Черные сказки про гольф

— Тридцать шиллингов? — переспросил Уилер, которому показалось, что он расслышал именно эту цифру.

— Эээ… грр…

Уилер протянул молчаливому продавцу три полуфунтовых билета и взял клюшку. Свеча была тут же задута, и Уилер вряд ли бы отыскал дверь без помощи уличного фонаря.

Когда он вернулся в гараж, двигатель „даймлера“ весело урчал.

— Странная у вас клюшка, — удивился механик. — Вы играете в хоккей?

— Я только что купил ее неподалеку отсюда, внизу улицы… Странная лавчонка, и еще более странный владелец.

— Правда? — у механика был ошарашенный вид. — Я не знаю ни лавочки, ни ее владельца. Однако… А я не новичок в квартале!

Несколько дней спустя в Рейнелаг-клубе Уилер отыскал старого Мэттью Карсона, сидящего перед своим излюбленным имбирным элем. Карсону было за восемьдесят, он давно стал старейшим членом клуба и хранителем маленького гольф-музея. Он уже расстался со своими клюшками, но остался верен клуб-хаузу, его коллекции и бару.

— Старина Матт, это пригодится вашему музею? — спросил Уилер, протягивая ему древний драйвер.

Карсон схватил клюшку и закудахтал от удовольствия.

— Конечно, малыш. Седая старина напоминает мне о юности. Даже в ту отдаленную эпоху такими клюшками уже не пользовались. Могу даже утверждать, что их употребление было запрещено в 1900 году. Однако, его огромная головка и удлиненное закругление позволяли выполнять великолепные свинги. Ох!..

Старик заморгал, его руки задрожали.

— Уилер!.. Дьявол вас подери, где вы ее раздобыли?

— В одной жуткой лавчонке на Айлингтон Род, которую держит какой-то древний безумец.

Но Карсон уже не слушал.

— Это — Большая Медведица! — воскликнул он.

— Что вы сказали?

— Посмотрите на эти семь золотых точек на рукоятке; это кусочки золота, инкрустированные в дерево. Это вам ничего не напоминает?

Уилер кивнул.

— В самом деле, Матт… Похоже на созвездие Большой Медведицы!

— Вам никогда не доводилось слышать о мистере Байкрофтсе?.. Хотя, по правде говоря, в Рейналаге не любят упоминать его имя, хотя мрачная история, связанная с ним, случилась более шестидесяти лет назад.

— Байкрофтс?.. — пробормотал Уилер. — Действительно, человек, который…

— Да, да, человек, который… — с дрожью в голосе подхватил Карсон.

— Я постараюсь изложить вам эту историю, Уилер, вкратце. Она осталась в далеком прошлом, однако, я испытываю боль, вспоминая и говоря о ней…

Игроком Байкрофтс был потрясающим, но отличался отвратительным характером! Не только поражение, но и потеря мячика выводили его из себя. В тот год в конце сезона разыгрывался Кубок Дрейца, который не имел особого значения и не мог прибавить славы Байкрофтсу!

Три партии… Два дня довольно быстрых отборочных игр. В последней, на линии остались лишь Байкрофтс и Степл из Бальмораля. Со Степлом следовало считаться, но его не очень любили; иными словами схватились два дурных характера. Дважды Степл отказался уступить патт [24] Байкрофтсу, хотя мячик был в паре дюймов от лунки. Сегодня в любом матче его сочли бы правым, но в наши добрые старые времена все было иначе. Но не это было причиной поражения Байкрофтса, нет… Он разнервничался, буквально кипел от ярости, и это повлияло на последние его удары. Он проиграл… Кубок был вручен Степлу…

Тогда… Губы старейшего члена задрожали.

— И тогда… когда Степл, не протянув руки своему побежденному противнику, пошел с поля прочь, Байкрофтс подбросил драйвер высоко вверх… Да, да, именно этот драйвер — Большую Медведицу… И Степл рухнул мертвым с пробитым черепом.

Байкрофтс признал себя виновным. Его защищал лучший лондонский адвокат. Однако, приговор был ужасным.

Королева Виктория, против всякого ожидания, отказалась его помиловать. Наша пленительная, но строгая королева в том году отказала в помиловании двум или трем беднягам, виновным в смерти, но не в убийстве. Она требовала столь же сурового правосудия и для благородного сословия. Байкрофтса повесили.

— Но как этот ужасный драйвер мог попасть в лавчонку старьевщика в Айлингтоне? — спросил Уилер.

Карсон пожал плечами.

— Случись такое сейчас, клюшка заняла бы место в музее криминологии Скотленд-Ярда; но полвека назад эта мрачная коллекция еще не существовала, и орудия преступления после пребывания в архиве Олд-Бейли продавались с торгов. И преступники могли выкупить свои ножи и ломики. А теперь, Уилер, опишите, как выглядел этот айлингтонский безумец, о котором вы говорили?

Уилер подробно описал продавца.

— Высокий… худой… бледный… большие тусклые глаза, — повторил старик. — Постарайтесь вспомнить — посреди лба, почти у переносицы…

Уилер напряг память, вспомнил, как свеча поднялась на уровень бледного лица.

— Действительно припоминаю, Матт… шишка… большая шишка…

— Боже, малыш, больше ни слова! Это слишком ужасно! — вскричал Карсон и отбросил клюшку далеко от себя.

И больше не сказав ни слова, поспешно выбежал из бара.

Уилер вернулся в Айлингтон. Он отыскал старые дома, но вместо трех насчитал всего два. Кондитерская и лавочка канцелярских товаров стояли плотно друг к другу. И между ними не было никакого магазинчика принадлежностей для гольфа. Уилер опросил местных жителей. Никто из опрошенных, как и механик, не знали о существовании третьего дома.

— Я уже двадцать лет работаю в квартале, — заявил почтальон, которого Уилер угостил отличным грогом, — и знаю не только каждый дом, но и каждый камень… Нет, такой лавчонки не существует!

Уилер не стал говорить об этом с Карсоном. Но однажды, оказавшись в клубе с лордом Эдвином Хоурдом, одним из известнейших ученых Великобритании, поведал ему о своем странном приключении.

Лорд Хоурд стал серьезным.

— История псевдо-призрака меня особо не интересует, — сказал он, — ибо ежедневно о них рассказывают сотни людей, но совсем иное дело дом. Полагаю, вы не очень разбираетесь в теории Эйнштейна?

— Менее, чем не очень, милорд. Скажем, ничего…

— Имена Фицджеральда-Лоренца и Эддингтона также ничего вам не говорят?

— Вы правы, — признал Уилер, слегка покраснев.

— В таком случае, мой дорогой, я потрачу свое время, рассказывая о гипергеометрии и вероятности четвертого измерения. А разгадка вашей тайны лежит именно в них.

Сожалею…

И Уилер отказался от возможности понять.

„Гольф-клуб Белых Орлов“ умирал, что называется, тихой смертью. На самом деле, она была совсем не тихой: фортуна отвернулась от главных защитников клуба; богатые соседи затеяли процесс, который клуб проиграл; полупрофессионалы, прикрываясь статусом любителей, нанесли урон его авторитету. Кроме того, в двенадцати милях от него, некий клуб аутсайдеров построил великолепное поле, благодаря неизвестно откуда взявшимся средствам, тогда как к старым полям протянулась беспощадная рука налогового управления. Часть поля превратилась в джунгли, а трава пошла проплешинами.

На клуб обрушилось истинное несчастье в три партии, которого так боялись ветераны.

Сидя в баре клуб-хауза, секретарь Уириттер молча набивал свою трубку. Он был один: бармен Джим только что распрощался с ним, ссылаясь на межреберную невралгию, но Уириттер знал, что он перешел в стан противника в двенадцати милях отсюда…

„А почему бы ему и не поступить так, — печально думал он, — если я вот уже полгода проедаю свои сбережения“.

И как бы нагнетая тоску, на целую неделю зарядил беспрерывный дождь; дождь упрямый, проливной, заливавший слишком низкие банкеры и расширяя водные препятствия.

Уириттер подошел к написанной от руки афише и сорвал ее — чемпионат графства, конечно, состоится… но на поле соседей.

На стене остался клочок бумаги. На нем большими буквами было начертано название клуба „Белые Орлы“. Ирония судьбы! Уже давно отважные белые орлы ходили ощипанными!..