Месть Жреца-некроманта

   За стенами лагеря происходило,  что-то совершенно непонятное. В голосах римлян слышался сильнейший страх, который, вряд ли мог быть вызван очередным нападением дикарей. Во всяком случае,  не обычным нападением, которое, уж точно не напугало бы закалённых и бывалых солдат.

 - Я думаю, другого шанса у нас не будет, - сказал приглушённо Одакс.

 Десять человек, находившиеся рядом с ним, подобрались. На лицах и в глазах отразилась решимость. Все они были готовы. Ограда за  которой их держали, была высотой всего-то в рост человека.  Видимо, когда римляне сооружали её,  они  решили, что рабы едва ли решатся на побег, будучи на острове, расположенном так далеко от известных им земель.    

 - Перелазаем, освобождаем женщин и прорываемся к южным воротам, - сказал Одакс. – Их не охраняют.  Да помогут нам боги!

 - А ты уверен, что местные примут нас, даже если мы вернём им их девчонок?

 - Я уверен лишь в одном: если останемся тут, свободы нам никогда не видать.

 И с этими словами,  Одакс ухватился за верхнюю кромку ограды и начал перелазить. Остальные, чуть помедлив, бросились следом.

 - Надо выйти из боковых ворот и ударить с фланга! – заорал Марк Петрий.

 То ли от страха, то ли ещё от чего-то он, похоже, слегка спятил. На его бледном лице блуждала странная улыбка, глаза лихорадочно блестели. – Отбросим их! Убили один раз – значит, прикончим и во второй. 

 - Нет!  – охрипшим голосом вскричал  Сабин. – Разве ты не понял? Это гнев богов! Мертвые ожили!  Посмотри,  стрелы их не берут. Думаешь,  от другого оружия будет больше пользы?

 Марк Петрий хотел, было  сказать, что стоило бы попробовать пустить в ход мечи и топоры, как вдруг с одной из башен раздался вопль часового.

 - О боги! Что это?

 Среди кустов, с шумом ломая ветки и хрипло, тяжело дыша,  неслось,  что-то огромное. Оно двигалось быстро. В свете факелов мелькнула окровавленная спина. Это нечто, вломилось в толпу мертвецов, сгрудившуюся перед воротами и,  опрокидывая всех попавшихся на пути, ринулось дальше, пока не врезалось со всего разгону в стену шагах в пяти от левой створки ворот. Удар такой силы размозжил бы любому живому существу голову, что привело бы к мгновенной  гибели,  но тварь и не думала подыхать. Издавая ужасающие хрипы и другие звуки, описать которые было невозможно, она продолжила биться о стену. 

    Один из солдат бросил вниз факел. Возле стены стало светлее.  Все увидели,  что это крупный хряк из числа одичавших свиней. Вся его спина представляла сплошное кровавое месиво, а местами из разодранной плоти,  даже проступал позвоночник.  Кровь текла и из под брюха. Разбитая, изуродованная морда, тоже  была в крови,  не хватало одного глаза. Другой, бледный и мутный, как вздувшийся, готовый вот-вот лопнуть гнойник выступал из глазницы под неестественным углом.

   Раны, покрывавшие тело животного не были похожи на те, что наносятся мечом, копьём или другим оружием. Тело хряка, словно рвали зубами и напавших на  него было много. Беспорядочные укусы виднелись  тут и там, но особенно их было много на спине, где были выдраны целые куски плоти.  От таких ран и кровопотери животное должно было непременно  умереть, но оно яростно  билось о стену,  вопреки всем законам природы и  здравому смыслу. Очевидно, было, лишь одно: хряк  мертв, убит недавно,  но, как и воины-островитяне,  он  ожил по неизвестной причине.

  Шум за спиной, таки привлёк внимание троих часовых. Развернувшись, они застыли, поражённые увиденным.   В  первое мгновение, солдаты не поверили собственным глазам, увидев, что причиной шума стали рабы, перелезающие через ограду загона. Когда же часовые с криками, сыпля ругательствами, бросились в ту сторону, было уже поздно. Рабы в большинстве своём вырвались на свободу.

    Сотня  безоружных,  отчаявшихся человек против троих римлян отлично вооружённых и защищённых доспехами. Но рабам, кроме собственной жизни терять было нечего. На кону стояла свобода. Поэтому, они набросились на  растерявшихся часовых с удвоенной силой и яростью. Рядом с оградой валялось множество палок и поленьев. Несколько рабов вооружились ими. Двое,  из троих часовых,  видя столь большое число противников  заняли оборонительную позицию, встав, друг к другу спиной, третий же, громко крича: «Мятеж!» устремился к западным воротам лагеря, где сейчас в основном собрались все люди трибуна Марка Сабина.

   Толпа рабов налетела на римлян, как вихрь, как яростная волна, захлёстывающая прибрежные камни во время шторма. И откатилась, обливаясь кровью. У ног либурнариев корчились двое. Один держался за живот и харкал кровью, другой с рассеченной надвое головой,  почти сразу затих. Но гибель товарищей,  лишь обозлила рабов. Они снова напали со всех сторон. Одному галлу удалось избежать удара мечом, и он ухватил римлянина сзади за шею. Диос, воспользовавшись этим,  с размаху вонзил заострённый конец палки, которой был вооружен в горло солдата. Тот захрапел и выронил меч, и оружие мгновение спустя  оказалось в мозолистой руке Бакия. Огромный фракиец ударил им наотмашь в спину второго либурнария.   Другой меч  достался иллирийцу Тавмату. Толпа рабов с дикими воплями устремилась в сторону претория. Они собирались прикончить всех, кого встретят, завладеть оружием и напасть на людей Сабина, всё ещё находившихся  у западных ворот. Впрочем, там были,  уже не все солдаты. Центурион Гай Фалиск собрал вокруг себя группу из двадцати либурнариев и они неспешно шли навстречу мятежникам, держа перед собой мечи и копья.

    Диос, Бакий , Одакс и их группа из десяти человек,  состоящая в основном из соплеменников-фракийцев,  устремилась в другую сторону. Им нужно было спасти девушек.

    Палатку с пленницами никто не охранял. Двое часовых ретировались оттуда, как только первые рабы вырвались из загона. Одакс ворвался в палатку. Островитянки, сбившись в кучку,  с ужасом взирали на почти голого, грязного, бородатого человека.

 - За мной! – проревел он, делая характерный жест рукой. – Скорее!

 Естественно, пленницы не поняли ни слова, но из смысла происходящего им стало ясно, что странный незнакомец явился, как  спаситель. Разбираться, кто он и почему выглядит так странно, они не стали. Сейчас следовало поторопиться. Снаружи, к  беглецам присоединилось ещё человек пять или шесть, решивших не испытывать судьбу и не бросаться на строй римлян, как другие, повинуясь,  лишь  скопившейся ненависти и ярости.  Среди них был и Тавмат, по-прежнему сжимавший в руке меч убитого римлянина. 

    Вся группа, теперь уже состоящая  из трёх десятков человек,  кинулась к  южным воротам лагеря. Мужчины бросились открывать ворота.  Девушки остановились чуть в сторонке. Ещё немного и беглецы окажутся на свободе. Конечно, потом нужно  ещё суметь скрыться, но они верили в успех.

    Внезапно, позади мятежников, начавших уже раздвигать створки ворот,  раздались женские крики, полные ужаса.

 Одакс и все остальные обернулись. К группе девушек странной раскачивающейся походкой приближались  пять или шесть человек. В полутьме разглядеть их толком не удалось. Шли они с той стороны, где были сложены тела Випсания и воинов,  павших в сражении с островитянами.

 - Ну, чего все встали?! Бежим скорее! – заорал Диос, отчаянно махая рукой.

 Как и большинство беглецов, он ещё не понял, что происходит. Странная группа, медленно бредущая в их сторону,  была ещё далеко, и разбираться с ними не было смысла. Ворота уже открыты и следовало скорее покинуть лагерь.

    Рабы и освобождённые девушки выбежали на открытое место перед воротами. До ближайших зарослей было шагов двадцать и столько же до берега озера, находившегося справа. 

 Девушки бежали следом. Диос так и не понял, что так напугало пленниц. Впереди за кустами он увидел двоих островитян. Они, пошатываясь, брели среди деревьев. Их странная походка, какая-то непонятная отрешенность озадачили Диоса, но он тем не менее крикнул, желая привлечь их внимание: