Чистилище

— Энрико Шрайбер, турист, — представился он. — Приехал только вчера и еще чувствую себя совсем чужим в этой прекрасной местности. Ах да, я тоже никого не жду.

— Вы выглядите и говорите, как итальянец, — заметила прекрасная незнакомка. — Но ваша фамилия Шрайбер звучит по-немецки, по-австрийски или, как мне кажется, по-швейцарски. Во всяком случае, не итальянская фамилия.

— Да, она, конечно, не итальянская. Я гражданин Германии, и мой отец был немцем. А вот мать была настоящей итальянкой. Она родом из этих мест. А с кем, простите, имею честь познакомиться? — Он протянул руку.

— Меня зовут Елена, я тоже туристка и тоже только вчера сюда приехала. Странная случайность, не правда ли?

— Невероятно счастливый и приятный случай, — ответил Энрико, пожав ей руку. — Значит, Елена, а как же дальше? Мюллер, Майер или Шмидт? Из Берлина или Гамбурга?

Она улыбнулась, улыбка была ей очень к лицу.

— Нет, не угадали. Меня зовут Елена Вида, я из Рима.

Энрико заказал капучино и, взяв с небольшой стойки свежий хлеб, ветчину и несколько кусочков дыни, жадно набросился на еду. Тем временем новая знакомая с интересом разглядывала его.

— Вы, наверное, приехали сюда, чтобы навестить семью своей матери? — спросила она.

— Насколько я знаю, здесь уже не осталось никого из семьи, по крайней мере, никого из действительно близких родственников. Но вы все равно почти угадали, Елена, я хочу взглянуть на деревню, откуда родом моя мать. Странно, но именно эта идея меня сейчас всецело и занимает.

— Почему же это странно?

— Потому что моя мать умерла месяц назад. Совершенно естественно, что ее родина должна была бы привлекать меня и раньше.

— Я совсем не нахожу это странным. Вы потеряли мать. Поэтому вполне нормально, что вы надеетесь здесь что-нибудь найти для себя.

— Вполне возможно! — задумчиво произнес Энрико и посмотрел сквозь большие окна на зеленые горные склоны, покрытые лесом. — Взрослый человек редко задумывается, что для него значат родители. Только когда их больше нет рядом, начинаешь понимать это.

— А раньше вы здесь не бывали? Даже со своей матерью?

Он покачал головой.

— Моя мать уехала отсюда, будучи еще очень молодой, и никогда больше не возвращалась, словно Германия стала ее новой родиной.

— По крайней мере, она научила вас прекрасно говорить по-итальянски.

Энрико расплылся в улыбке.

— Она плохо говорила по-немецки. Ей не удалось овладеть чужим для нее языком, и она все время общалась со мной на итальянском.

— А как называется деревня, откуда родом ваша мать?

— Это крошечное селение высоко в горах, Борго-Сан-Пьетро.

— Звучит заманчиво. Я должна тоже на него взглянуть.

— Но это же Тоскана! Разве вы не хотите посмотреть Флоренцию и Пизу, Сиену и Лукку?

— Все это мне уже знакомо, по-настоящему красивой мне кажется маленькая Лукка, которую я исходила вдоль и поперек. Но я не переношу толпу, когда туристы друг другу в давке оттаптывают ноги на улице. С таким успехом я могу гулять и по Риму. Нет, я сняла себе номер именно здесь, потому что хочу осмотреть маленькие горные деревушки. Они очень живописны. Я много читала о них в путеводителе, и меня они очень заинтересовали.

Энрико слегка замялся, но потом ответил:

— Тогда давайте, Елена, вместе разведаем горные окрестности Тосканы.

— Договорились! — Молодая женщина просияла от радости. — Но только при одном условии: вы непременно должны показать мне эту маленькую деревушку, откуда родом ваша мать. Повторите, как она называется?

— Борго-Сан-Пьетро.

— Да, точно, Борго-Сан-Пьетро.

По радио, которое орало на все кафе голосами Адриано Челентано и Дзуккеро, начались новости. Энрико заметил, что Елена вдруг сразу насторожилась.

«…Есть новости из Неаполя, где недавно созданная Святая церковь истинной веры организовала свою резиденцию. Как только что сообщил пресс-секретарь новой Церкви, сегодня в течение дня в должность вступит так называемый антипапа. Разумеется, мы будем вести трансляцию в прямом эфире с момента восшествия на папский престол кардинала Томаса Сальвати. В следующих выпусках новостей вы более подробно узнаете о расколе и о последних заявлениях новой Церкви.

Теперь о новостях спорта: оба римских футбольных клуба…»

— Кажется, эта тема вас очень интересует, Елена, — заметил Энрико.

— Я — католичка.

— Я тоже, и что?

— Наверное, вы правы, Энрико. Знаете, есть большая разница между словом «католик» в графе «вероисповедание» и настоящей верой в сердце. Меня все это очень интересует. Скажу даже больше, я опасаюсь последствий раскола. Расколотая Церковь — это слабая Церковь, а в наше время она обязательно должна быть сильной.

— Вы намекаете на то, что новый Папа — истинный?

— Совершенно верно. Папа Кустос. Мне нравится, как он собирается реформировать Церковь. Ему важна любая поддержка, которую он может получить. Это нехорошо, что именно сейчас ему пытаются ставить палки в колеса.

— Простите, Елена, но вам не кажется, что вы смотрите на ситуацию несколько однобоко? Вы, конечно, осведомлены о католической церкви лучше, чем я, но и я не мог не заметить, что раскол произошел именно из-за реформ. По-моему, Папа сам виноват в том, что ему ставят палки в колеса.

Елена вдруг стала серьезной, тень веселья слетела с ее лица. Она отодвинула поднос с остатками фруктового йогурта и сказала:

— Не обижайтесь на меня, Энрико, но из нашей прогулки по горам ничего не выйдет. Вы наверняка этого не поймете, но я проведу этот солнечный день в отеле перед телевизором. Коронацию антипапы я не могу пропустить.

Когда через час Энрико вошел в холл гостиницы, где стоял телевизор, то был удивлен, увидев собравшихся здесь людей. Он надеялся, что сможет уединиться с Еленой, но не принял во внимание тот факт, насколько глубоко итальянцы проникнуты религиозностью. Целые семьи сидели здесь, разбившись по группкам, и напряженно наблюдали за прямой трансляцией из Неаполя. На экране телевизора было видно большую церковь, вокруг которой толпились тысячи людей.

«…Вы видите собор в Неаполе, где через несколько минут будет избран антипапа, — говорил голос за кадром. — Здесь, в соборе, хранится кровь Сан-Дженнаро, и три дня назад, как всегда, 19 сентября, его кровь должна была стать жидкой. Так называемое «чудо крови». Если в этот день кровь становится жидкой, значит, все будет в порядке. Но если она жидкой не станет, грядут большие катастрофы. В этом году кровь жидкой не стала. Новая Церковь объясняет это преступными реформами Ватикана, которые прогневали Бога. А из Ватикана слышатся противоположные мнения: в этом году чуда не произошло из-за раскола Церкви и отступничества священников, находящихся на должностных постах Ватикана».

— А вы верите в «чудо крови», Елена? — шепотом спросил Энрико, когда подошел к ней. Она сидела в мягком кресле. Рядом с Еленой не было места, и Энрико сел прямо на пол по-турецки.

Елена взглянула на него, удивленно подняв брови:

— Вы здесь?

— Как видите.

— Но вы же хотели идти в горы!

— Вы тоже. Теперь мы оба поменяли наши планы. Давайте так: сегодня у нас будет телевизионный день, а завтра мы вместе отправимся на природу. Что вы об этом думаете?

— Я думаю, что это отличное предложение, — широко улыбнувшись, ответила она. Это очень понравилось Энрико.

Телерепортер, которого теперь показывали крупным планом, сообщал, что у новой Церкви веры, как ее теперь коротко называли, много приверженцев именно в Южной Италии. Большая часть неаполитанских католиков обратилась к новой Церкви веры. Репортер назвал это одной из причин, объясняющих, почему интронизация антипапы будет происходить в Неаполе.

Вдруг репортер смутился — видимо, через мини-наушник он получил какое-то важное сообщение. После небольшой паузы он продолжил: «Дамы и господа! Как мне только что сообщили, вскоре состоится первое официальное выступление антипапы. Сейчас мы включим нашу камеру у главного портала собора». Там, у центральных ворот, стоял мятежный кардинал, одетый в свою пурпурную мантию, и говорил: «Habemus papam! У нас есть Папа». Тут же распахнулись трое ворот, и из церкви в платьях старинного кроя, с оружием наперевес парадным шагом вышли алебардисты, чтобы оцепить небольшую площадку перед зданием.