Служитель египетских богов

ГЛАВА 4

Работа состояла в основном из расчистки. Юрсен Гибер и Жюстэн Лаплат приглядывали за землекопами, нагребавшими песок в большие корзины, и носильщиками, уволакивавшими их прочь. Когда наконец обнажался какой-то фрагмент руин, туда стекались остальные участники экспедиции, с блокнотами и альбомами для зарисовок. Мерлен де ла Нуа с неизменной трубкой в зубах, стоя на приставной лестнице, невозмутимо вглядывался в древние иероглифы, шумливый Ален Бондиле заламывал в нетерпении руки и громкими возгласами пытался его подогнать.

— Что вы об этом думаете? — спросил Клод Мишель, указывая на основание огромной колонны.

— Сразу не скажешь, — усмехнулась Мадлен. — Похоже… здесь что-то меняли. Вот, видите? — Она прикоснулась ногтем к той части камня, где рельефный рисунок был залит тонким слоем цемента.

Клод Мишель озадаченно покачал головой.

— Вы полагаете, это следы реставрации?

— Нет, коррекции, — возразила Мадлен. — Возможно, жрецы приказали что-то здесь переделать.

— Вы хотите сказать, что это дело рук египтян? — оторопело спросил Клод Мишель.

— Вполне допускаю, — кивнула Мадлен. — В любом случае сделайте зарисовку. Постарайтесь не упустить ни малейшей детали… Например, видите эти маленькие значки? — Она опустилась на колени, разглядывая резьбу, потом, взяв кисть, удалила мешающие песчинки. — Узор в виде лотоса. Это может быть важно. Вряд ли в нем заключена какая-нибудь конкретная информация, но лотос может что-либо означать, как, скажем, листья лавра у греков и римлян.

— Да, конечно. — Клод Мишель присел рядом с ней. — Я достаточно знаком с работами Шампольона, чтобы узнать некоторые обозначения. Открытая ладонь означает «т». Египетский крест с петелькой наверху — это…

— «Анх», — договорила Мадлен, — или «энх», знак жизни. — Она потерла ладони, стряхивая с них песок. — Я тоже кое-что изучала.

— Прекрасно, — сказал Клод Мишель. — Сокол смотрящий на нас, — буква «м». Горизонтальная ломаная линия — «н». — Он раскраснелся от возбуждения. — Пустующий трон и глаз, обведенный кругом, — это Осирис.

— А это? — Мадлен показала на следующую группу знаков в овальной рамке, так называемый картуш. — Что это?

Клод Мишель вгляделся в изображение, потом деловито кивнул.

— Это имя какого-то фараона. Я сейчас все зарисую. Солнечный диск, что-то вроде чаши или полукруга, человеческая фигурка с пером на голове и египетским крестом в руке. Вторая часть изображения: перо, четырехугольник с маленькими пиками на верхней грани, знак «н», затем идет четырехугольник поменьше с чем-то вроде кувшина на верхней грани, и последнее — крючок со стеблем какого-то растения. — Описывая картуш, он одновременно делал набросок. — Готово. Правда, я плоховато рисую. Нет способностей. Так сойдет?

Мадлен сравнила эскиз с реальным изображением.

— Фигурка с пером на голове держит «анх» под углом, отведя его от себя, — сказала она, указывая на колонну. — Надо спросить у де ла Нуа, не нашел ли он что-то подобное. Интересно, что это за фараон?

— Не знаю, — пожал плечами лингвист. — Уверен только, что не Рамзес: картуши с его именем нам известны. — Он снова погладил камень. — Представьте себе людей, работавших здесь. Годы шли, а они все сидели на солнце, выбивая иероглиф за иероглифом. Посетители этого храма, должно быть, молились под нескончаемый стук молотков.

— Весьма вероятно, — сказала Мадлен, — если, конечно, все делалось тут, а не прямо в каменоломнях. — Она поднялась с колен. — Когда выясните имя фараона, не забудьте мне сообщить — хорошо?

— Конечно, — ответил Клод Мишель, с трудом выпрямляясь. — В какой части храма вы будете сегодня работать?

— В самой тенистой. — Ответ прозвучал шутливо, хотя и не расходился с правдой.

— Займусь иероглифами портала у входа в маленький зал. Там их очень много, они могут сказать, для чего назначалось это укромное помещение.

— Обряды, жертвоприношения… — мечтательно подхватил Клод Мишель. — Вы считаете, все это происходило именно там?

— Не знаю, — уронила Мадлен. — И никто не знает… пока. Зал очень маленький. Возможно, он использовался для хранения культовой атрибутики и одеяний.

— Вы хотите сказать, там находилась всего-навсего кладовая? — Ужас в голосе Клода Мишеля был неподдельным.

— Возможно, и так, — сказала Мадлен, в душе забавляясь. — Должны же они были где-то хранить свои вещи. А может, этот зал являлся молельней, куда допускались лишь верующие особого ранга, что-то вроде боковых европейских часовен для знати. — Она засунула кисть за пояс. — Что бы там ни было, я намерена это выяснить, вот и все.

— Вам не понадобится моя помощь? — с надеждой спросил Клод Мишель.

— Нет, спасибо, — Мадлен улыбнулась. — Возможно, я обращусь к вам позже, когда скопирую все иероглифы и не сумею разобрать ничего, кроме «анх». — Ее фиалковые глаза лукаво сверкнули. Она находила влюбленность молодого ученого трогательной, но полагала, что весь этот романтизм в одно мгновение улетучится, стоит тому узнать, чем на деле является предмет его воздыханий. Ухаживания Клода Мишеля одновременно и очаровывали и действовали на нервы. Впрочем, возможно, такую реакцию провоцировала разница в возрасте. — Профессору Бондиле ваша помощь нужна больше, чем мне. К тому же он здесь руководитель.

— Да, — Клод Мишель перешел на деловой тон. — Вы правы, мадам. Мне самому следовало об этом подумать.

— Все в порядке. Вы очень мне помогли. — Мадлен дружелюбно помахала рукой и пошла к загадочному помещению храма, надеясь, что землекопы успели убрать из него весь песок.

— Будьте осторожны, мадам, — прокричал ей вслед Юрсен Гибер. — Здесь водятся змеи и всякая нечисть.

— Благодарю. Постараюсь не увлекаться, — присела в шутливом реверансе она.

Старший землекоп едва удостоил ее хмурым кивком и прокричал что-то своей команде.

— Хотите быть тут? — спросил он на таком скверном французском, что его едва можно было понять.

— Хочу, — сказала Мадлен, рассматривая настенные иероглифы. — Но подожду, пока вы закончите.

— Что? — не понял землекоп.

— Продолжайте, — сказала она, жестом повелевая ему вернуться к работе. — Я подожду.

— Подожду? — с недоумением повторил египтянин.

Мадлен покинула полузасыпанное песком помещение и пристроилась в тени гигантских колонн. Она вынула блокнот и принялась тщательно срисовывать знаки, теснящиеся вокруг входа, не обращая внимания на рабочих. Те, в свою очередь, игнорировали ее. Покончив с копированием, Мадлен сделала в блокноте пометку, что все это следует отослать Сен-Жермену. Для него исчезнувшая цивилизация не являлась загадкой — он знал очень многое о людях, некогда населявших эту страну.

— Какими вы были? — прошептала она, разглядывая таинственные письмена, но те хранили молчание. С трудом оторвав от них взгляд, Мадлен повернулась и… вздрогнула от неожиданности, увидев, что рядом стоит человек в какой-то странной накидке с капюшоном, надвинутым на лицо.

— Вы мадам де Монталье? — спросил он на очень правильном, старомодном французском, какого после потрясшей Францию революции уже нельзя было нигде услыхать.

В первую секунду она хотела позвать на помощь, но тут же взяла себя в руки. Ну что такого опасного в этом молча взирающем на нее незнакомце? Если он задумал недоброе, то выбрал неподходящее место — вокруг слишком много народу. А если пришел с миром, почему не поговорить с ним?

— Да, — наконец уронила Мадлен, сообразив, что от нее ожидают ответа.

— Мадам. — Незнакомец вежливо поклонился. Голос его звучал низко и музыкально. — Я Эрай Гюрзэн. Коптский монах, христианин.

— Слушаю вас, — произнесла она сдержанно.

— Меня прислал Сен-Жермен.

Мадлен уставилась на него, не веря своим ушам. Вдали от Франции, среди песков и руин сказанное звучало уж очень неправдоподобно.

— Что?

— Меня прислал Сен-Жермен, — повторил Эрай Гюрзэн и потянулся к рукаву своего балахона, вытаскивая оттуда письмо. — Возьмите. Это все объяснит. — Он смотрел, как она разворачивает конверт. — Я был уверен, что вы меня ждете. Сен-Жермен должен был написать вам, что…