Святыня

— Ваши акции значительно поднялись, не так ли? Я надеюсь, это не означает, что вы собираетесь оставить свою надежную работу только потому, что стали миллионершей.

— Нет, мистер Таккер, — возразила миссис Уильямс. — Тут пишут про Бенфилд. Теперь и о нас будут знать.

Он вопросительно посмотрел на женщину, взял газету и, шевеля губами, прочел про себя передовую статью.

— Эта церковь стоит прямо у дороги, мистер Таккер. Вы вчера не слышали об этом? Знаете, у моей сестры мальчик был там вчера Сама я нынче не хожу в церковь, но мои…

— Вы видели эту девочку, мистер Таккер. Это Алиса Пэджетт. Она часто заходит сюда с матерью делать покупки на неделю. Она глухонемая, и…

— Раньше была глухонемая, мистер Таккер. А теперь, пишут, может слышать и говорить. Это чудо, и они ведут к тому, что…

Хозяин отошел и быстро пробежал газетные колонки. Статья была неплохая, хотя репортер, очевидно, чересчур увлекся. Однако сообщалось, что было множество свидетелей и репортер сам видел все, что случилось. «ЧУДЕСНОЕ ИСЦЕЛЕНИЕ БЕНФИЛДСКОЙ ДЕВОЧКИ» — гласил заголовок, а ниже подзаголовок спрашивал; «Видела ли Алиса Пэджетт Богоматерь?»

Углубившись в статью, Таккер поднялся на три ступеньки в свой офис и закрыл за собой дверь. Грузчик и три кассирши уже ушли, а он все перечитывал газетную историю.

Наконец он достал из стола коробку сигар, взял одну, закурил и задумчиво уставился на дым. Его взгляд вернулся к абзацу, где упомянутое «чудо» исцеления сравнивалось с «чудесными» исцелениями в Лурде, что во французских Пиренеях. Таккер не был католиком, но знал о священной гробнице в Лурде. Его взгляд снова просветлел — впервые за этот день возбуждение пронзило подавленность, как лазерный луч — туман.

Таккер взялся за телефон.

Понедельник, ранний вечер.

Священник вылез из своего «рено», вернулся к белым подъемным воротам, через которые только что въехал, и захлопнул их. Под ногами хрустел гравий; ветер с каплями дождя хлестал в лицо. Священник снова сел в машину и медленно покатил к своему жилищу, то и дело бросая взгляды на серую каменную церковь справа. Автомобильная дорожка шла параллельно обсаженной деревьями и кустами аллее, ведущей к церкви. Казалось очень уместным отделить их друг от друга — дорогу в дом Бога и дорогу в дом его служителя. Иногда Хэган подумывал, не повесить ли на воротах своего дома табличку «ТОЛЬКО ДЛЯ ТОРГОВЦЕВ».

Он остановил машину и заглушил мотор. Церковь была всего в сотне ярдов, и ее толстые, выщербленные непогодой стены при сумрачном освещении казались унылыми, такими унылыми!

Изображение церкви красовалось в лежащей на сиденье газете. Это была плохая репродукция, размытая у краев, и торопливо сделанный снимок увеличили, словно чтобы подчеркнуть неумелость фотографа Ниже располагался еще менее четкий снимок Алисы Пэджетт, стоящей на коленях на траве.

Отец Хэган отвернулся от церкви и посмотрел на страницу «Курьера». Ему не требовалось перечитывать статью, она и так врезалась в память. Репортаж;, такой холодный и объективный, как; будто искажал, перевирал события, хотя передавал в точности то, что произошло вчера Возможно, правду затеняла тяга к сенсациям Было ли в самом деле видение? Кто-нибудь из собравшихся в церкви засвидетельствовал чудо? Действительно ли Алиса Пэджетт исцелилась?

Он улыбнулся, но улыбка его была осторожной. Последний вопрос не вызывал сомнений: Алиса больше не была глухонемой.

Хэган только что приехал из Суссекской больницы в Брайтоне, где обследовали девочку. Внезапное обретение Алисой способности говорить и слышать превратило ее случай из просто интересного с медицинской точки зрения в крайне интересный. Несколько лет назад специалисты, не найдя у нее никаких патологий в полости уха и горла, сообщили родителям, что, по их мнению, болезнь девочки чисто психосоматическая: ее сознание говорило телу, что она не может слышать и говорить, и потому она не слышала и не говорила Теперь же сознание сказало, что может. И потому с медицинской точки зрения здесь никакого чуда не было, а просто произошел психический сдвиг. Если и имело место «чудо» — это слово произносилось неизменно со скептической улыбкой, отчего родители смущенно опускали глаза — то оно заключалось в том, что вызвало этот сдвиг. И хотя это замечание звучало непочтительно, отец Хэган мог с ним согласиться.

Газетная статья уподобляла случай с Алисой Пэджетт тому, что случилось с французской девочкой Бернадеттой Субиру, которая в 1858 году утверждала, что видела Пресвятую Деву. Пещера на окраине маленького городка Лурд, где якобы это произошло, стала местом паломничества, и каждый год святыню посещали от четырех до пяти миллионов пилигримов. Многие, страдавшие различными недугами и хворями, приезжали туда в надежде исцелиться, другие — чтобы укрепить свою веру или просто поклониться Богоматери. Среди первых было зафиксировано более пяти тысяч исцелений, хотя после тщательного расследования, проведенного собственным медицинским бюро Католической церкви, чудесными объявили только шестьдесят четыре. Но на множество других паломников, не только больных, снизошла другая благодать, которую пропустили медики, но заметили церковники: эти люди обрели новую веру, они объявили, что принимают все, чему суждено быть, и внутренне смирились с недугами, поразившими их самих или их близких. Это было истинное чудо Лурда Неосязаемое, поскольку было сокровенным, духовное осознание, просветление, не имеющее значения для клинических записей и медицинских карт.

Алиса Пэджетт, несомненно, подверглась глубокому эмоциональному, возможно духовному, испытанию, которое заставило подавленные чувства снова функционировать нормально. И это само по себе было чудом. Главный вопрос, мучивший отца Хэгана, заключался в том, было ли оно спонтанным или ниспосланным свыше. Никто не относится осторожнее к так называемым «святым чудесам», чем сама церковь.

Он сложил газету, взял ее под мышку и вылез из машины. Вечернее небо за последние несколько минут заметно потемнело, словно ночь спешила грубо заявить свои права Или Хэган просидел в машине дольше, чем ему представлялось? Скоро должен был прийти служка, чтобы зажечь в церкви огни перед вечерней службой, и священник радовался этому. Он вошел в свое жилище и направился прямо в кухню. Если бы Хэган был пьющим — а он знал многих таких священников, — то с удовольствием принял бы изрядную дозу шотландского виски, но пришлось обойтись чашкой горячего чаю.

Хэган включил в кухне свет, наполнил чайник и встал, глядя на газовую конфорку и смутно сознавая, что чем дольше смотрит, тем дольше чайник не закипит. Его мысли были об Алисе.

Ее мать впала в нервное возбуждение и не могла сдержать слез после невероятного исцеления дочери, а отец так и не смог поверить в это. Алиса не только прекрасно слышала и говорила, но и излучала почти видимое сияние, вызванное чем-то большим, чем просто физическое исцеление.

Отцу Хэгану нужно было поговорить с девочкой наедине, завоевать ее доверие и подробнее расспросить о видении, чтобы в ее истории не появлялось новых выдумок, но в тот день поговорить наедине было невозможно. Местный доктор быстро увлек все семейство Пэджеттов в больницу. Он был так ошеломлен внезапной переменой в девочке, что настоял на немедленном осмотре ее специалистами. Медики продержали Алису у себя всю ночь, осмотры продолжались и весь следующий день.

Для девочки, вновь обретшей дар речи, Алиса говорила немного. Когда врачи спрашивали ее о женщине в белом, которую она якобы видела, Алисино счастливое личико становилось безмятежным и она повторяла то, что уже говорила священнику:

— Женщина в белом назвала себя Пречистой Девой…

Алисе словно было трудно произносить эти слова.

— И как она выглядела?

— Белая, и вся сияла. Похожа на статую в церкви Святого Иосифа, но как-то светилась, как-то… искрилась…

— Ты хочешь сказать, мерцала?

— Мерцала?

— Как порой солнце в туманный день…

— Да, правильно. Мерцала…