Джинн

Я кивнул и улыбнулся.

— Это была очень величественная церемония, — сказал я. — Самая величественная…

Она улыбнулась в ответ и посмотрела рассеянным взором куда-то в сторону, как будто думала о чем-то отвлеченном.

— Да, — проронила она. — Полагаю, так и есть.

Мы еще постояли немного, держась за руки, словно собирались потанцевать. В это время какой-то тип решил нас запечатлеть в таком виде на фотографии и щелкнул камерой. Затем Маджори еще раз выдавила улыбку и направилась к остальным гостям, прибывшим на похоронную церемонию. Собралось около тридцати человек, из которых я почти никого не знал и надеялся, что меня им представят. Присутствовало несколько престарелых леди, весьма респектабельного вида мужчин и лишь одна симпатичная молодая девушка. Ее пухленькие красные губки и большие зеленые глаза наводили на мысль, что с ней неплохо бы познакомиться поближе. Чтобы побеседовать, конечно.

Маджори Грейвс провела нас в дом. Внутри он выглядел не лучше, чем снаружи. Обои отсырели от времени и влажного климата, ковры были стерты до серой основы. Квадратная прихожая, пол которой был выложен черным и бельм кафелем, вела в самую большую комнату дома, очень длинную, с высокими окнами, обращенными к морю. Помнится, когда-то эта комната была уставлена дорогой старинной мебелью, кругом радовали глаз цветы и декоративные растения, а теперь тут стояла лишь пара обтянутых ситцем диванов, которые разумней выкинуть, чем держать дома, да несколько жестких маленьких кресел. Даже рисованные маслом замечательные картины исчезли со стен, о них напоминали лишь темные прямоугольные отметины.

Компаньонка Маджори, рассеянная женщина средних лет с выпирающими вперед зубами, приготовила несколько маленьких пирожных с вишенками, которые подала на стол вместе с тремя бутылками шерри.

— Что мертвый, что живой! — чуть слышно пробормотал один из мужчин. — Такой же проклятый скряга!

— Джордж! — с упреком проговорила его жена.

— Да, — упрямо повторил Джордж, который мне сразу же не понравился, — ,этот тип был настолько скуп, — что фаршировал индейки для гостей газетами..

В другом углу какая-то парочка обсуждала нынешнее состояние дома. Шепотом.

— Должно быть, он растратился до последнего цента, сказала решительного вида женщина с имбирными волосами. В жизни не видела жилища паршивее!

— А я-то думал, что он миллионер, — посопел презрительным тоном ее лысый и брюхастый муж. — Надо же так ошибиться!

Сама Маджори пыталась завязать разговор с высоким, мрачного вида мужчиной, который, заявив, что от этого шерри его вот-вот вырвет, налил в чашку воды и жадно выпил.

Какими бы жалкими эти похороны ни были, для меня это единственная возможность врываться из привычных будней. Я работал в Нью-Йорке, в дурацкой конторе на Десятой авеню, и когда получил известие о смерти своего крестного отца, то был несказанно рад. выбраться из шумного города и поехать на мыс. У меня обычно нет ни денег, ни предлога для отгула, а тут на тебе — такая возможность!

Я не то чтобы не любил своего крестного, Макса Грейвса.

По правде, я не испытывал к нему вообще никаких чувств, так как не видел ни Макса, ни Маджори уже много лет. В те дни, когда меня ребенком родители брали с собой в Зимний Порт, Макс был радушным и разговорчивым хозяином, но с годами он становился все угрюмее и мрачнее, а его маразм донимал окружающих со — страшной СИЛОЙ.· В конце концов я прекратил свои некогда приятные поездки в Зимний Порт. Конечно, я посылал рождественские открытки и маленькие подарки ко дню рождения, но держался подальше от Грейвса. Нет ничего веселого в общении со старым сварливым маразматиком…

Теперь же у меня были свои причины радоваться этому маленькому отпуску. Одна из них заключалась в том, что у меня окончательно испортились долгие отношения с одной маленькой блондинкой по имени Элисон. Какое-то время мы любили друг друга, а потом пошли сплошные ссоры и споры. В один прекрасный день я зашел в свой любимый бар пропустить пару стаканчиков и увидел, как ее обнимает какой-то полупьяный жизнерадостный придурок. Это было началом конца.

Другая причина заключалась во мне самом. В то время Я переживал некий творческий кризис в работе. Моя деятельность — нечто труднообъяснимое, особенно если учесть, что с некоторых пор я перестал ей соответствовать. Ведь если вы встретите солидного лысеющего тридцатитрехлетнего мужчину с большим носом и слегка косящими глазами, вряд ли вы подумаете, что это — ясновидец.

Поначалу я давал объявления в газеты, но вскоре забросил это дело. Затем попробовал некоторые другие работы водил, например, немецких туристов вокруг Манхэттена, даже выгуливал собак. В конце концов я нашел прибыльное дельце: гадать для старых леди, у которых куча денег. Я постарался превратить свою хибару в подобие чародейского притона пурпурная драпировка, куча журналов в роскошных обложках — и стал помещать ежедневные объявления в «Нью-Йорк пост». Дело пошло в гору, я наловчился давать возбуждающие, но весьма двусмысленные уверения, приобрел сноровку, внушая старым леди мысли о том, что они всегда желанны и любимы. Я зарабатывал достаточно, мог платить за квартиру и сводить концы с концами. Однако не так много, чтобы позволять себе длительные отпуска.

К сожалению, духовный мир начал меня мало-помалу разочаровывать. Хотя иногда мне и казалось, что там, по ту сторону жизни, действительно есть что-то этакое, я все чаще задумывался о том, что все это полнейший бред, а мой бесконечный обман вскоре будет раскрыт. Последние месяцы я чувствовал, как оккультное дарование покидает меня. Это другая причина, почему я пришел на похороны Макса. Может, хоть это мероприятие вдохнет в меня силы, необходимые для работы? А может, и нет. Как бы то ни было, но даже это тягостное событие было разнообразием в моей чертовски унылой жизни..

Я решил перебраться на другой конец комнаты и познакомиться с молодой девушкой с красными губами. Вблизи она оказалась старше, но выглядела все же весьма и весьма привлекательной. Она было невысокого роста, но грудь ее была более чем щедрой, а взгляд — с той особой лисьей хитринкой, что напоминал мне Софи Лорен.

Стараясь держаться учтиво, я протянул ей свою визитку.

Она приподняла дымчатую вуаль и прочитала вслух:

— «Гарри Эрскайн. Магистр потусторонних сил». Какая· прелесть! Что это все означает?

— Ну… это означает, что я предсказываю людям судьбу.

Мои клиенты в основном —. старые леди. Я для них что-то типа ясновидца..

— Ясновидец? То есть вы всматриваетесь в кристальные шары и во всякую подобную чушь?

«Ее остроумие не знает границ», — подумал я, но не стал делать ей комплимент, а просто сказал:

— Ну, не совсем в кристальные шары. Обычно я смотрю на карты. Есть и другие способы.

Девушка поглядела на меня с удивлением:

— Я никогда раньше не встречалась с настоящим прорицателем. Вы действительно можете предсказать будущее?

— Думаю, да. В пределах нескольких лет. Но со временем надеюсь увеличить этот срок. Оккультизм, знаете ли, такое же занятие, как и все другие, только более топкое. Вы ведь не можете без· практики мастерски управлять автомобилем, так и в моем ремесле — опыт не менее важен.

Она улыбнулась:

— Как интересно! Никогда об этом не думала.

— Ну вот, теперь узнали от меня.

Девушка хлебнула шерри.

— А вы хорошо знали Макса Грейвса? — спросила она.

— Лучше некуда. Он был моим крестным отцом. И к тому же он — старый друг моего отца, они вместе в колледже учились. Мы обычно звали его дядей. Он был милым и интересным человеком.

— Что-то не видно, чтобы кто-то горевал о его кончине. Я пожал плечами:

— Под старость он немного спятил. А раньше, еще в моем детстве, он был добрейшим мужиком. На десять лет он подарил мне заводную железную дорогу и никогда не забывал посылать к Рождеству поздравительную открытку. С возрастом он превратился в затворника, стал каким-то злым, вспыльчивым. Из-за этого я много лет его не видел. Я считал, что он — натура весьма необычная. Он будто вобрал в себя все необычные натуры мира, а это слишком много, чтобы один человек мог все вынести.