что он был красавчиком и бабы за ним ссались. В случае расспросов, я скажу, что нашёл на горище в старом хламе письмо от прапрадеда, где он рассказывал, что спрятал клад в лесу недалеко от деревни. Похер что он писать не умел и прабабка моя до конца своих дней едва по слогам читала. Предки за сотню тысяч всё что угодно подтвердят. Письмо я сжёг, а клад выкопал. За месяц до моего отъезда у нас собака издохла от старости, и я ходил в лес яму копать. Вернулся, а пьяный батя труп уже утащил на свалку. Я на морковное поле спешил – кроме подработки у частников денег в деревне взять было не откуда, а я на Питер копил – так вот, не похоронил я тогда моего Крюгера. А потом уже не стал ходить искать… Короче, яма там очень кстати имеется, и если за меня возьмутся серьёзно и захотят проверить, пусть проверяют.

– А экспертиза земли с ящика? – блеснул познаниями в криминалистике Адилбек. – Земля то въелась небось, не отмоешь даже доместосом.

– А на кой тебе ящик сдался? Если он не из чистого золота, то распихаем клад по рюкзакам, а ящик оттащим к ближайшей мусорке – вон их сколько вдоль центральных аллей.

– Тогда уж лучше кинем в Смоленку. Это река, которая течёт с северной стороны кладбища. Концы в воду и толкай свою легенду про красноармейца. Кстати, откуда бы он мог сокровища натырить?

– А я почём знаю? Не обязан же я знать всю биографию родни до седьмого колена. Всегда можно сказать что происхождение семейных ценностей неизвестно.

За разговорами Максим и не заметил, как сменил сидячее положение на лежачее. Рука с лопатой опускалась всё глубже, и доставать грунт становилось всё неудобней. Адил попробовал сменить приятеля, но от его потуг почти не было толку – на глубине ещё более массивные корни деревьев требовали грубой мужской силы.

– Каждый раз попадая по чёртовому корню, думаю, что это крышка ящика! Не могли, суки, организовать своё кладбище в поле! Хотя, откуда в Питере поля…

В очередной раз вонзая лопатку со всей дури дабы размягчить грунт, Максим услышал резкий глухой звук и почувствовал как остриё упёрлось во что-то твёрдое. Ещё удар по-соседству, ещё…

– Если это гроб, я просто офигею… – задыхаясь пробормотал он, и принялся выгребать землю ещё яростнее.

Прошло ещё двадцать минут, прежде чем удалось оголить крышку ящика по периметру. Свет фонарика выхватывал плоскую деревянную поверхность с железными кольцами по четырём краям. Вероятно, когда-то к ним была привязана верёвка, но от времени она сгнила.

Максим похвалил себя за предусмотрительность, и показав Адилу руки, по плечи испачканные землёй, попросил того достать в своём рюкзаке верёвку.

– Вот теперь, Питер, спасибо за деревья! – когда, лёжа на животе, парень затянул меж кольцами последний узел, мальчик, по его команде, закинул другой конец верёвки на толстую ветку ближайшего дерева. – Я буду тянуть, а ты смотри как выходит, и если зацепится за что – поправляй.

Шустро поднявшись, Максим подскочил к верёвке и что есть сил потянул на себя. Чем ближе придвигался момент открытия заветного сундука, тем дальше отступала усталость. С каждым последующим движением, дури становилось ещё больше.

– Идёт? – прорычал он, повиснув на руках всем телом. Ноги, медленно, но уверенно, из вертикального положения, принимали горизонтальное.

– Ему земля мешает… – Закряхтел в ответ Адил. – Еще сантиметров двадцать, и я смогу потянуть ящик на себя! Давай на раз-два!

– Давай. Готов?

– Ага!

– Раз-два, взяли! – С синхронным рыком парни потянули каждый свой конец верёвки на себя: Максим к земле, а Адил в сторону от ямы.

– Пускай! – Мальчик едва успел отскочить и не удержавшись на ногах, шлёпнулся на спину. Ящик глухо впечатался в землю, и верёвка, тонкой змейкой, стекла на его грязную крышку. Не отрывая глаз от добычи, ребята в унисон выдохнули счастливое «дааааааа».

Ящик был добротно заколочен огромными гвоздями, и чтобы снять верхнюю крышку, пришлось попотеть не меньше чем при копательно-извлекательных работах. Не считая хруста ломаемых досок, тишина на кладбище стояла поистине кладбищенская. Даже ветер стих. Поэтому у Максима чуть сердце не остановилось, когда мобилка в его куртке заверещала сигналом смс-сообщения. Заверещала в тот самый момент, когда последний гвоздь, выгинаясь, покидал своё столетнее древесное пристанище и державшаяся на нем крышка, съехала на бок, более не делая секрета из содержимого сокровищницы.

«Я же убрал звук!» – панически озираясь, захлопал по карманам парень. Адил инстинктивно пригнулся к земле и замер.

Свет от маленького дисплея старой чёрно-белой «Нокии» показался неестественно ярким, слепящим. И не столько из-за окружающей темени, сколько из-за взвинченных нервов и боязни быть застуканными за незаконным занятием.

Максим даже предположить не мог, кому он мог понадобиться глубокой ночью. Разве только оператор сотовой связи прислал уведомление о недостатке денег на счёте. Чисто механически он зашел в сообщения, и первое что увидел – «номер неопределен». Открыл. Прочитал, ничего не понял и перечитал ещё раз:

«Остановись. Прочитай. Задумайся. Бог любит тебя и даёт последний шанс! Найди спасение в Его любви и разорви дьявольские путы. Не поддавайся искушению гордыни, прими свой крест со смирением, и будет тебе Царствие Небесное».

– А не пошел бы ты на хер… – раздосадованно пробормотал парень и сунул мобилку в карман.

– Кто это? – шепотом спросил Адил, не переставая всматриваться в темноту.

– Шутник какой-то. Нечего людям делать по ночам. Не спят, не трахаются, – он кивнул в сторону добычи, – деньги не зарабатывают. Короче, ни себе ни людям. Давай клад смотреть.

Оба присели на корточки возле ящика. Адил наклонил наголовный фонарик так, чтобы его свет струился вниз. Максим взял свой фонарик в левую руку, а правой осторожно приподнял плотную ткань, которой было накрыто содержимое ящика. Внутри оказалось много разнообразных коробочек – маленьких, больших, прямоугольных, круглых, плоских, деревянных и железных. Еще мешочки и свёртки. Адилбек нетерпеливо извлёк большую плоскую металлическую коробочку, и со словами «тяжёлая какая», открыл крышку. Коробочка доверху оказалась набита серебряными рублями с профилем Николая II.