Слуга Божий

— Семьдесят пять и семьдесят пять, а также тридцатипроцентная скидка в твоих магазинах до конца года.

— Десятипроцентная, — сказал он.

Наконец, мы сговорились на семнадцати с половиной процентах и торжественно ударили по рукам. Я был несколько изумлён, поскольку ожидал, что выторгую какие-нибудь сто крон, а идея со скидкой пришла мне в голову в последний момент. Ракшилель, похоже, знал больше, чем рассказал, или планировал какую-нибудь пакость. Или ему на самом деле очень был нужен брак с Элей. Я лишь надеялся, что он не был настолько глупым, чтобы думать, будто по окончании дела он отделается от меня. Это правда, что у меня небыло лицензии в Хез-хезроне, но, ей-Богу, я всё-таки инквизитор! Пожалуй, даже Ракшилель не был ни таким скупым, ни таким глупым, чтобы затеять ссору с Инквизицией, которая наверняка спросила бы за своего собрата. Даже такого, которого в Хез-хезроне ещё не очень знали, и у которого не было лицензии. Впрочем, я не нуждаюсь в защите Церкви. Да, любезные мои. Бедный Мордимер — человек осторожный, благоразумный и кроткий, но случись что, в нём пробуждается лев.

Ракшилель отсчитал семьдесят пять крон, а я ещё велел ему обменять два пятидуката, обрезанные по краям[45],и спрятал мошну под кафтан.

— Через пару дней получишь лицензию, — пообещал он.

— Жду, — ответил я, и на самом деле заинтересовался, удастся ли ему всё уладить так быстро.

Впрочем, так или иначе, я не собирался возвращать аванс. Ибо кто знает, будет ли следующая выплата? Если Эля окажется перед Скамьёй, у Ракшилеля, похоже, не будет особого желания ещё раз раскошеливаться.

— Сделай это быстро и чисто, Мордимер. Да, — он холодно посмотрел на меня, — и не пытайся меня обмануть. Если придёт мысль договориться за моей спиной с этой потаскушкой, узнаю об этом.

— Ты меня знаешь, — сказал я с упрёком.

— О да, знаю тебя, — ответил он и отвернулся от меня.

— Мы ещё не закончили, — сказал я твёрдо.

— Да-а? — протянул он и нехотя посмотрел в мою сторону.

— Именно так, — подтвердил я. — Когда буду выходить, ты должен появиться у дверей. И там разыграешь одну сценку.

— Сценку? — Маленькие глазки с подозрением смотрели на меня из середины глыб сала, которые у обычного человека являются щеками.

— Скажешь: «Ладно, Мордимер, дам тебе на десять крон больше». Так, чтобы это слышали слуги. А я тогда отвечу: «О нет, даже если дашь тысячу, я этого не сделаю!»

— Думаешь, у меня есть шпионы в моём собственном доме? — возмутился он.

— А ты думаешь, что их может не быть у человека твоего положения? — спросил я вежливо.

— Да, это правда, — улыбнулся он после паузы, а я знал, что сильно польстил его гордыне. — Ты абсолютно прав!

***

Смертух и близнецы сидели в «Хромом пони» и играли. По их минам я понял, что играли скорее неудачно. Ну а потом я увидел человека, которого они пытались надуть, и рассмеялся.

— Отдай им деньги, Мерри, — сказал я, усаживаясь. Или хотя бы половину того, что проиграли. Ты никогда не читал, что гласит Писание:«Кто крал до пор сих, впредь уж красть престанет, а лучше пусть трудится честно»!

Шулер широко разинул рот в улыбке, показывая чёрные дёсны и гнилые пеньки зубов.

— Я лишь достойный жалости грешник, — произнёс он с театральным раскаяньем, — и не знаю так хорошо слов Писания, как слуги нашего Господа.

— Это Мерри? — спросил Смертух и ткнул того узловатым пальцем в грудь.

Близнецы что-то пробормотали под нос и одновременно, хотя и незаметно, потянулись за кинжалами.

— Нет, нет, — придержал я Первого. — Нам не нужны здесь драчки, правда, Мерри?

Шулер улыбнулся и пододвинул в их сторону кучку серебра.

— Отнеситесь к этому как к бесплатному уроку, — сказал он. — Выпьешь со мной, Мордимер?

— Почему нет? — ответил я, а Смертух и близнецы встали, оставляя нас одних.

Корчмарь принёс вино, и я, прежде чем выпить глоток, сначала прополоскал рот.

— Всегда начеку? — улыбнулся шулер.

Я посмотрел на него и какое-то время не мог понять, что он имеет в виду.

— А, нет, — в конце концов сказал я. — Просто привычка.

Мерри склонился ко мне.

— Ты был у Ракшилеля? — спросил он шёпотом.

— Как всегда, когда я в городе, — сказал я, не понизив голоса.

— Будто бы, он предлагал тому и этому интересную работёнку, — засмеялся Мерри. — Но дураков нет, парень. Знаешь, кого уже давно не видели в Хезе? Вырвальда Солового и его людей.

— А он-то откуда здесь взялся? — я сдвинул брови, ибо Вырвальда в последний раз видели в подземельях барона Берга. А насколько я знал, из этих самых подземелий быстро не выходили. А если и случалось, то обычно не своими ногами.

Мерри пожал плечами.

— А я что, гадалка? В любом случае был, а теперь его уже нет.

— Взял аванс и смылся, — сказал я, ибо все знали, что Соловый и его люди — не самая солидная фирма.

— Ты, похоже, дурак, если думаешь, что Ракшилель дал ему аванс, — фыркнул он. — Это дело плохо пахнет, парень, и советую тебе: держись подальше от проблем.

— А именно?

— Уезжай, Мордимер. Просто уезжай.

— Ах, вот как, — хмыкнул я. — И какой будет цена моей любезности?

— Спроси лучше, сколь дорого будет стоить твоя нелюбезность. — Сукин сын даже не старался скрыть угрозы в голосе.

— Лоемерр, столько лет мы знакомы и ты должен бы знать, что меня можно купить, но нельзя запугать, — произнёс я с упрёком.

Шулер допил вино до конца и встал.

— Мне казалось, ты всегда знал, куда ветер дует, Мордимер, и что у тебя девять жизней. Не ошибись на этот раз.

Я кивнул ему головой.

— Спасибо за вино, — сказал я, — и взаимно. Хочу только, чтобы ты знал одно. Я скоро уезжаю из города, а делом Ракшилеля займусь, когда вернусь. Или не займусь. Это будет зависеть от многих вещей, в том числе и от состояния моих финансов.

Конечно, я лгал, но, похоже, это был неплохой шанс, чтобы успокоить Лоемерра. Если он имел что-то общее с Элей Карране, а похоже было, что имел, то несомненно передаст, что Мордимер Маддердин покидает Хез-хезрон. И даже если не поверят, зерно сомнения будет посеяно.

Мерри ушёл, напоследок помахав мне с порога рукой, а я немного посидел один у стола и допил вино. Когда, наконец, я вышел, то увидел, что Смертух и близнецы сидят в компании пары оборванцев перед корчмой и играют в «пристенок». Я кивнул им. Они с неохотой оторвались от игры. Мы отошли в сторону.

— Ничего из этого не вышло, — сказал я.

Смертух скривил лицо и скривившимся выглядел ещё хуже, чем обычно. Близнецы помрачнели.

— Сами, как бы, чего-нибудь поищем, — рявкнул Второй.

— Как хотите, но, — я поднял палец, — у меня на примете кое-что совсем иное. Будьте тут ежедневно с полудня до двух. И никаких дебошей, ибо второй раз не буду вытаскивать вас из тюрьмы бургграфа!

Смертух опять скривился, вспомнив тот момент. Мне действительно пришлось задействовать все средства, чтобы вызволить парней из тюрьмы. Их ожидало наказание за убийство, изнасилование и кражу. В лучшем случае — повешение. В худшем, с предварительным вырезанием из кожи ремней, отсечением конечностей либо колесованием. Но мне удалось выхлопотать осуждение их лишь к публичной порке и месячной епитимье[47].Каждый день они должны были по восемь часов лежать у подножия аналоя, в покаянных мешках и с остриженными головами. Также каждый день они получали по пять ударов кнутом — на рынке, до которого сами должны были доползать на коленях. Но, наконец, весь этот фарс закончился, а парни получили незабываемый жизненный опыт. Я надеялся, что они смогут сделать из него выводы.

***

Лицензия пришла через восемь дней, и, поверьте мне, я проверил её очень тщательно. И печать, и подписи были настоящими. Красная печать со львом и драконом, а также размашистая подпись самого епископа Хез-хезрона. Хотя я не думал, что Ракшилель дойдёт до подделки церковного документа, но бережённого Бог бережёт. Эти восемь дней я посвятил не одним развлечениям. Впрочем, что за развлечения в Хез-хезроне? Дешёвые проститутки были грязными и больными, а дорогие, как слово само за себя говорит — дорогими. Слишком дорогими для бедного Мордимера, который с трудом сводил концы с концами. Но я слушал там и сям всё, что слушать надлежит, и… Ракшилель был прав: Эля вела себя как-то странно. Мерри тоже не ошибся: это дело плохо пахло. Но у меня была лицензия, и благодаря этому будущее рисовалось в более ярких красках. При условии, что я вернусь из Саревальда. А поскольку оттуда не вернулся этот негодяй Соловый, это означало, что задание нелёгкое.