Тройная игра. Книга 1 (СИ)

— Я ж говорю: почти. Все, как надо. Оно течет? Течет.

— Оно течет? — приподнял бровь Мэдлер.

— Оно течет, — показала большой палец Трейси.

— Держи, — кинула Вэлу пиджак Стеф.

— Парни, на выход! — орал Ник. — В чем наша фишка? Да, мы никогда не заставляем нас ждать! Вэлан, готов?

— А-а-га, — надев что-то типа фрака на голое тело, Мэдлер закатывал рукава.

— Вы ему с головой что-нибудь делать будете? — Фэридал негодующе развел руками.

— А что-то надо? — удивилась Трейси.

— А что, нет, что ли? — без толики сарказма интересовался Ник, нервно жуя жвачку. — Эл, беги занимай место за установкой! Твой выход первый!

Высоченный барабанщик зловеще улыбнулся, хлопнул в ладоши, сделал глубокий вдох и покинул раздевалку. Да, это была именно раздевалка, ведь концерт проходил на стадионе.

— Забей, все нормально у тебя с головой, — махнула рукой Трейси, все это время думая, что ей сделать с волосами солиста, который уже повесил на себе своего постоянного спутника — серебряный крест — и надел кожаные перчатки и браслеты.

— Огнеупорной хренью его намазали? — носился по комнате продюсер. — Все намазались?! Вы втроем респираторы не забудьте! И очки! А то спалите сетчатки к чертям! Вэлан... А, — Ник махнул рукой, — тебе ж уже и не нужно ничего... Одежда не загорится, и черт с тобой.

Спохватившись, Стефани и Трей стали опрыскивать на вампира.

Дерек, Нейман и Корвин напялили респираторы, глазами пожелали друг другу удачи, словно это был ритуал: обязательно поймать взгляд напарника и кивнуть. Они так делали перед каждым выходом, именно они втроем.

Вэлан широко улыбнулся, посмотрев на Милен, подмигнул, и грозная четверка в черном тяжелой поступью двинулась по широкому темному коридору из раздевалки, брякая металлическими примочками.

К выходу из помещения был пристроен узкий коридор, который вел к круглой сцене, установленной в самой середине стадиона. Ее диаметр был около десяти метров, а сам подиум имел двойное строение и мощный подъемный механизм.

Первая его часть — это медленно вращающийся вокруг своей оси центр, на котором восседал Алан с барабанной установкой. Вторая — кольцо вокруг центра, также медленно вращающееся, но в другую сторону. Механизм приходил в движение раз в шесть-семь минут. Это было нужно для того, чтобы зрители могли созерцать своих кумиров со всех сторон, чтобы не было так, что одна область зала общалась только со спиной ударника и, например, с гитаристом. Пять минут люди видят Дерека, следующие пять минут — Вэлана, и так далее. Во второй половине концерта части должны были поменять направления вращения.

На внешнем кольце по четырем сторонам света были припаяны петли, и рядом лежали цепи с ошейниками.

Парни встали каждый у своего места, которые обуславливали музыкальные принадлежности, на их шеи надели металлические оковы и повесили замки; карабины прицеплены к петлям. В случае внезапного нападения фаната сбежать было практически нереально. Так что в качестве дополнительной защиты, ну а также в развлекательных целях, вокруг сцены вращались два мощных металлических кольца.

В общем конструкция представляла собой нечто вроде “вечного двигателя” гигантского размера.

Оказавшись рядом с микрофоном, Вэлан понял, что безумно этому рад. Его личный вечный двигатель к этому времени уже колотился так, что хотелось взлететь в облака, обежать планету. Он снова почувствовал эту возбуждающую эйфорию, он был готов прыгнуть головой вперед в надвигающуюся Нирвану. Как?! Как он мог хотя бы подумать о том, чтобы бросить это?!

У механизма остались трое техников. Они плотно закрыли дверь, что вела из раздевалки, и машина пришла в движение, начав поднимать рок-звезд.

Алан стал отбивать ритм и быстрее всех остальных поехал наверх, сопровождаемый густым черным дымом. Услышав знакомую музыку, толпа на стадионе просто взорвалась ором приветствия, заглушая речитатив барабана, выезжавшего на поверхность, словно из преисподней. Стоило участнику команды полностью появиться на публике, как усилители врубили на полную мощь, и победа в битве громкости встала на сторону музыканта.

В это время второе кольцо подтянулось к сердцевине. Бутафорский скрип, искры якобы поврежденной проводки, раздирающие разнородную клубящуюся пелену выбили из толпы зрителей очередной оглушающий визг. Как только платформа встала на место, гитарист и басист запилили мелодию. Наимощнейшая звуковая волна вырвалась из расположенных по кругу конструкции концертных колонок, обдав воздухом фанатов в фан-зоне, располагавшейся в пяти метрах от сцены.

Та часть стадиона, что первая увидела солиста, в неистовстве завопила, выпучив ошалелые очи и хлынув однородной массой к сцене. Глаза фанатов готовы были вот-вот выпрыгнуть из орбит, голосовые связки — порваться в клочья. Первые ряды оказались ужасным образом сплющены, лес рук из фан-зоны перекочевал в одну строну, некоторые сразу же начали пытаться перелезть через ограждение, но уже готовая ко всему охрана удачно купировала любые поползновения в зону риска. К их задачам относилось в первую очередь предохранять людей от начавших хаотичное и медленное вращение вокруг сцены гигантских колец.

С благоговением и трепетом оглядев до упора заполненный стадион, включавший в себя в этот момент около восьмидесяти тысяч человек, Мэдлер сжал в руках микрофон, украшенный змеей из состаренного металла и обвитый настоящей колючей проволокой. Скульптура повторяла узор на спине солиста, только вместо микрофона на теле был меч.

Обычно Вэлан знал, за какие места стойки следует браться, чтобы не поранить руки, но в этот раз ему было совершенно плевать.

Самовлюбленно и зловеще улыбнувшись, вампир пустил по железу разгоряченную кровь. Легкий поклон залу, звон цепи поводка.

— Привет, Сан-Франциско! — четко, чисто, громко поприветствовал он зрителей и встретил ответную убойную реакцию, сквозящую безумием, любовью, фанатизмом и идолопоклонничеством. — Начнем шоу?!

— ДА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!

С этими словами музыка вырвалась на свободу. Тяжелые гитарные рифы и адовые звуки синтезатора вклинились между ударами барабанов. Кольца вокруг ускорили движение и вспыхнули ослепляющими стробоскопами. Черный дым продолжал валить из пола сцены.

По периметру стадиона раздались взрывы, осветив огнем неистовствующую публику, обдав людей жаром.

И вплетаясь в драные узоры индастриал-метала, голос солиста пронзил слух. С такой легкостью и громкостью Мэдлер еще никогда не скримил. Его голосовые связки и так были хоть куда, но возымев сверхъестественную силу, они бы сейчас переорали любого оперного выскочку.

Из глаз фанатиков в момент хлынули горькие слезы обожания и отчаяния, как только проникновенный приятный тембр их любимого голоса разлился в пространстве, сменяя скрим пением, надрывающимися криками и гроулом.

Господи, какое же это было блаженство! Стоять на сцене, быть тем, ради кого пришли все эти люди, сливаться воедино с этой громкой, тяжелой и сильной музыкой! Вести поток мелодии за собой, отдаваться происходящему абсолютно и без остатка... Быть Богом этого момента! И это тщеславно-творческое умопомрачение ощущалось особенно остро в данный момент, когда все происходящее великолепие было на гране краха.

Уйти со сцены? Нет, нет и нет! Это же настоящее предательство перед всеми этими людьми. Это предательство по отношению к себе, ко всему, чего добился.

Да это просто невозможно! Забыть? Оставить?

Мысленно посмеявшись над подобным возможным поворотом событий, Мэдлер отмахнулся от нелепейших размышлений и отдался переполнявшим его в данный момент чувствам и эмоциям, вырывавшимся наружу.

Сердечная мышца рвалась в бешеный пляс. Одурманенное экстазом сознание управляло движениями, заставляя прыгать, рваться на цепи, падать на колени.

Жестикуляция, мимика, все должно было играть на образ, участвовать в музыкальной агонии. Каждая деталь должна была взрывать души людей вокруг, чтобы после шоу внутри поклонников остался только пепел, чтобы все, кто видел это безумие, кто слышал эту музыкальную оргию хотел еще, чтобы вспоминал недели наперед, рыдал без своих кумиров и просто сходил с ума.