Доведенный до безумия [Gaslighted]

Взгляд Пендергаста остановился на странной фигуре: в атласном кресле, стоящем в дальнем углу комнаты, сидела чревовещательная кукла с каштановыми волосами и ярко-красными губами, в белом медицинском халате и со стетоскопом на шее. Нижняя челюсть болванчика отвисла, демонстрируя черную дыру рта. Стеклянные голубые глаза немигающим взглядом взирали на агента из-под изогнутых бровей. Сидел болванчик прямо, вытянутые ноги его были слегка расставлены, а блестящие коричневые туфли украшали ярко-оранжевые шнурки.

В этот момент дверь открылась, и в палату вошел крупный жизнерадостный мужчина с венчиком волос вокруг лысины. На нем был синий саржевый костюм с красным галстуком-бабочкой и красной же гвоздикой в петлице. В руке вошедший держал папку-планшет.

— Здравствуйте, доктор! — Диоген встал и протянул ему руку. — Мы очень рады вашему приходу. Он очнулся и, осмелюсь сказать, его сознание гораздо более ясное, нежели прежде.

— Отлично! — ответил тот, поворачиваясь к Пендергасту. — Думаю, мы с вами добились настоящего успеха.

— Успеха? Вовсе нет. Это своего рода вызванные галлюцинации, некая попытка воздействовать на мое душевное здоровье.

— Эти слова, — продолжил доктор, — на последнем издыхании произносит ваше больное воображение. Но ничего страшного. Вы позволите? — он указал на кресло по соседству с болванчиком.

— Мне абсолютно нет дела до того, будет вам там удобно или нет, — заявил Пендергаст. — Делайте что хотите.

Доктор невозмутимо опустился в кресло.

— Я очень рад тому, что вы смогли узнать Хелен и Диогена. Узнавание родных само по себе — огромный прогресс. До сегодняшнего дня вы не могли даже смотреть на них — настолько сильно верили в то, что ваши близкие умерли. Итак, пока ваш разум ясен, хотелось бы ввести вас в курс дела. Если позволите.

Пендергаст махнул рукой.

— Ваша болезнь — сложный и запутанный случай. Пожалуй, самый сложный в моей практике. То, что я сейчас рассказываю вкратце — результат многомесячной кропотливой работы по воссозданию общей клинической картины. Двадцать лет назад во время службы в войсках специального назначения вы пережили психологическую травму невообразимой силы. Мы досконально проработали этот эпизод, и нет нужды снова к нему возвращаться. Достаточно заметить, что травма была настолько ужасной, что стала угрожать вашему душевному здоровью, самому вашему существованию. Вы оставили службу, но из-за пережитого стресса у вас развилась крайняя форма посттравматического синдрома, запущенная и похороненная в глубинах разума. Годами она, словно рак, подтачивала ваше здоровье. Будучи человеком состоятельным, вы могли позволить себе не работать, и вынужденная праздность, видимо, сыграла с вами злую шутку. Вы начали бредить. Главным способом справиться с запущенным посттравматическим синдромом стали иллюзии. Вы вообразили себя всемогущим агентом ФБР, который исправляет ошибки, убивает без пощады и избавляет мир от зла. Эти фантазии целиком поглотили вас.

Пендергаст смотрел на доктора. Хоть он и желал поставить рассказ под сомнение, слова психиатра звучали логично и наводили на тревожные размышления. В подтверждение сказанного, в комнате сидели Диоген и Хелен. Два человека, которых Алоиз Пендергаст считал мертвыми, были живы, дышали, и по всем его ощущениям выглядели совершенно реальными. Он не мог отрицать действительность, которую видел собственными глазами. И все же… воспоминания о днях службы в ФБР, нахлынувшие на него в тот момент, когда Диоген перечислял длинный список его похождений, были не менее четкими.

— Вы пребывали во мраке, — продолжил доктор, постукивая ручкой по планшету. — Но, благодаря курсу лечения, состояние вашего здоровья наконец-то стало заметно улучшаться. По правде сказать, прогноз оказался настолько многообещающ, что на прошлой неделе я пригласил двоих человек, которые больше всего заботятся о вас — брата и бывшую жену — чтобы те побыли с вами. Самая густая тьма — перед выходом из тоннеля.

— Что это за место?

— Психиатрическая лечебница «Стоуни Маунтин» близ городка Саранак-Лэйк, что в северной части штата Нью-Йорк.

— И как я здесь оказался?

— Вы забаррикадировались в своих апартаментах в «Дакоте», в бреду бормотали о нацистах. Вас нашла экономка. Вызвали полицию, о случившемся сообщили вашему брату, и тот вместе с вашей бывшей женой решили привезти вас сюда. Это было почти полгода назад. Поначалу лечение продвигалось медленно и с трудом, но недавняя положительная динамика в вашем состоянии в высшей степени обнадеживает. Итак, после того, как я все объяснил, как вы себя чувствуете?

Пендергаст повернулся к брату, в очередной раз поразившись озабоченному выражению его лица.

— Но ты так хотел меня убить, что сделал это делом своей жизни.

— А это, Алоиз, самый неприятный фрагмент твоих иллюзий, — тень страдания промелькнула по лицу Диогена. — Я всегда был для тебя только лишь любящим братом. Конечно, в детстве между нами возникали разногласия, с кем не бывает. Однако наблюдать, как эти детские ссоры во взрослом возрасте перерастают в паранойю, было очень тяжело. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что ты ненавидишь меня вследствие болезни, а не по собственной воле.

— А ты? — Пендергаст повернулся к Хелен.

Та опустила глаза:

— Сначала ты вообразил, будто меня загрыз лев в Африке. Затем твои фантазии стали еще более вычурными: дескать, меня вовсе не лев загрыз, а убили нацисты в Мексике. Наступил момент, когда я больше не смогла так жить. Потому-то я с тобой и развелась. Прости… Возможно, мне следовало быть сильнее. Но на самом деле я никогда не переставала любить тебя.

В комнате установилось молчание. Пендергаст посмотрел по сторонам — все вокруг выглядело неподдельным, настоящим, успокаивающим — и невольно ощутил облегчение, словно долгий кошмар наконец-то закончился. «А что, если они говорят правду? — подумал он. — Если это так, то Хелен не погибла страшной смертью… и все это — лишь плод моего воображения. Как замечательно избавиться от жутких воспоминаний, освободиться от сокрушающего чувства вины, боли и угрызений совести, от всех тех ужасов, которые я видел, будучи агентом ФБР. И больше не страдать из-за безумия Диогена и его неукротимой ненависти.»

— Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Августин.

Он чувствовал себя умиротворенным. Теперь все можно забыть. Ощущение было таким, словно оковы прежних ложных воспоминаний и вымышленных былых похождений рухнули, словно ему дали второй шанс в жизни.

— Пожалуй, я бы сейчас поспал, — ответил Пендергаст.

Пендергаст проснулся в темноте. Наступила ночь. Он сел в постели и увидел Хелен — та дремала в кресле у его кровати. Очнувшись от сна, она открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунное сияние подсвечивало кружевные занавески на окне, полированные дубовые панели на стенах поблескивали в призрачном ночном свете. Кресло, в котором сидел болванчик, пустовало.

— Который час?

— Начало второго.

Он чувствовал себя на удивление отдохнувшим, разум был ясен.

— Хочешь, я включу свет? — спросила Хелен.

— Нет, не надо. Я люблю лунный свет. Помнишь полнолуние?

— О, да, — ответила она. — Конечно, помню. Луну.

Пендергаст был потрясен. Он внезапно испытал чувство благодарности судьбе за то, что Хелен жива, что она не умерла… что ее не убили из-за него.

— Чем я занимался? — поинтересовался он. — Ну, раз не служил в ФБР?

— Мы встретились после того, как ты ушел из спецназа. О службе ты никогда не рассказывал, а любопытствовать мне не хотелось. Ты вел праздную жизнь, полную интеллектуальных исканий. Твоим домом было старинное родовое поместье на юге Луизианы. Мы провели там несколько счастливых лет, поездили по миру. Побывали в Тибете, Непале, Бразилии, Африке.

— В Африке?

— Охотились на крупную дичь. И все же, лев меня не загрызал, — губы Хелен тронула легкая улыбка. — Алоиз, позволь мне высказаться, снять груз со своих плеч. Я не горжусь тем, что оставила тебя… но мне сделалось за себя страшно. Жить с тобой становилось все опаснее и опаснее. Но при всем этом, Диоген оказался святым. Он узнал об экспериментальном лечении, которое проводят здесь, в «Стоуни Маунтин». Этот курс был последним средством.