Марат. История одной души (СИ)

Марат очнулся от забытья, когда пришел к дому Намон. Он понял, что стоит перед калиткой и сжимает в руках мешочек со своей жизнью. Мешочек промок, но Марату было все равно. Если надо, ведьма высушит его волосы.

Он вошел во двор и увидел ее. Намон, как обычно, работала на открытой веранде своего дома. Она собирала шесть гри-гри, универсальных талисманов-оберегов. Работа требовала времени. В каждом гри-гри должен жить лоа, но чтобы он залез в мешочек, его нужно уговорить. Все шесть духов уже пребывали над доской Ифы. Ведьма чувствовала их тяжелые взгляды на своих руках. Она могла бы просто загнать духов в их новые жилища, но знала, что тогда гри-гри станут злыми. А ей нужно было согласие.

На столе между Намон и доской Ифы была разложена куча мелочей. Порошки. Пепел. Кусочки дерева, камни, зубы и всякие странные штучки, которые ведьма всю жизнь подбирала с земли. Сейчас ее пальцы коснулись обломка костяной детской свистульки. Она почувствовала, как усилилось внимание одного из лоа, и бросила предмет в его будущий мешочек. Дух заколебался, но за свистулькой не пошел. Нужно что-то еще. Может, прах банановой кожуры? Нет. Лоа не согласен.

- Сушеное ухо волка? - спросила ведьма.

Тишина. Что же еще ему предложить? Намон подняла глаза и увидела Марата. Она сразу поняла, что с подростком что-то не так. Он двигался, как сломанная кукла.

- Подождите, милые, - попросила старуха у духов. - Обещаю, что до вечера снова вас позову.

Лоа ушли - вернулись в мир и в тело Великого Мастера. Намон смотрела, как Марат взбирается по ступенькам крыльца, потом поняла, что он сейчас упадет, и встала ему навстречу.

- Что с тобой? - поинтересовалась она.

- Это мои волосы, ногти и семя, - ответил Марат. - Сделай мою куклу.

Намон протянула руку. Подросток выронил мокрый мешочек ей в ладонь.

- А чего ты хочешь? - спросила ведьма.

- Жить, - воспаленными губами прошептал Марат.

Его повело в сторону. Он мог упасть на стол с недоделанными гри-гри, но не успел - ведьма схватила его за плечо удивительно сильной рукой.

- Как и сколько? - поинтересовалась она. - Я не Великий Мастер, чтобы дать тебе саму жизнь.

Они стояли очень близко. Марат чувствовал зловонное дыхание старухи, проваливался в ее беспросветные глаза. Он вспомнил Гиллу и всех этих людей.

- Хочу жить среди врагов, неспособных меня убить, - прошептал он. - Хочу умереть потом так, чтобы они меня помнили.

Намон захохотала ему в лицо.

- Идиот, - прокаркала она. - Еще никто не просил такого. Ты получишь свое.

- Хочу иметь много белых женщин, - добавил подросток, - и доставить много боли. Хочу щеточку для ботинок.

Марат уже бредил. Его спину жгло огнем.

- Хочу, чтобы стало холодно, - взмолился он.

Он повалился на колени. Намон смотрела на него слезящимися глазами. Из ее груди вырвался еще один дикий смешок.

- Это будет стоить двести франков, - сказала она.

- У меня... - пробормотал подросток.

Его сознание смеркалось, но он точно знал, что такой суммы у него нет.

- Ты будешь работать там и так, как я тебе скажу, и эти деньги дадутся тебе легко, - обещала ведьма. Она снова хохотнула. - Твоя работа будет в духе твоей новой жизни.

- Я согласен, - одними губами ответил Марат.

Старуха отпустила его, и он рухнул на пол веранды. Его ноги остались на ступеньках. Дождь смывал грязь с его ступней. Ведьма даже не попыталась ему помочь. Она вернулась за стол и вывернула мешочек себе в ладонь.

- Жить среди врагов, - повторила она, - и иметь щеточку для ботинок.

Хохот накатывал на нее спазмами. Она смеялась, пока в ее старой груди не кончилось последнее дыхание, смеялась до слез и стонов. А когда закончила смеяться, начала делать новую куклу вуду. Дождь барабанил по перилам веранды и по голым пяткам полумертвого подростка.

***

- Проснись.

Этого голоса нельзя ослушаться. Марат открыл глаза. Темно. Свет масляной лампы. Ноги старухи в дурацких французских тапочках с помпончиками. Марат понял, что все еще лежит там, где упал. Во рту у него было абсолютно сухо, губы обветрились и потрескались. Вкус и запах собственной крови. Звук хриплого дыхания и шум дождя.

- Вставай, - потребовала ведьма.

- Я не могу, - прохрипел Марат. - Мне больно.

- Мне пора спать, а тебе - на работу, - сообщила Намон. - Я не хочу, чтобы ты всю ночь лежал у меня на веранде.

Марат молчал.

- Вставай, - сказала Намон.

Подросток попытался подняться. Его руки задрожали. Он вздохнул и упал обратно.

- Ты ничего не сделала, - вслух подумал он. - Я такой же избитый.

Ведьма усмехнулась.

- Ты живой, - ответила она, - а большего ты не просил.

- Избавь меня от боли, - взмолился Марат. - Я сделаю все, что ты скажешь.

- Это просто, - заверила старуха. - Но ты будешь должен мне не двести, а двести шесть франков.

- Сколько хочешь, - прошептал Марат.

- Сколько хочу, столько и получу, - подтвердила Намон.

Она оставила лампу у лица больного и ушла в дом. Марат слышал, как поскрипывают половицы где-то в глубине помещения. Потом Намон вернулась и легко опустилась рядом с ним.

То, что старуха принесла, удивило Марата. Это была миска рисовой каши, на краю которой лежал кусок жареного мяса. Из середины посудины торчала ложка. Рядом с едой ведьма поставила неоткрытую банку королевского бира.

И еще у нее была маленькая металлическая трубка с круглой чашечкой на конце. Намон поднесла трубку к огню лампы, и с чашечки вниз потек белый дым.

- Что это? - спросил Марат.

- Избавление от боли за шесть франков, - ответила ведьма.

Она протянула трубку подростку. Марат зажал мундштук губами и изо всех сил втянул дым. Он почувствовал сладкий вкус, его легкие захрипели, он закашлялся. Его опять ударила боль, и он замер.

- Не помогает, - сказал Марат.

- Кури медленно и глубоко, - велела Намон. - Еще не было человека, которому не помог бы опиум.

Марат отдышался и затянулся снова.

- Кури и слушай, - продолжала старуха, снова подогревая наркотик над лампой. - Ты умеешь отличать женщин, которым ты нравишься?

Марат только моргнул. Его губы были заняты трубкой.

- Ты пойдешь к Президентскому отелю и встанешь под портиком, - сказала Намон, - и будешь смотреть на тех, кто заходит внутрь. Ты увидишь ту, которая захочет провести с тобой ночь. Скорее всего, она будет белая и очень богатая.

Ведьма снова погрела трубку, и подросток снова втянул текучий белый дым.

- Утром ты уйдешь от нее с деньгами, - продолжала Намон, - и принесешь их мне. Я заберу у тебя половину выручки и еще шесть франков за эту трубку.

- Да, - прошептал Марат. Ему было холодно и хорошо, и он знал, что действительно может это сделать. Пламя свечи расплывалось крестиком, а темнота стала ближе.

Намон встала.

- Еда - это подарок, - добавила она. - Когда боль уйдет, ты будешь очень голодный.

Старуха наклонилась и забрала лампу. Она ушла и унесла с собой свет. Подросток слышал, как она изнутри заперла дверь. Он погрузился во тьму.

***

Марат снова очнулся в середине ночи. Ему показалось, что кто-то трогает его ноги. Он поджал их, а потом осознал, что это всего лишь капли дождя. Ливень так и не перестал. Марат сел, сбил рукой банку пива. Она покатилась. Он поймал ее в темноте.

Стихия шумела. Далеко за деревьями качался одинокий уличный фонарь. Что-то двигалось во мраке, большое и шелестящее - может, один из лоа, верных Намон, а может, просто ветер. Банка холодила руку.

Марат понял, что хочет есть, а потом вспомнил, как ему было больно. Старуха сдержала обещание. Его тело стало странным - полным силы, холодным и медленным. Он знал, что нездоров, но он мог дойти до Президентского отеля и поиметь женщину. Мог.

Подросток нащупал ложку и начал жадно есть холодный рис. Он по-новому ориентировался в темноте - как будто стал частью этого сырого воздуха, как будто сроднился с тем большим пыхтящим существом, которое ходило по двору, разбрызгивая водяные капли. Он лучше слышал и чуял. Вкус еды показался ему ближе и важнее, чем раньше. Помогая себе руками, он съел мясо, потом в несколько глотков выпил пиво. Он чувствовал, что стал другим, и, наконец, снова поверил, что не умрет. Он знал, что ведьма выполнила его просьбу.