Слуга Божий

Это не было действием в расчёте убедить хозяина. Он ведь знал, с кем имеет дело. Однако он мог внушить своим людям, что на них напали грабители или шайка, нанятая кем-нибудь из конкурентов. Даже мирно настроенных людей легко склонить к убийству бандитов. Много труднее склонить их к убийству инквизиторов. Из-за двери я услышал шумвзволнованных разговоров.

— За выдачу Гриффо Фрагенштайна назначена огромная награда, — сказал я громко.

Я не разминулся с истиной. Тот, кто выдаст своего господина, получит благословение во время святой мессы, и мы будем искренне молиться о его спасении. Разве может быть большей награда?

Шум разговоров, доносящихся из-за двери, перешёл в крик ссоры.

— Приставить таран! — приказал я зычным голосом. — Живыми никого не брать! Лучники — к окну!

Сейчас убежище Гриффо напоминало гнездо разъяренных шершней.

— Открывааааем! — до моих ушей донёсся отчаянный крик. Я ожидал такого решения, было только интересно, где Фрагенштайн.

Отодвинули засовы, и я вошел внутрь. В покоях я насчитал шестерых мужчин. Здесь они могли защищаться почти до бесконечности, разве что их взяли бы огнем или голодом.Однако они смиренно покорились одному звуку слов «Святая Служба». Сейчас все они стояли на коленях у стены.

— Господа, встаньте, — попросил я мягко. — Ведь никто вас не винит за грехи вашего главы. Скажите только, куда же он делся?

Ответом было молчание.

— Ну что ж, — сказал я. — А я хотел быть вежливым. Раз так…

Я дал знак моим людям, они схватили одного из слуг Фрагенштайна. Бросили его на пол, выкручивая ему руки назад.

— Заткните ему пасть, — приказал я. Потом взял его правую кисть в свои руки.

Сорока кашку варила.

Своих деток кормила.

Этому дала в горшочке,

Этому дала в ковшичке,

Этому дала в мисочке,

Этому дала в ложечке[33],

— продекламировал я.

На слове «горшочек» я сломал ему мизинец, на слове «ковшичек» безымянный палец, на «мисочке» средний, а на «ложечке» указательный.

Признаюсь, идея скрасить пытки детским стишком пришла мне в голову неожиданно. Я слышал когда-то о человеке, называемом Весёлый Кат из Тианнона, который допрашиваллюдей, радостно при этом напевая. И говорят, что не жестокость истязаний, а именно эти припевки больше всего ужасали жертв. Поэтому я решил испробовать подобный способ, поскольку мне надо было быстро получить ответ на вопрос, куда делся хозяин. Очень быстро. Ибо кто мог знать, не соорудил ли Гриффо тайный подземный ход, ведущий всад или даже за пределы владения? И сейчас не убегал именно этим ходом? А тогда ищи ветра в поле.

— Ну ладно, вторую руку, — велел я. — Сейчас, подожди, — добавил я с притворным удивлением. — Он, кажется… хотел что-то сказать… Отпусти.

Пытаемый мною мужчина судорожно перевёл дух. Слёзы из глаз его лились быстрым ручьём.

— Эй, парни не плачут. — Я похлопал его по щеке. — Говори!

— Исчеееез зааа стеееенооой, — зарыдал он. — Ей-боооогууу…

— Никто не исчезает за стеной, — прервал я его. — Давай левую руку!

— Умоляяяяяю! Нееееет!

Мне пришлось заткнуть этот крик, и он упал мне под ноги как мешок.

— Следующий! — приказал я. — На этот раз начнем с выкалывания глаза.

Следующий оказался человеком благоразумным и сильно привязанным как к правому, так и к левому глазу.

— Дверь… есть… тайная… здесь! — крикнул он, прежде чем кто-либо успел до него дотронуться. — Достаточно упереться!

Действительно, в месте, на которое он указал, был сооружён тайный проход. Я взглянул. Вниз вели деревянные степени. Я приказал связать арестованных, взял канделябр и двинулся по лестнице.

Как я и предполагал, тайный коридор вёл в сад, и его выход находился под шатром, образованным ветвями раскидистой ивы. Однако в этом я удостоверился лишь позже, поскольку Гриффо не пытался бежать. Он суетился в библиотеке и торопливо складывал тома в большой мешок. Если бы не эта достойная сожаления алчность или — если хотите —любовь к книгам, наверное, он сумел бы сбежать и выиграть время.

Он заметил, как я вбегаю в покои, и бросил в меня кинжалом. Очень ловко, быстро и со сноровкой, выдающей опыт. Я не успел уклониться, и лезвие вонзилось мне в грудь.

— Мой Бог, как же я был предусмотрителен, — сказал я, сбрасывая нож, застрявший в плетении кольчуги.

Фрагенштайн взбешённо выругался и кинулся в сторону дверцы, находящейся рядом с библиотечным шкафом. Недолго думая, я схватил стул и кинул им в Гриффо. Это была добротный предмет мебели. Дубовый, резной, тяжелый. Попал ему прямо в спину. Я подбежал и пнул лежащего в живот, а когда он скорчился, приложился по почкам. Он заскулил.

— Выходит, вы адепт тёмного искусства, — заключил я, внимательно осматривая покои. — Надо же, надо же… Кто бы мог подумать.

Гриффо вытер лицо от крови и смотрел на меня взглядом крысы, загнанной в угол подвала. Но это по-прежнему была опасная крыса, любезные мои, и я понимал, что мне надо следить, чтобы он не бросился мне в горло.

Я посмотрел на книги, лежащие на столе, взял первую попавшуюся. Я открыл её и присвистнул.

— Знаете персидский? — спросил я.

— Персидский, арабский и иврит. — В его голосе я не слышал ни злости, ни страха. Он либо уже смирился с судьбой, либо рассчитывал на её чудесный поворот. — Греческий и латынь тоже, — добавил он.

— Ну-ну, — произнёс я с нескрываемым удивлением. — Вы выдающийся человек, господин Фрагенштайн. Мало того, что ловкий купец, так ещё ученый и знаток тайных знаний.

Похоже, он не думал, что инквизитор будет делать ему комплименты, поэтому посмотрел на меня с удивлением. А чего он ждал? Что я с истошным криком начну размахивать кадилом, брызгать вокруг святой водой и бубнить молитвы?

— Признайтесь мне, сделайте одолжение, какова была цель всего этого? — я обвёл вокруг рукой.

— Я отыскал заклинание, способное вернуть мне Паулину, — ответил он. — Было только одно условие…

— Жизнь её убийцы, — я прервал его.

— Вот именно!

— Поэтому вы не позволяли умереть Захарию. — Я покачал головой. — Вы хотели в надлежащее время принести его в жертву. Мучили его, но, всё же, следили, чтобы мука не обернулась смертью.

— Именно так! И сейчас я вам кое-что скажу, господин Маддердин. — Он посмотрел на меня лихорадочным взглядом. — Позвольте мне провести обряд. Что вам за дело до жизни сына какого-то купчишки?! Сколько он вам предложил? Я перекрою его предложение десятикратно! Стократно, если хотите. Отдам вам всё имущество. Всё, чем владею. Одниэти книги стоят состояние, а у меня есть ещё и золото, и недвижимость… Если потребуется, отец…

Я прервал его, подняв руку.

— Это только отрава, — сказал я. — Ничего не стоящая, как и ваша жизнь… Чёрные мантии не предают, господин Фрагенштайн.

Должен, однако, признать, я восхищался глубиной его чувств. Он хотел отдать мне всё, что имел, в обмен на воскрешение любимой. Вот только это «всё» в данный момент означало слишком, слишком мало. Но это уже не его вина.

Многие ли инквизиторы на моём месте воспользовались бы столь щедрым предложением? Не знаю и надеюсь, что немногие или никто. Но, в конце концов, и среди нас попадались черные овцы, ценящие бренные утехи выше святых устоев веры. Как бы я мог заключить сделку с чернокнижником, а потом восхвалять Господа теми же устами, что согласились на такой низменный торг?

Гриффо потянулся к голенищу сапога. Недостаточно быстро. Точным пинком я выбил у него кинжал в тот же миг, в который он направлял его в собственную грудь.

— Даже умереть мне не даёте! — прорычал он и снова забился в угол.

— Дадим, — пообещал я спокойно. — Но только тогда, когда сами этого пожелаем.

***

— Мордимер Маддердин, инквизитор? — Человек в чёрном преградил мне путь.

— А кто спрашивает?

Он молча вынул из-за пазухи документы и подал мне. Я внимательно просмотрел бумаги. Этот мужчина обладал, не больше, ни меньше, а всего лишь грамотами, подписанными аббатом-настоятелем монастыря Амшилас, человеком, о котором некоторые говорили, что он могущественнее как папы римского, так и всех кардиналов и епископов вместе взятых. Именно в подземельях Амшилас допрашивали самых закоренелых и опасных отступников, это там были собраны и изучались тысячи запрещенных свитков. Я проверил печати и подписи. Они производили впечатление подлинных, а поскольку прославленная Академия Инквизиции натаскивала питомцев в умении распознавать фальшивки, я мог быть почти уверен в правильности моей оценки. Я отдал документы собеседнику.