Красные сестрицы

Усаживаемся в будку, к нам подходит официантка, являя в улыбке щербатые зубы, и спрашивает, что мы будем заказывать.

— Мне кофе, пожалуйста. А тебе, Рози?

— Шоколадное молоко. — Я украдкой бросаю взгляд на Сайласа.

Он смеется, и официантка уходит. Потом повисает тишина. Сайлас переставляет солонки и перечницы, а я притворяюсь, что читаю рекламную листовку, в которой кратко изложена история закусочной.

— Скажи-ка… — начинаю я громче, чем рассчитывала, — тебе совсем не удалось побыть дома, а? Вернулся из Калифорнии и сразу с нами сюда угодил?

Неужели у меня голос дрожит? Кажется, и правда дрожит.

— Не сказал бы, что прямо уж «угодил», — лучезарно улыбается Сайлас. — Но я понял, к чему ты. Надо устроить нормальные каникулы. В Сан-Франциско я по большей части то закупал продукты для Джейкоба, то страдал из-за того, что бросил вас со Скарлетт в Эллисоне. Каникул у меня не было… с тех самых пор, как мне исполнилось семь! Нас папа тогда повез на какое-то пустынное побережье в Северной Каролине — на целый месяц.

— Здорово! — с завистью говорю я. У меня настоящих каникул вообще никогда не было.

Сайлас смеется.

— Поначалу и было здорово. Но пустынное побережье оказалось по-настоящему пустынным, а общество восьми братьев и сестер приелось примерно через неделю.

— Как я тебя понимаю! — улыбаюсь я в ответ.

— Как ни странно, я по ним скучаю, — продолжает Сайлас, глядя в окно. — Все-таки «редко видеться из-за расстояния» и «редко видеться из-за того, что друг друга на дух не переносите» — это разные вещи.

— Твои братья и сестры расстроились, — утешаю его я. — Со временем привыкнут.

— Знаю-знаю, — кивает Сайлас. — Они помнят папашу таким, каким он был раньше — жизнелюбом, который общается с духами деревьев и всякое такое. Как объяснишь им, что отец оставил дом именно мне только потому, что я — последний, кто удержался в его памяти? Он забыл их всех, а потом… потом и меня. — Он раскручивает салфетку на столе и вздыхает.

— Это как будто его уже… нет, так? — осторожно спрашиваю я, накрывая его ладонь своей, чтобы остановить движение салфетки.

Я смотрю Сайласу в глаза, неожиданно осознаю, что наши руки соприкасаются — и отдергиваю ладонь. Мой друг улыбается и отвечает:

— Вот именно. Понимаешь, от него осталась только внешняя оболочка и обрывки бессвязных воспоминаний. А братья и сестры заняты собственной жизнью, им трудно понять. Мы с Джейкобом… Наверное, мы просто оказались ближе.

— Но это ведь здорово. — Я борюсь с желанием снова взять его за руку. Зачем я убрала ладонь? Что со мной? — Скажи, если бы ты поступил в колледж вместе со школьными друзьями, кто бы заботился о твоем отце? — Я осекаюсь, хочу объяснить свою мысль и еще больше путаюсь. — Ну конечно, мы со Скарлетт его не оставили бы, но ведь это не то же самое…

— Ты права, — соглашается Сайлас. — Если бы я стал лесорубом, как братья, или поступил бы в колледж вместе с друзьями, моя жизнь устроилась бы иначе. — Он улыбается. — Видишь ли, мне повезло: я избежал расставленных капканов и вместо этого стал сражаться с волками.

— Нам обоим повезло, — улыбаюсь я в ответ.

Официантка возвращается к нам и ставит на стол чашку, которая выглядит так, будто ее притащили из нашей грязной квартиры. К счастью, похоже, что мой стакан с шоколадным молоком сполоснули. Сайлас высыпает в кофе несколько пакетиков сахара и меняет тему разговора:

— Ты обратила внимание на центр? Ну помнишь, я тебе говорил…

— Какой центр?

— Мы мимо него прошли, немного не доходя до бакалейной лавки. Я же тебе рассказывал, там можно записаться на самые разные курсы. Тебе, наверное, сделают студенческую скидку.

— Но я же не студентка…

— По возрасту подходишь, так что они решат…

— И где мне взять время на занятия танцами, если я — десерт?

— Начинаю жалеть, что использовал это сравнение, — ухмыляется Сайлас. — Рози, давай-ка я объясню. — Он делает глоток из чашки и плотно сжимает губы, словно подыскивая слова. — Я происхожу из древнего рода дровосеков. Все мои братья — потрясающе одаренные. Они сами построили свои комнаты. Представляешь, Лукас выстроил себе деревянную ванну с обезьянками!

— С обезьянками?

— Ох, не спрашивай… Я и сам умею обращаться с деревом, не заблужусь в лесу и с топором управляюсь получше других. Могу прожить, питаясь одними ягодами, а о фенрисах я, считай, с пеленок знаю. Но это вовсе не значит, что я только этим и живу… Вот и ты отлично разбираешься в охоте, однако не обязана жить только ею. Может, если на несколько часов выберешься из охотничьих будней, то сможешь понять, что и впрямь по тебе.

Я сконфуженно качаю головой.

— Я не могу не охотиться, понимаешь? Ну, допустим, возьму я несколько уроков, а после этого решу, что ненавижу охоту… Я не могу все бросить, не имею права так поступить. Скарлетт меня спасла, и если ей хочется, чтобы я провела подле нее всю оставшуюся жизнь — так тому и быть. Если я выйду из игры, она не переживет.

— Рози… — тихо начинает Сайлас. — Я не предлагаю тебе с головой уйти в балет и расстаться с сестрой, как с дурной привычкой.

Я откидываюсь на сиденье и скрещиваю руки на груди. За окном по улице идут люди. «Невинные» — так иногда называет их Скарлетт. Они понятия не имеют, чем мы жертвуем ради них, чем пожертвовала сестра, спасая меня… Впрочем, это не означает, что мне нельзя заняться чем-нибудь еще.

Сайлас невозмутимо досыпает сахар в кофе.

— Ладно. Уговорил. Одно занятие — и то потому, что, когда мы вернемся в Эллисон, такого случая больше не представится. Только не говори Скарлетт.

— Не скажу, если дашь мне оплатить твой урок, — торгуется он.

— Сайлас… — угрожающе начинаю я.

Он пожимает плечами.

— Вы же на мели. К тому же, если заплатишь сама, Скарлетт недосчитается денег.

— Ну хорошо, — уступаю я.

— Отлично. Пойдем тебя запишем, — командует Сайлас и кидает на стол несколько измятых долларовых банкнот.

— Прямо сейчас? — изумленно спрашиваю я.

— А зачем откладывать на завтра? Операция «Рози обретает жизнь» занесена в список моих личных приоритетов, наряду с операцией «Сайлас обретает жизнь».

Он протягивает мне руку, и я, не раздумывая, беру ее. Сердце замирает, хочется прильнуть к Сайласу…

О чем я думаю? Отдергиваю руку и нервно улыбаюсь. Сайлас тоже улыбается — немного глуповато. Неужели он ощутил то же пронизывающее чувство?

Мы идем по улице. Неудивительно, что по дороге в закусочную я не заметила центра досуга: вход в него втиснут между «Старбаксом» и магазинчиком дешевых товаров «Все за доллар». Сайлас вручает мне тридцать долларов и подталкивает меня к двери.

Все неправильно! Я охотник. Не стоит тратить деньги на дурацкие курсы. Я отлыниваю от своих обязанностей перед девушками, которые о фенрисах понятия не имеют. Просматриваю списки занятий: всего понемножку — флористика, танцы, французский, оригами, фэн-шуй… Меня пошатывает от переизбытка информации, в груди поднимается радостное возбуждение: я могу заняться, чем захочу!

«Будь проще, Рози. Занятия не займут место охоты. Охотиться — твой долг, а это развлечение. Не расслабляйся».

— Ну вот, четырехнедельный курс, выбирайте три предмета, какие понравятся. Занятия раз в неделю, каждый вторник. Со студенческой скидкой получается двадцать восемь долларов. — Худая регистраторша постукивает по клавиатуре и отдает мне расписание.

Я передаю ей деньги. Ох, как Скарлетт разозлится, если узнает…

— Вот ваш пропуск. Принесете его с собой.

Я киваю и забираю карточку. Женщина настороженно на меня смотрит. Я ухожу.

— Ничего себе!

Сайлас улыбается.

— Приятно внести разнообразие в повседневность дровосека, гм… охотника.

Да. И впрямь приятно. Внезапно меня охватывает чувство вины.

— Скарлетт рассердится! Люди же гибнут!!! Я здесь прохлаждаюсь, а фенрис тем временем кого-нибудь сожрет…

— Рози, расслабься. Ты никого не бросаешь, просто возьмешь пару уроков.