Жизнь мальчишки (др. перевод)

— Эй, пап! — Бейсбольные карточки были забыты на минуту.

— Да?

— Волнуешься?

— Нет, — ответил я.

«Всегда говори правду», — напомнил себе я.

— Ну, может, чуть-чуть.

— Что там будет?

— Представить себе не могу. Мы переехали из Зефира в 1966 году. Это было… ну-ка, сколько лет назад это случилось? Молчание, продлившееся несколько секунд.

— Двадцать пять лет назад.

— Точно, как дождь, — согласился я. Моя дочурка преуспевает в математике, она, несомненно, пошла в кого-то из родни со стороны нашей Сэнди. Это уж точно.

— И за это время ты ни разу тут не был? Как же так вышло? Я хочу сказать, если уж ты так любил свой город…

— Я собирался сюда приехать несколько раз. Однажды я даже добрался до самого поворота на 65-е шоссе. Но Зефир совсем не тот, что был раньше. За эти годы он изменился. Для меня никогда не было ничего удивительного в том, что мир склонен изменяться… но Зефир я всегда считал своим домом, и мне было больно думать, что перемены задели его так сильно.

— И что же там изменилось больше всего? Я услышал, как бейсбольные карточки снова зашелестели друг о дружку, раскладываемые по командам и буквам алфавита.

— Не знаю. Вообще-то я не думаю, что там многое изменилось, — ответил я. — Авиабазу закрыли в 1964 году, бумажная фабрика на Текумсе закрылась через год. Юнион-Таун здорово вырос. В пять или шесть по сравнению с тем, каким он был тогда, когда я был мальчишкой. Но Зефир… он не мог сильно вырасти. Скорее всего он только уменьшился.

— Гм?

Внимание моей дочери уже отвлеклось на другое.

Я оглянулся на Сэнди, и мы вместе улыбнулись. Ее рука нашла мою руку. Наши руки любили быть вместе, как любили быть вместе мы сами. Впереди нас вокруг поднимались холмы Адамс-Вэлли. Холмы были покрыты деревьями в дымке красного и желтого нарождающейся листвы. Кое-где уже появилась зелень, хотя апрель еще не начинался. Ветер за бортом машины леденил лицо, но сияющее солнце уверенно обещало близость лета.

Как я уже сказал, я и мои родители переехали из Зефира в Бирмингем в августе 1966 года. Отец, служивший в скобяном магазинчике мистера Вандеркампа, первым почуял ветер перемен и решил тронуться в путь в поисках более сочных пастбищ. В Бирмингеме он быстро отыскал себе работу: его взяли помощником менеджера в ночную смену на фабрику «Кока-Колы». С самого же начала он стал зарабатывать вдвое больше, чем получал, когда крутил баранку и развозил на дом молоко. В 1970-м, когда его повысили до менеджера ночной смены, мы сочли, что наконец-то стали зажиточными. Это случилось за год до того, как я поступил в Алабамский университет. Отец успел порадоваться моему диплому журналиста, прежде чем скончался от рака в 1978 году. Слава Богу, он ушел легко. Мама горевала ужасно, я боялся, что потеряю и ее. Но в 1983 году, во время туристической поездки на Аляску со своей группой по церковному кружку, мама познакомилась с пожилым вдовым джентльменом, владельцем конного завода в Боулинг-Грин, что в Кентукки. Еще через два года она вышла за коннозаводчика замуж, и с тех пор они живут на его ферме. Он очень неплохой человек и прекрасно относится к моей матери, но он не мой отец. Однако жизнь продолжается, а дороги, как известно, имеют склонность менять направление совершенно неожиданным образом.

«Десятое шоссе» — возвестил знак на развилке с тремя аккуратными проржавевшими дырками от пуль.

Мое сердце забилось быстрее, чуть-чуть. В горле у меня пересохло. Я знал, что увижу перемены, но я страшился их.

Всю жизнь, насколько у меня хватало сил, я старался не постареть. Сама по себе эта работенка не из легких. Я не имею в виду физический возраст как сумму прожитых лет, потому что возраст — вещь, заслуживающая уважения. Я имею в виду старческое восприятие мира. Я знаю парней моего возраста, которые, проснувшись утром, внезапно забывают, что их отцы строго-настрого запретили им слушать этих демонов рок-музыки, «Роллинг Стоунз». Они забывают о том, как отцы требовали, чтобы их длинные, по моде, волосы были немедленно отрезаны, чтобы о спадающих на лоб челках больше не шло речи. Они больше не вспомнили, что для них, сегодняшних боссов, значило быть подчиненными. Сегодняшняя жизнь стала гораздо более жесткой, чем была когда-то. Сегодня нужно уметь выбирать раз и навсегда, что само по себе ужасно. Само собой, нам нужно уметь воспитывать своих детей. Родители отлично меня воспитали, за что я им премного благодарен, в частности за то, что направляющая рука отца и мамы избавила меня от множества ошибок. Однако сегодня мне кажется, что роль родителей как учителей себя исчерпала. Родители — что ни говори, это подавляющее большинство нас с вами — подают пример на словах и менее всего — на деле. Благодаря этому, по моему мнению, уж коль скоро героями мальчика или девочки являются его отец или мать — а еще лучше, они оба вместе, в тандеме, — тернистый путь познания и учения становится не в пример легче. А в старом и жестоком мире, где так хотят видеть в детях миниатюрные подобия взрослых, где утрачены очарование волшебства и магии и красота невинности, даже самое небольшое количество теплоты и добра помогает вытерпеть тяготы бытия…

Достаточно. Моя фамилия не Лавой и даже не Блессет, так что хватит с меня проповедей.

С давно минувшего 1964-го я тоже немало изменился. У меня поредели волосы, я теперь ношу очки. Я где-то подхватил несколько морщин, некоторые из которых залегли у меня в уголках рта, от долгого смеха, наверное. По мнению Сэнди, по сравнению с тем временем, когда она познакомилась со мной, я похорошел. Вероятно, это и называется любовью. Но, как уже говорилось, я всеми силами стараюсь избавиться от привычки с каждым годом стареть. В этом мне очень здорово помогает музыка. Я уверен, что музыка — это громкоголосый язык молодости, и чем больше новой и модной музыки ты способен понять и принять, тем моложе ты есть. Я благодарен «Бич Бойз» за то, что они разбудили в моей душе тягу к музыке. В настоящий момент моя коллекция пластинок — прошу прощения, компакт-дисков — включает в себя образчики работ таких чудесных певцов и исполнителей, как Элвис Кастелло, «Ю-Ту», Шинед О'Коннор, Конкрит Блонди, Симпл Майндс и «Технотроник». Должен признаться, иногда я испытываю ностальгию по истинной классике, такой, как «Лед Зеппелин» или «Ловин Спунфул». Таким образом, со всем своим музыкальным богатством я предаюсь настоящему пиршеству духа, точней, слуха.

Проехав мимо заросшей бурьяном дороги, что вела через лес, я подумал, что отлично знаю, что за руины лежат в ее конце. Вскоре после того как Блэйлоки отправились в тюрьму, мисс Грейс свернула свое заведение. Во время сильнейшего урагана в июле 1965-го у белого домика снесло крышу. Я сильно сомневаюсь, что от обители мисс Грейс сегодня вообще что-нибудь осталось. Ползучие ветви кудзу в наших местах всегда отличались особенным аппетитом.

Бен поступил в Алабамский колледж в том же году, что и я, но специализировался на бизнесе. Окончив учебу, он остался в аспирантуре, чем меня несказанно удивил, так как ни за что и никогда я бы не поверил, что Бен может получать удовольствие от учебы. В университете мы продолжали время от времени встречаться, но мало-помалу он настолько ушел с головой в свою науку предпринимательства, что наши с ним дорожки постепенно разошлись. Он вступил в студенческий союз «Сигма Си» и быстро дорос до президента. Сейчас он живет в Атланте и работает брокером на бирже. Его жену зовут Джейн Энни, и у них двое детей, мальчик и девочка. Мой приятель теперь — состоятельный человек, ездит на золотистом «БМВ» и растолстел еще больше. Три года назад, прочитав одну из моих книг, он как-то позвонил мне, и с тех пор мы регулярно видимся раз в несколько месяцев. Прошлым летом мы с Беном совершили поездку к маленькому городку, стоящему на самой границе между Алабамой и штатом Флорида, специально для того, чтобы заглянуть там в гости к тамошнему шефу полиции по имени Джонни Вильсон.

Я всегда знал, что в жилах Джонни течет кровь истинного вождя. В своем городке он установил закон и порядок и не шел ни на какие компромиссы с нарушителями закона. В городке у Джонни нет врагов; все любят и уважают его за справедливость, которой он был известен нам с давних пор. Заглянув к Джонни, мы с Беном познакомились с его женой, Рашель. Рашель производит на мужчин потрясающее впечатление: она легко могла бы работать моделью. От своего мужа она не отходит ни на шаг. У Джонни с Рашель нет детей, но они все равно счастливы. В уик-энд мы вышли в Дестин в море на рыбалку, и Джонни поймал отличного мерлана. Моя леска намоталась на винт, а Бен обгорел на солнце так, как не обгорал никогда в жизни. Но мы отлично провели время, до упаду хохотали и подначивали друг друга, вспоминая старое.