Слуга Божий

Мы проскользнули через тоннель Второго. Самого близнеца оставили под стеной, ибо не было смысла тащить его туда, где вскоре произойдёт схватка. Я подозревал, что онскоро не поправиться, и нам придётся нести его на обратном пути. Если вообще будет какой-нибудь путь обратно. Впрочем, я знал, что со Вторым может закончиться плохо, независимо от того, отнесём ли мы его в Хез-хезрон и доверим опеке врачей, или же нет. Он мог сойти с ума или превратиться в растение[56].Но я надеялся, что он просто проснётся утром, сплюнет и спросит: «Как прошло, ребята? Деньжата уже получили?»

Мы оказались на чём-то вроде хоров для оркестра. Под нами был огромный, ярко освещённый зал с полом, выложенным розовым мрамором. В центре зала стоял совершенно не соответствующий интерьеру чёрный камень, а на нём лежала обнажённая женщина. Как я и предполагал. Это именно она была в узелке, который несли друзья Эли. Я увидел, что руки и ноги жертвы привинчены к валуну, а из ран в четыре посудинки сочится кровь.

— Ну, дают, — прошептал Первый.

Вокруг кровавого алтаря качалось в странном танце шестеро особ в алых туниках. Под потолок уносился тошнотворный дым кадил. Танцующие что-то пели, но это была диковинная песня без слов и мелодии. Среди них я увидел Элю Карране. Прекрасную, золотоволосую Элю. Смертух посмотрел на меня.

— Она должна быть моей, — сказал он хриплым шёпотом.

— Она уже лишь Господа Бога, — грустно возразил я.

Первый посмотрел на меня с вопросом в глазах. Ну что ж, нам надо было спуститься и поэтому мы тихонько привязали три каната к балюстраде. Спрыгнуть придётся одновременно, ибо Бог знает, какие ещё сюрпризы ожидают внизу. И мы соскользнули. А потом уже с криком и оружием в руках мчались к ним.

Всё случилось так быстро, что они не успели даже дёрнуться. Смертух саданул одного из мужчин навершием сабли. Близнец приложил следующего дубинкой поддых, а я бросил третьему в лицо горсть шерскена и одновременно с полуоборота ударил четвёртого по голове концом палки. Чуть сильнее, чем нужно. Она развалилась как перезрелый арбуз. Но это всё от нервов. В этот момент Эля Карране начала кричать, ударенный поддых мужчина протяжно завыл, а ослеплённый мной катался по полу и тёр веки. Очень плохо. Если вотрёт шерскен в глаза, не будет видеть до конца жизни. Например, не увидит пламени, охватывающего сухие дрова его костра. Пятым из мужчин оказался мой знакомый шулер — Лоемерр, званый Мерри. Он стоял и трясся. Смотрел на меня исполненным ужаса взглядом.

— Господи помилуй, Мордимер, — простонал он, словно мнил, что Господь может смилостивиться над таким, как он.

Эля оказалась храбрее, ибо бросилась ко мне, целясь когтями в глаза, но Смертух дал ей подножку, и она рухнула на мои сапоги. Я со всей силы пнул её в лицо, и что-то хрустнуло. Потом я узнал, что сломал ей нос и челюсть. Первый в это время присматривался к девушке, привинченной к камню. Она была мертва или в близком к смерти трансе, глаза её были закрыты.

— Ну и куколка, — сказал он, проводя рукой по её груди. — Можно… значит, Мордимер?

Я кивнул головой, ибо ей и так хуже не станет, а близнец любил подобные забавы.

— Я предупреждал тебя, — обратился я к Мерри, — но ты не захотел прислушаться к словам друга. Правда, я не был его другом, но так звучало лучше.

Шулер сел на пол и закрыл лицо руками. Из-под пальцев у него текли слёзы. Это было как жалко, так и отвратительно.

— Мы не делали ничего плохого, — простонал он. — Это обычная потаскуха, Мордимер. Ведь её ничего не стоящая жизнь не могла заботить Бога!

— Идиот, — сказал я без гнева, потому что Мерри был уже трупом. — Вы вызывали умертвия и приносили человеческие жертвы. Для Бога и Инквизиции речь не идёт о жизни этой девки, дорогой друг. Речь исключительно о ваших бессмертных душах, которые вы осквернили и обесчестили. О ваших душах, которые без нашей помощи забрели бы прямов адскую бездну!

— Ты можешь мне помочь, Мордимер? — Глаза шулера были как у побитой собаки.

— Я буду беседовать с тобой так долго, пока ты всем сердцем не осознаешь своей вины, всей твоей сутью, всей душой, всем умом и телом — или, скорее, тем, что от твоего тела останется, — пока не захочешь искупить свои грехи и отречься от дьявола. И тогда, когда ты уже будешь в согласии с Богом и людьми, я отдам тебя огню, Мерри.

— Оно того стоит, Мордимер? — выкрикнул он. — Из-за неё? — Он указал в сторону девушки на камне, над которой сопел Первый.

— Ничего ты не понимаешь, — возразил я и покрутил головой, ибо уже понял, что наши разговоры в Хез-хезроне, в подземельях Инквизиции, затянутся. — Но ты поймёшь, поверь мне, поймёшь непременно…

— Мы получали золото, Мордимер. — Лоемерр поднял голову, и я увидел, как в его глазах блеснула надежда. Он не мог согласиться с мыслью, что фактически уже умер. — Мы получали золото, много золота. Хочешь? Сколько? Тысяча крон? Пять тысяч? Десять тысяч? А может сто тысяч, Мордимер?

— Сто тысяч? — спросил Смертух, и я увидел, как в его глазах засветились опасные огоньки.

Побился бы о заклад — он не до конца представлял себе, что можно сделать со ста тысячами крон.

— Мы приносили жертвы умертвиям и получали деньги, — горячо объяснял Мерри. — Один раз тысячу, потом пять тысяч, потом снова две тысячи. Присоединяйтесь к нам, ко мне, убейте их, если хотите, я знаю всё, я…

Я ударил его концом палки в зубы, и он упал на спину.

— Смертух, — кротко сказал я, — не будь дураком. За всё надо когда-нибудь платить. Они платят прямо сейчас.

Я проверил, закончил ли Первый, и вызвал Ангела-свидетеля. Он явился, проверил мою лицензию, и на какой-то миг я прямо замер от мысли, что Ракшилель подделал документы. Ангел-свидетель не понимает шуток. Если бы лицензия оказалась недействительной, он мог это проигнорировать, сочтя, что мы и так сделали много хорошего, но с тем же успехом он мог также убить нас одним ударом огненного меча. Впрочем, не думаю, чтобы он утруждал себя извлечением его из ножен. В конце концов, тараканов убивают давя сапогом, а не из пушки. К счастью, всё было в порядке, и Ангел-свидетель благословил нас. Сейчас, с его благословением, мы могли уже не бояться, что прибудут умертвия, желая отомстить за то, что мы уничтожили их приверженцев. Я всегда задумывался, почему умертвия жаждут в качестве жертв людей? Что это им даёт? Наполняют ли они их силой или позволяют насладиться обрывками жизни, вспомнить то, что было прежде? А может исчезающая жизнь хоть на миг облегчает их вечную боль, а кровь жертв гасит адский огонь, снедающий их нутро? Ха, вот хороший вопрос для теологов и, поверьте мне, они пытались на него ответить. С той лишь разницей, что если бы какой-нибудь теолог оказался на моём месте, то он навалил бы полные штаны.

Ангел-свидетель попутно также исцелил Второго, и я решил запомнить его любезность. Иметь доброжелательного Ангела-свидетеля — это выигрыш в лотерею[57].Быть может, он также попросил моего Ангела-хранителя, чтобы тот присмотрел за нами на обратном пути, поскольку нас уже ничего не беспокоило. Но проблем и так хватало, потому что некоторые из пленников не могли идти сами. Что ж, умение ходить им больше не понадобится. На костёр их провезут через город в чёрных, деревянных возках, к радости шумно столпившейся вдоль улиц черни. Хез-хезрон был благочестивым городом. Здесь надо не охранять узников, чтобы кто-нибудь их не отбил, но следить, дабы кто-нибудь, движимый неразумным усердием, не решил сам воздать по заслугам еретикам и богохульникам.

Но для меня дело ещё не закончилось. Я должен был решить вопрос с Ракшилелем. Я понимал, жирный мясник не простит мне того, что его любимая вместо свадебной кареты, поедет в чёрном возке на костёр. Наверняка, ему будет жаль всех тех ночей, когда он мог бы подминать обрюзгшим, потным брюхом её стройное тело. Кто знает, как далеко он зайдёт в своей ненависти? Старая поговорка гласит, что лучшая защита — это нападение. И, поверьте мне, хотя желания нападать у меня не было, я знал, что в противном случае могу потерять жизнь. Может она и гнусная, но, по крайней мере, пока живу, могу надеяться, что она изменится. И потому на обратном пути в Хез-хезрон я напряжённо думал, как следует повести дело, чтобы всё закончилось удачно. И, наконец, чего, впрочем, можно было ожидать, я пришёл к некоему плану.