Войны некромантов

следует забывать, что кое-кто уже прошел этим путем. Например, барон Вицлебен...

Дресслер ощутил внутри себя знакомую вибрацию – для него это была вибрация самой жизни. Как дуновение свежего ветра. Как полузабытый запах моря... Рейнхард не был полутрупом, как его зомби или монахи с иссушенными бедствием мозгами. У него появилась надежда. Это отразилось и на его потенции.

Внезапно он набросился на женщину, удовлетворяя многомесячный голод. Он взял ее, не раздевая, грязно и грубо, и все закончилось слишком быстро, но ему было плевать на это – она оставалась всего лишь безликим инструментом любви, живым фетишем в храме наслаждения, где зов пола становился воем двуногого зверя, прятавшегося под кожей Дресслера и в его эротических снах. «Хоть бы раз увидеть этого зверя! – думал Рейнхард. – Осознать его, слиться с ним полностью, научиться смотреть его глазами и скользить в джунглях подсознания так же легко, как это делает он...» Зверь и сам был этими джунглями... Вот с кем седьмой настоятель, не раздумывая, отправился бы в любое путешествие – со своим собственным темным двойником.

6

Имперский следователь Филипп Павлиди был огорчен. Он сидел в пустой приемной губернаторского дворца и от нечего делать тренировался, воссоздавая в памяти картинки прошлого. В пространстве еще оставались слабые, едва уловимые следы искажений, внесенных людьми и предметами. Надо было только уметь прочесть эти следы.

Господин следователь умел.

Например, он узнал, что на стене, над отсутствующим столом отсутствующего за ненадобностью секретаря когда-то висел портрет первого императора, и даже различал туманные контуры человеческой фигуры. А вот с секретарем уже было посложнее. Любое движение вносило неопределенность в воссоздаваемый облик. Вместо человека господин Павлиди мог узреть лишь размытое облако, в котором изредка возникало что-то похожее на руки...

Причин его неудовлетворенности было несколько. Во-первых, ему не нравился новый кандидат в губернаторы. Во-вторых, ему не нравилось это дело, в котором фигурировал зомби, а значит, риск и ответственность были слишком велики. После бесед со свидетелями следователь почувствовал, что ступил на скользкую почву, и это ощущение не проходило до сих пор. Напротив – с каждым часом оно усиливалось. И наконец, в-третьих, его, Павлиди, заставляли слишком долго ждать под дверью.

Поэтому, когда Рудольф появился на пороге своего кабинета, имперский следователь посмотрел на него хмуро и с явным осуждением. И наткнулся на вполне невинный ответный взгляд. Либо преемник фон Хаммерштайна был круглым идиотом, либо непоколебимо уверенным в себе человеком. Впрочем, Павлиди никогда не торопился с выводами, и это была одна из его сильных сторон.

Руди же увидел перед собой маленького лысого человечка, который вынюхивал что-то еще со дня погребения прежнего губернатора, прибыв на скорбное мероприятие со столичной делегацией. Заподозрить его можно было в чем угодно, только не в глупости. Глупцы не задерживались в Менгене...

Беседовать