Легенда о Сонной Лощине (сборник)

______________

* Род верхнего платья.

Я решил отыскать кого-нибудь из этих достопочтенных господ и вступить с ним в беседу; увы! мне пришлось разочароваться в своих надеждах. В "зале для проезжающих" были, правда, два-три человека, но проку от них мне решительно не было. Один заканчивал утренний завтрак и, усердно поглощая хлеб с маслом, бранил официанта; второй застегивал пуговицы на гетрах и обрушивал при этом потоки проклятий на коридорного, так как тот недостаточно хорошо вычистил ему сапоги; третий сидел в кресле и барабанил пальцами по столу, следя за дождем, стекавшим потоками вдоль стекла; всех их, казалось, отравила погода, и они исчезли один за другим, так и не перекинувшись ни словом друг с другом.

Я подошел к окну и стал смотреть на прохожих, осторожно пробиравшихся в церковь; юбки женщин были подобраны по колено, с зонтиков капало. Колокол перестал звонить, на улице все замолкло. Я нашел себе, наконец, развлечение, наблюдая за дочерьми лавочника напротив, которые, будучи оставлены дома из страха, как бы не вымокли их воскресные платья, жеманились у окон и пускали в ход все свои чары в надежде пленить кого-нибудь из случайных постояльцев гостиницы. В конце концов бдительная мамаша с уксусным выражением лица прогнала их оттуда, и я снова не знал, как убить свое время.

Что же мне оставалось делать? Как скоротать этот нескончаемый день? Нервы мои окончательно разыгрались, и к тому же я был один-одинешенек, а между тем все, решительно все в гостинице как будто рассчитано на то, чтобы десятикратно усугубить унылость и без того унылого дня: старые газеты, пропитавшиеся насквозь запахом табака и пива и читанные мною по крайней мере с десяток раз; глупые книги, еще более нудные, чем этот осенний дождь; листать истрепанный старый том "Журнала для дам" - смертная скука! Я перечитал все те же банальные имена тщеславных проезжающих, нацарапанные ими на стеклах, - всех этих вечных Смитов и Браунов, Джексонов, Джонсонов и других бесчисленных "сонов"; я разобрал несколько надоевших до тошноты виршей, что украшают подоконники всех гостиниц и которые я встречал во всех частях света.

День тянулся унылый и мрачный. Неряшливые, косматые, губчатые облака тяжело неслись над землей; все оставалось неизменным, даже дождь - это был все тот же тупой, непрерывный, монотонный шум - кап-кап-кап, и лишь время от времени резкий звук дождевых капель, выбивающих дробь на зонтике прохожего, выводил меня из оцепенения, порождая во мне иллюзию стремительного летнего ливня.

И вдруг... о приятная неожиданность (если позволительно употребить столь избитое выражение)! Затрубил рожок, и на улице загромыхал дилижанс. Его наружные пассажиры, вымокшие до нитки, толпились на крыше, прикрываясь хлопчатобумажными зонтиками; от их бенджеминов и дорожных плащей валил пар.

Стук колес вывел из укромных местечек ватагу праздношатающихся мальчишек и праздношатающихся собак, трактирщика с головой вроде моркови, не поддающееся описанию существо, именуемое в просторечии "Сапоги"*, и все остальное праздное племя, околачивающееся по соседству с гостиницами. Но суматоха длилась недолго; дилижанс покатил дальше; мальчишки, собаки, трактирщик и "Сапоги" разошлись по своим конурам. Улица снова стала безмолвной; лил дождь, по-прежнему унылый и беспросветный. Не было никакой надежды, что погода улучшится; барометр показывал ненастье; рыжая в пятнах кошка хозяйки, пристроившись у огня, умывалась и скребла лапками над ушами. Заглянув в календарь, я нашел жуткое предсказание на весь месяц, напечатанное сверху вниз через всю страницу: "в - это - время - ожидайте частых - дождей".

______________

* "Сапогами" (boots) называют в английских гостиницах слуг, чистящих постояльцам обувь и исполняющих их мелкие поручения.

Я был окончательно сломлен. Часы ползли с невыразимой медлительностью. Самое тиканье маятника стало томительным. Наконец тишину, царившую в доме, нарушило дребезжанье колокольчика. Вскоре затем я услышал голос официанта, крикнувшего буфетчику: "Полный джентльмен, что в тринадцатом номере, требует завтрак. Чай, хлеб, масло, да еще ветчины и яиц; яйца не слишком вкрутую".

В таком положении, как мое, всякое происшествие должно было казаться значительным. Здесь была тема для размышлений моему уму, здесь был широкий простор для моей фантазии. Я, вообще говоря, склонен рисовать в своем воображении картины и портреты разного рода; на этот раз я располагал, сверх того, кое-какими данными, которые мне предстояло развить. Если бы верхний постоялец именовался мистером Смитом, мистером Брауном, мистером Джексоном, мистером Джонсоном или, наконец, попросту "джентльменом из комнаты № 13", он был бы для меня совершеннейшим белым пятном. Он не пробудил бы во мне ни одной мысли, но... "полный джентльмен"! Да ведь в этих словах заключалось нечто весьма живописное. Они сразу давали размеры, порождали в моем уме известное представление, остальное же довершила фантазия.

Итак, "полный", или, как говорят иные, "дородный", - это, по всей вероятности, человек пожилой, ибо многие с годами полнеют. Судя по его позднему завтраку, который к тому же ему подали в комнату, он, очевидно, привык жить в свое удовольствие и избавлен от необходимости рано вставать вне всякого сомнения, это круглый, розовый, дородный пожилой джентльмен.

Снова послышался яростный звон колокольчика. Полный джентльмен проявлял нетерпение. Он был, надо полагать, человек значительный, живший в достатке, привыкший, чтобы его быстро обслуживали, отличался здоровым аппетитом и впадал в дурное настроение, когда бывал голоден. "Быть может, - подумал я, это какой-нибудь лондонский олдермен*, если только не член парламента".

______________

* То есть член городского совета.

Завтрак был ему подан, и на короткое время воцарилась прежняя тишина. Постоялец, несомненно, занялся чаем. Но вот яростно задребезжал колокольчик и, прежде чем на него мог последовать какой-нибудь ответ, прозвенел еще раз и еще яростнее. "Черт подери, что за желчный пожилой джентльмен!" Сверху спустился официант; он был раздражен. Оказалось, что масло прогоркло, яйца переварены, ветчина слишком соленая - полный джентльмен, очевидно, был разборчив в еде, один из тех, кто за едой брюзжит и без конца гоняет официанта, находясь в состоянии вечной войны со всею прислугой.

Теперь рассердилась хозяйка. Я имел возможность заметить, что она кокетливая, проворная женщина, немного сварливая и чуть-чуть распустеха, но при этом очень хорошенькая, тогда как муж: ее - простофиля, какими обычно бывают мужья, состоящие при сварливых женах. Она разбранила слуг за небрежность, за то, что они подали дурной завтрак, но не сказала ни слова в осуждение полного джентльмена, из чего я заключил, что постоялец - человек важный, имеющий право производить шум и будоражить гостиницу. Наверх отправились новые яйца, хлеб, ветчина и масло. Их, по-видимому, приняли более милостиво; дальнейших жалоб по крайней мере мною отмечено не было.

Я всего несколько раз обошел залу для проезжающих, как опять зазвенел колокольчик. Вскоре началась суета, и стали производиться какие-то поиски по дому. Полный джентльмен потребовал "Таймс" или "Кроникл"*. Я счел его по этой причине вигом, и даже, поскольку он проявлял властность и твердую волю всякий раз, когда имел к этому случай, заподозрил в нем радикала. "Хент**, как я слышал, дороден; как знать, - мелькнуло у меня в голове, - а не Хент ли это собственною персоной?"

______________

* Названия распространенных английских газет.

** Хент, Джемс-Генри (1773 - 1835) - английский политический деятель, радикал, популярный оратор, принимал активное участие в английском революционном движении второго десятилетия XIX века.

Мое любопытство разгорелось еще сильнее. Я спросил у официанта, как же зовут этого полного джентльмена, наделавшего столько переполоху, но ничего не добился: никто, по-видимому, не знал его имени. Владельцы кишащих народом гостиниц не дают себе обычно труда узнавать имена и профессии своих мимолетных постояльцев. Цвет платья и внешность проезжающего совершенно достаточны и заменяют собою имя. Обычно это "высокий джентльмен" или "маленький джентльмен", "джентльмен в черном", "джентльмен в костюме табачного цвета" или, как в настоящем случае, "полный джентльмен". Подобное обозначение, данное на лету, удобно при всех обстоятельствах и избавляет от дальнейших разысканий.