Сны инкуба

— Я вышел из себя, о чем жалею. Кровать я заменю.

— Отлично.

Жан-Клод положил ногу на ногу, чуть выше, чем надо бы, и потому смог переплести пальцы на колене, обнажив немного бледной ноги. Заигрывает? Да нет.

Не я произнесла следующую фразу, но будто Ричард снял с языка мою мысль. Страшновато.

— Жан-Клод, кончай притворяться, просто скажи, что сейчас случилось?

Слишком невинным стало лицо вампира:

— Что ты хочешь этим сказать, mon ami?

Мы с Ричардом обменялись многозначительным взглядом. Он сказал за нас обоих:

— Жан-Клод, прекрати эти игры.

— Ты начинаешь говорить до боли похоже на ma petite.

— Спасибо, я это принимаю как комплимент.

Это заработало Ричарду кивок и улыбку от меня.

Ричард тоже мне улыбнулся, и это была первая настоящая улыбка, которую я у него увидела с той минуты, как он вошёл. Приятно было её видеть, и оказалось, что у меня в ответ тоже нашлась улыбка. Смотри ты, как мы по-дружески себя ведём.

— Ты держишься оживлённо, счастливо, непринуждённо, — сказала я. — Прекрати притворяться и скажи, что происходит.

— Ты замечаешь, конечно, ma petite, что Ричард становится почти так же прямолинеен, как ты.

— А у меня появляются моменты, когда я говорю совсем как ты, Жан-Клод. Насколько я догадываюсь, более тесная привязка. То, что мы сделали этой ночью, имеет некоторые интересные побочные эффекты.

— Не просто более тесная, ma petite, ты ещё привязала к себе новый триумвират. Это повысило побочный эффект, как я думаю.

Его лицо осталось столь же прекрасным, но почти претенциозная живость погасла, оставив серьёзность, которую я у него не люблю видеть. Что-то ему очень не нравилось. Я не знала, что именно, но явно что-то такое, что нам обоим или хотя бы одному из нас не понравится всерьёз.

Он начал с признания, что моя готовность быть с Байроном и питаться от Реквиема была, вероятно, проявлением его не слишком щепетильных вкусов, воздействовавших на меня.

— Если бы я не стала питаться от Байрона и Реквиема, ты вряд ли набрал бы энергию, нужную, чтобы удержать Примо. Он бы устроил в публике бойню. Моя добродетель против жизни десятков людей? Хм, дайте-ка подумать. — Я пожала плечами. — Все нормально, хотя я предпочла бы не превращать это в привычку.

— Ты меня удивляешь, ma petite.

Но напряжение покинуло его. Нет, осанка его осталась столь же совершенной — у многих старых вампиров осанка великолепная, но в то же время менее напряжённой.

— Я давно поняла, что небольшой секс не является участью хуже смерти, Жан-Клод.

— Это все? — спросил Ричард. — Или есть ещё что-то, что ты не хотел бы нам сообщать, но считаешь, что нам надо это знать?

— Видишь? Видишь? Он совсем как ты. Двое вас — я даже не знаю, как я смогу…

— Да рассказывай, — перебила я.

Он слегка нахмурился.

— Кажется, ты догадалась, что мы смешиваем и объединяем наши способности не только в метафизическом смысле. Не знаю, что все мы на этом выиграем, — или проиграем, это как посмотреть, — знаю только, что это происходит.

— Я думаю, что мы с Натэниелом немного обменялись доминантностью и подчинённостью. — Поглядев на Ричарда, я добавила: — Я хочу сказать, что с тех пор, как мы стали триумвиратом, Натэниел выглядит более доминантным, а мне вроде бы нравится быть чуть более подчинённой. Следует отметить, что Натэниел и раньше пытался быть более доминантным, но сейчас он взялся за дело всерьёз.

Говоря это, я просто корежилась от смущения, но сумела его преодолеть. Черт меня побери, если я хоть жест извиняющийся сделаю. Уж какая я ни есть, а всегда задиристая, особенно когда мне неловко.

— Тогда, очевидно, мы объединяем и основы наших личностей.

Жан-Клод попытался сказать это небрежно, но у него не вышло.

— И это может дойти до по-настоящему пугающих вещей, — сказала я, и моя очередь настала подтягивать колени к груди. Для Ричарда это было просто удобно, а я так пыталась устранить свою неловкость.

— Это и все плохие новости? — спросил Ричард, глядя прямо на Жан-Клода.

— Мне эти новости не кажутся плохими, mon ami, но вам двоим могут показаться.

— Выкладывай, — потребовала я, сильнее прижимая к груди колени.

— Ты обратила моего pomme de sang в животную форму — в одну из них, по крайней мере. Я, как ты до недавнего времени, предпочитаю еду без меха.

Я очень постаралась не глядеть на Ричарда.

— Кого ты имеешь в виду?

— Реквием мне сказал, сколько крови ты отдала ночью, ma petite. Я думаю, рискованно было бы тебе снова становиться донором так скоро.

Я услышала, как Ричард вздохнул — а сидел он не рядом со мной.

— Я бы сказал, что всегда я крайний, но обычно это не так. Я знаю, что Анита у тебя не регулярное питание, но иногда она питает тебя. — Он уткнулся лицом в колени и снова вздохнул. — Ладно, только пусть Анита тоже здесь будет. Не так, чтобы только ты и я.

— Уточни, что значит будет с нами?

— Я так не говорил, — возразил Ричард.

— Разве ты не имел этого в виду? — спросил Жан-Клод.

Ричард секунду подумал, потом коротко кивнул.

— Да, наверное, но когда ты это сказал, оно показалось…

— Повторю вопрос Жан-Клода: что значит — быть с вами?

Ричард покраснел. Краснеет он не часто, а сегодня уже второй раз за один разговор.

— Я не в том смысле говорил, как у вас получается.

— Тогда скажи нам, в каком смысле, mon ami.

— Я не хочу, чтобы… я хотел сказать… — Он снова издал тот же нечленораздельный звук досады. — Ну почему каждый раз, когда я что-нибудь делаю, где участвуете вы двое, у меня такое чувство, что я не прав?

У меня в мозгу что-то щёлкнуло, и я вспомнила, как Ричард переживает, что все думают, будто у него шашни с Жан-Клодом. Я решила прийти ему на помощь. В конце концов, он собирается открыть для Жан-Клода вену, и это заслуживает уважения, учитывая, что у Ричарда правила насчёт кормления вампиров те же, что были у меня. А он все пытался объяснить, и у него не получалось.

— Послушай, я поняла, что Ричард хочет сказать.

Они оба обернулись ко мне, Ричард с сомнением, а Жан-Клод с некоторым лукавством, будто тоже понял, почему Ричарду неудобно, но не мог отказать себе в удовольствии его слегка помучить. А может, его что-то другое позабавило — с Жан-Клодом никогда не знаешь наверняка.

— Ты не хочешь быть наедине с Жан-Клодом, когда он будет пить, — сказала я.

Ричард с облегчением кивнул.

Я не сказала вслух: «Нет, ты не гомофоб», — потому что, если Ричарду неприятно, когда его касается другой мужчина, так это его право. Я тоже никогда добровольно не кормила вампиров женского пола, так мне ли придираться?

Улыбка Жан-Клода стала едва заметно шире.

— А почему это такая проблема, если мы будем вдвоём?

Я посмотрела на Жан-Клода с прищуром, а Ричард стал было снова пытаться объяснять.

— Жан-Клод, ты знаешь старую американскую пословицу насчёт дарёного коня?

— Oui.

— Так нечего ему в зубы смотреть.

Он засмеялся — тем осязаемым смехом, который даже через самые прочные мои щиты заставлял меня дрожать — не от страха. Уголком глаза я уловила движение Ричарда — он тоже поёжился. Впервые я задумалась, насколько способности Жан-Клода влияют на Ричарда. Я чертовски гетеросексуальна, и иногда это ограничивает мою мысль. Ричард не любит мальчиков, так что Жан-Клод действует на него не так, как на меня. Так я раньше считала, а теперь задумалась, нет ли у Ричарда других проблем с Жан-Клодом, кроме тех, что я знала. Если ты безнадёжно гетеросексуален, а сила Жан-Клода на тебя действует, то у тебя проблемы, — если ты мужчина. То, что раньше мне это и в голову не приходило, без сомнения доказывало, что иногда я не слишком хорошо понимаю окружающих меня мужчин.

— Но перед тем, как приступим к делу, мне надо эту дрянь с себя смыть. Она уже осыпается хлопьями, и мне просто противно.

— Наверное, это даст нам время сменить простыни, — сказал Жан-Клод. Он прикоснулся к высыхающей, покрытой коркой простыне. — Никогда не видел кровати, на которой перекинулся больше чем один оборотень. Как это говорится, это бардак.