Посмотри на меня (СИ)

- ДА УСПОКОЙСЯ ТЫ! - крикнула мама, таща раскачивающуюся коляску к автобусу. Она никогда не кричала на дочку. Ни разу не повышала голос. Никогда!

И взглянув на маму сквозь пелену слез, Настя увидела это у нее над головой. Маленькое, но стремительно разрастающееся облако. И в этот момент Настя поняла, что это не приходит извне. Его порождают и питают сами люди, и в автобусе, двери которого сейчас гостеприимно распахнуты, будто врата в ад, нет ничего страшного и таинственного. Просто в нем собралась критическая масса зла и недовольства.

Что не нечто сидело под потолком автобуса, касаясь каждого, кто войдет в него. Что именно люди принесли это туда.

Но менее опасным автобус от этого не становился.

Пройдет 11 лет, и настины родители однажды придут домой с работы с черными облачками над головой. Некому будет их обнять, разогнав эту черноту, потому что сама Настя, слишком взрослая для своих 12 лет, уже будет переживать период подросткового нигилизма, и сама будет мрачной, затаившей злобу на весь не понимающий ее мир. Сама будет уже неделю как носителем этого. К тому же она уже давно разучится видеть то, что умела видеть, будучи ребенком.

Спустя 11 лет она будет сидеть в своей комнате, играть в недавно вышедший квест на "Play Station" и слышать сквозь стену, как на кухне ругаются папа и мама. Она будет злорадно улыбаться, думая: "Вы не понимаете не только меня, вы не в состоянии услышать даже друг друга! Вы смотрите друг на друга, но не видите!" Позже она будет жалеть, что не вышла в ту минуту на кухню, и не попыталась как-то предотвратить катастрофу. Не попыталась разогнать это своей магией, к которой не обращалась с детства. Магией чистой и искренней детской любви.

Позже она будет говорить себе: "Я все равно ничего не смогла бы сделать!" Но в глубине души будет знать: могла. Но не сделала.

Папа впервые ударит маму. Не сильно, но хлестко и оскорбительно. Тыльной стороной ладони по лицу, будто отмахиваясь от назойливой мухи. Чернота над его головой запульсирует, вызывая головную боль, и он достанет из шкафа бутылку коньяка, хранимую для особых случаев, и выпьет ее практически залпом. И чтобы заглушить боль, и назло жене. А потом уйдет из дома, громко хлопнув дверью. Уйдет демонстративно, уйдет в уверенности, что поступает как гордый и свободолюбивый мужчина.

А не как трус и глупец.

Уйдет, чтобы не вернуться.

Его тело найдут на улице утром. Трое его убийц придут в полицию через два дня. Сами. Написав явку с повинной, в надежде, что им скостят срок. И им не просто скостят, двоим из них дадут условно, а второму - два года колонии, потому что найдутся свидетели, видевшие, что Настин папа, пьяный в дым, едва стоящий на ногах, сам затевает ссору с ними, с тремя крепкими молодыми людьми. Лезет в драку, чтобы доказать что-то себе, им и оставшейся дома жене.

Но никакие свидетели не расскажут, что его вело черное облако, плотно облепившее его голову. Облако, закрывающее глаза, позволяющее видеть все темным, мрачным и страшным.

Но все это будет нескоро. Через 11 лет настина жизнь покатится под откос, и сделать с этими она ничего не сможет. А сейчас у нее все-таки получилось извернуться и вцепиться своими детскими пальчиками в мамину руку, вонзая в нее ногти.

Впервые в жизни Настя хотела причинить маме боль. Хотела настолько яростно и искренне, что ей показалось, что ее ногти разом удлинились раза в два. А может и не показалось... Вблизи столь мощного черного облака все страшное кажется возможным.

Мама вскрикнула от неожиданности и боли, на долю секунды отпустив коляску. Она тут же одумалась и подхватила ее, но удержать на весу уже не смогла. Смогла только смягчить ее падение на асфальт, но от удара у Насти все равно клацнули ее немногочисленные зубы.

Глава 2.

- Да нахрен ты нужна мне тут со своей коляской, дура тупая! - процедил сквозь зубы водитель, нажимая на кнопку закрытия дверей. - Понарожают даунов, мля. Уроды, мля. Дебил на дебиле, мля...

Глава 3.

Голова болела. Не то чтобы нещадно, не то чтобы невыносимо, но, как минимум, весьма неприятно. В макушке словно бы торчал гвоздь, и по нему время от времени кто-то легонько постукивал молотком. Иной любитель веселого отдыха мог бы сказать, что это нормальное состояние для понедельника, но Женя не имел привычки выпивать по выходным, да и режим блюл свято. Ложился спать не позже 11 вечера, чтобы в семь утра встать бодрым, а не восстать, похожим на ромеровского живого мертвеца.

Он и вчера лег вовремя, памятуя о том, что в понедельник ему на работу. И даже уснул почти сразу, несмотря на то, что вечер не задался. Они снова поругались с Оксаной.

Женя поморщился, пытаясь вспомнить, с чего, собственно, началась ссора, но не смог. Он не был даже уверен в том, что начала все она. Вполне может быть, что и он... В последнее время они собачились безо всякого повода, и Женя в глубине души знал, почему.

Им обоим было по 32 года, они были женаты вот уже 10 лет, и у них не было детей. Не потому, что они были приверженцами модного нынче движения child free. Они с Оксаной хотели детей, ну, или думали, что хотели. Но не получалось. Проблемы были и у него, и у нее.

Оба лечились. Значительная часть семейного бюджета уходила на лекарства, обследования и даже операции. Но не получалось... От друзей Женя неоднократно слышал, что, мол, и без детей можно прекрасно жить. И вообще, нафиг эти спиногрызы? Вроде вон той девочки, орущей в коляске так, как будто ее облили кислотой. Дура! Нет, не девочка, конечно. Мамаша дура! Поди из тех, что родили ребенка для себя. Из тех чокнутых феминисток, от которых мужики убегают после проведенной вместе ночи, боясь, что те откусят им головы в лучших традициях богомольей любви. Вон как прет коляску в автобус, никого о помощи не попросит. Все сама! Гордая, черт ее возьми. И ей наплевать, что у кого-то в автобусе болит голова, и этому кому-то совершенно не нужен орущий под ухом ребенок.

Еще и коляской по ногам проедется и не соизволит извиниться.

Девушка выронила коляску, кажется, девочка вцепилась ей в руку до крови. К великой жениной радости, водитель закрыл двери и тронулся, не став дожидаться, пока эта ненормальная снова поднимет коляску, чтобы затащить ее в автобус. Правильно сделал!

Нет, у них с Оксаной дочка будет совершенно не такая. Добрая, милая, тихая и воспитанная. Потому что они будут хороши родителями. Правильными! А не как эта чокнутая, воспитывающая маленькую истеричку. Ну и пусть сейчас они ругаются как минимум пару раз в неделю. Это временно. Когда Оксана забеременеет, у них обязательно все наладится.

Женя слышал, как за тонкой перегородкой, отделяющий салон автобуса от кабины, матерится водитель. Стоял он у самой перегородки, у передней двери. Народу в автобусе было немного, заняты все сидячие места, и еще человек 10 стояло, но Женя все равно протиснулся на свое любимое место. Здесь можно было стоять на ступеньках возле кабины, не толкаясь, не нюхая чьи-то потные подмышки, не бояться, что тебе наступят на ногу.

По-дурацки как-то начался этот понедельник. Женю раздражало все вокруг. Смурные лица пассажиров, эта женщина на остановке, и, конечно же, головная боль. Наверное, все дело во вчерашней ссоре с женой. Накрутил себя, надумал всякой ерунды, загадил себе голову плохими мыслями, вот и результат.

- Разрешите пройти, - услышал он в середине салона недовольный женский голос и повернулся к его источнику, поморщившись от короткой вспышки боли в черепе.

- Проходите! - недовольно ответила пассажирка, не сдвинувшись, впрочем, с места.