Любовники старой девы

Мы приближались к морю. Сильное шумное дыхание волн уже захватывало меня, манило, тянуло вдаль, влекло к бездумным и мне самой непонятным поступкам.

Мы приблизились к темной плещущейся воде. Реджеба ожидала лодка. Он резко обернулся ко мне. Я чуть отпрянула от неожиданности.

— Не бойтесь, — произнес он мягко. — Кто вы? Где ваш дом?

Боже! Какое мучение — слышать его мягкий участливый голос! Опустив голову, я молчала.

— Вы хотите уйти с ним? — он указал на Закариаса. Реджеб спросил это все с той же мягкой почтительностью. Со мной часто бывает такое — в момент, когда надо действовать решительно и разумно, я вдруг совершаю какой-нибудь глупый, нелепый, не приносящий мне никакой пользы, а лишь один вред, порою даже откровенно дурной поступок. И теперь в ответ на вопрос Реджеба я быстро кивнула.

Тотчас Закариас взял меня за локоть. Я не воспротивилась, прикосновение теплых мужских пальцев было даже приятно. Я стояла рядом с человеком, которого любила больше жизни и словно бы нарочно делала все возможное, чтобы отдалить его от себя! Случайный человек сжал мою руку и это было мне приятно! Не было сил разобраться в себе! Я не понимала себя!

Мы сели в лодку. Гребец налег на весла. Снова, как в детстве, меня качали волны. Мне вдруг показалось, что море — это живое существо, оно жалеет меня, понимает, но не может мне помочь!

Лодка подплыла к кораблю. Закариас оказался проворным, через минуту он уже был на палубе. Реджеб не смотрел на меня. Мне спустили лестницу. Я поднялась, Закариас протянул мне руку. Мне хотелось скорее удалиться от Реджеба и быстрыми шагами двинуться навстречу неведомой судьбе. Я чувствовала себя невероятно одинокой.

Лодка, в которой сидел Реджеб, поплыла прочь от корабля. Должно быть, он возвращался на свой корабль. Его корабль отплывет сегодня ночью. Нам суждено плыть в разные стороны.

В тесной и темной каюте Закариас положил мне руку на грудь. Этот жест вызвал во мне отвращение. Я резко отбросила его руку.

— Не прикасайтесь ко мне!

Он послушно отошел.

— Чего же вы хотите? — спросил он с некоторой досадой.

— Куда плывет корабль?

Закариас назвал город. Бог знает почему, я обрадовалась. Это был тот самый город, куда меня когда-то привез голубоглазый старик.

— Мне нужен этот город!

Закариас помялся.

— Я думал, ты… вы… останетесь со мной…

Сама не понимаю, почему я отвечала так, а не иначе!

— Это будет зависеть от многих обстоятельств. Возможно, я останусь с тобой. Но если ты допустишь малейшую подлость по отношению ко мне, ты навсегда потеряешь меня!

Он пожал плечами. Затем поспешно и неискренне откликнулся на мои слова:

— Да, да! Конечно!

Я понимала, что ему нельзя доверять. Но он трус. Посягнуть на мое тело он не посмеет. Его подлые поступки будут (а я не сомневалась в том, что они будут!) совсем в другом роде.

— Я скажу, что со мной сестра! — сказал Закариас.

— Да, это хорошо.

Я заметила — ему доставило удовольствие то, что я согласилась с ним.

— Я хотела бы остаться одна.

Сначала он пожал плечами, дернул головой, затем согласился, но снова поспешно и неискренне.

Неделю мы были в плавании, может быть, чуть больше. Я была в каюте одна. Закариас приносил мне еду и воду для умывания и был почтителен. При дневном свете он хорошо разглядел меня и наговорил мне много комплиментов по поводу моей красоты.

— Ты, видно, благородного происхождения?

— Да, — отвечала я.

— Вряд ли ты захочешь остаться со мной!

— Это будет зависеть от моих жизненных обстоятельств и от твоего поведения, — спокойно сказала я.

Я пыталась понять ход его мыслей. Он мог подумать, что такую красавицу ему не удержать, и тогда… Ну, конечно же своей выгоды он не упустит — он захочет просто продать меня! Как странно, как странно, я думала обо всем этом с таким спокойствием. Я заставила себя не думать о Реджебе. Я боялась, что если стану думать о нем, впаду в такую тоску, в такое отчаяние!..

Наконец мы приплыли. Я уже немного разобралась в себе. В сущности, я сама выбрала ту жизнь, которой ныне живу. В этой жизни мне странным образом необходимы обстоятельства тяжелые, давящие и стесняющие меня, иначе я буду себя чувствовать дурно в этой жизни. Я предпочла бы жить по-другому. Но как этого достичь, я не знаю. И нынешнюю мою жизнь я предпочитаю той, какую вела в доме госпожи Мюннере.

Мы с Закариасом сошли на берег. Город разочаровал меня. Я вспомнила свое детское восхищение кипучей жизнью порта, ярким морем. Теперь ничего этого не было. Я тупо и печально завидовала себе прежней, маленькой девочке, радостной и преисполненной смутных надежд; тогда мне было хорошо, тогда я еще не знала Реджеба, теперь же меня все более охватывает чувство безысходности.

Закариас прошелся по лавкам. Он спросил, не надо ли мне чего, даже приценился к суконному теплому плащу, но услышав от хозяина лавки цену, поспешно повел меня на улицу. Видя это, я спокойно сказала, что мне ничего не нужно. Мы пообедали в харчевне. Да, он был прижимист, деньги тратить не любил. Думаю, он понял, что я с ним не останусь. Он и сам этого уже не хотел, я казалась ему странной, а все странное отвращало его. Но я почувствовала, что он хочет отомстить мне за то, что я не буду ему принадлежать. Казалось бы, это нелепо — мстить другому человеку за то, что он или она не любит, не может полюбить тебя! Однако люди, даже отнюдь не такие мелочные, как Закариас, мстят за это, и мстят жестоко! Особенное раздражение вызывает человек, который прежде любил тебя, а нынче не любит!

Таким образом рассуждала прекрасная Кларинда о любви. Внезапно Грегорио схватил ее руку и покрыл поцелуями нежную ладонь. Естественным движением красавица наклонилась и нежно поцеловала его в губы. Отец улыбнулся. Кларинда продолжила свой рассказ.

— Угроза мести мелочного подлеца представляет собой одну из самых страшных опасностей. Я это чувствовала, я ощущала свою беззащитность; но я ведь могла просто-напросто уйти куда глаза глядят! Думаю, Закариас даже не решился бы удерживать меня. А я не уходила. Да, я немного узнала себя и, если бы я могла, я бы сторонилась, избегала себя, я была такой странной, мои действия не подчинялись нормальной, обычной логике, я почему-то стремилась нанести вред, причинить зло себе самой!

Темнело. Закариас привел меня в какое-то подозрительное портовое заведение. Он сел к столу, спросил вина и стал играть в кости. Я сжалась в углу, закрывшись покрывалом. На меня поглядывали. Темное помещение с низким потолком было пропитано грубостью и похотью. Не надо думать, будто вся эта ситуация доставляла мне хоть малейшее удовольствие! И мучительное ощущение собственной беззащитности, и страх, и безысходность тоже не доставляли мне удовольствия! И все же я не уходила, не пыталась направить свою судьбу в другое русло, я тупо и странно продолжала мучить себя.

Потом я ощутила, что один из сидящих, юноша с простецким лицом, по виду слуга, испытывает ко мне нежное чувство. Тогда я впервые поняла, что самое мучительное и неприятное для меня, что когда меня любит человек, которого я не могу полюбить.

Между тем, Закариас проиграл свои деньги. На короткое время я даже испытала к нему что-то вроде интереса и уважения. Да, на очень-очень короткое время! Но как забавно (именно забавно!) сочетались в его натуре мелочность и широта; не противоречили друг другу, нет, но сочетались!

Человек, выигравший деньги Закариаса, был очень некрасив, даже уродлив, горбатый, с торчащими зубами, напоминавшими клыки. Но глаза его, чуть раскосые, блиставшие неприкрытым коварством, злобой и мужской силой, таили в себе определенную привлекательность. Странно, что я не помню его имени! А почему это странно, вы сейчас поймете!

Закариас поднялся, пошатываясь, и предложил горбуну сыграть в последний раз. При этом весьма оригинальное условие поставил Закариас — в случае выигрыша он получает назад свои деньги, а в случае проигрыша я отдаюсь тому, кто этого пожелает, и сама назначаю цену!