Книга духов

Живя в городе, я потеряла Эдгара из виду, но теперь узнала, что он в Балтиморе и с ним обитает тетушка Клемм – это имя я запомнила, чтобы избегать тех, кто так зовется. Розали писала о восьмилетней девочке, кузине Клемм. И о бабушке, получавшей ту самую пенсию за генерала По, на которую все они существовали. Кроме того, в отчий дом возвратился непоседливый старший брат, Генри, которого Эдгар боготворил не меньше, чем Розали своего поэта… Постойте, Генри, должно быть, к тому времени уже умер. Да, когда мы поспешно проезжали Балтимор, Генри уже покоился в могиле; разве не известила меня об этом Розали в двух-трех сухих словах? Верно, и письмо это, написанное несколькими неделями ранее, было одно из тех трех, что лежали в одной пачке с сообщением об убийстве Мамы Венеры. Я прочла его не сразу, вопреки обыкновению тут же прочитывать новости от По и мгновенно забывать, так как меня интересовало только одно, держится ли Эдгар вдалеке от Джона Аллана. Если эти двое живут изолированно и не пишут друг другу язвительных писем – тем лучше. Однако, зная, что мой путь лежит в Балтимор, то есть через этот город, я стала перечитывать письма, следя за приключениями Эдгара и гадая, где обретается его матушка. Если бы Элайза Арнолд могла, она не преминула бы пройтись по Джеймс и полетать над Балтимором. Если это было так. Оставалось надеяться, что она слишком занята сыновьями – одним мертвым и одним на пути к смерти, – и ей не до меня.

Странно было вновь видеть над головой паруса. Собственно, я почувствовала себя как дома; морскую поездку я переносила много лучше, чем Элифалет, который представлялся как мистер Райан, только что соединившийся со мной узами брака. При малейшем волнении на море бедняга Эли зеленел, как пламя сальной свечи. А уж когда ветер крепчал… Достаточно сказать, что мой приятель не жаловался и держал язык за зубами, опасаясь, похоже, что, как только он откроет рот, оттуда, вместе со словами, выскочит… что-то совсем иное. Я бы против этого не возражала. Низко с моей стороны, но я гордилась своим превосходством и не скрывала этого от Эли. Он отвечал ругательствами, а я просила разрешения пересчитать оттенки зелени на его физиономии. Он улыбался, несмотря на дурноту, я смеялась (мне давно уже не случалось так веселиться) и благодарила его за то, что он составил мне компанию.

Но вот послышался крик: «Земля!» Я списала это на неопытность вестника, ведь мы еще только-только удалились от берега. Но верно, мы прибыли. Справа по борту виднелся Балтимор.

У меня на запястье, привязанный ремешком, висел кошелек с деньгами, что прислала Себастьяна и дала Герцогиня. Он был ручной работы, из Герцогининой коллекции, сшит из розового шелка, и внутрь она напихала банкноты и монеты, собранные девушками – милым сестринским сообществом, будь оно благословенно. Говоря короче, у нас было более чем достаточно денег, чтобы провести ночь в Балтиморе, а в Ричмонд выехать на рассвете. Эли на это охотно согласился; он уже достаточно напутешествовался и желал только твердой почвы под ногами, покоя и места, где отлежаться.

Порасспрашивав, мистер Райан вскоре нанял комнату в очень нарядном здании на углу Калвер и Лафайет-стрит, в близком соседстве с которым билось (и улавливалось слухом) самое сердце города, кипела деловая и прочая жизнь. Когда при мне впервые был упомянут этот отель, я вздрогнула. Большая надпись на вывеске читалась как проклятие: «Отель Барнума». Куда ни кинь, всюду он! Да, отелем владел тот самый Барнум, которому принадлежал обративший меня в бегство гермафродит. Но я слишком устала, чтобы возражать, и мы обосновались у Барнума. По отдельности, а вернее, вместе, но порознь. То есть мы притворялись супругами только до порога нашего номера. Долгий путь притупляет желания, а кроме того, мне предстояла миссия, главная суть которой была – убить ту, кого я любила. Кровь у меня в жилах замедлила ток.

Добавлю: Элифалет любил другую. И ее нельзя было предать – это поняла бы всякая ведьма и всякая просто умная женщина. В ночь моей инициации она одолжила мне Эли, но дальше – нет. Мы сделались как брат с сестрой. Так мне представлялось, хотя единственные брат с сестрой, каких я знала, были Эдгар и Розали, а у них ничему путному нельзя было научиться.

В ту ночь в отеле Барнума мы без стеснения разделись и улеглись в общую постель. И дремали до тех пор, пока стук в дубовую дверь не возвестил об обеде. Ели мы à deux [119] , прямо в кровати. Нам подали свежеиспеченный хлеб и очень питательный говяжий бульон. Затем мы принялись за фаршированного фазана, и Эли так ловко управлялся с ножом, что я подумала, а не приложил ли он руку к изготовлению чучел виверр. Я прикусила себе язык, а когда мы покончили с обедом, завела разговор о ближайшем будущем. Точнее, я говорила о прошлом, но целью было настоящее и будущее, и, присматриваясь к Эли (что ему можно сказать, что нельзя?), я разворачивала свою историю, как рыболов отпускает леску.

Насколько Элифалет привык к беседам о ведовстве? Об этом я могла только гадать, хотя он был сыном одной ведьмы и супругом другой. Что, если при упоминании выходцев с того света он поспешит домой, бросив меня на произвол судьбы? Он видел, как на меня подействовала ночная прогулка на кладбище Святого Иоанна, однако никто не рассказывал ему в ясных выражениях о моем альянсе со смертью, то есть я не рассказывала. И вот я стала излагать историю выборочно. Брат и сестра По – да, но не их матушка; печальная судьба Мамы Венеры, включая пожар, но не ее первая смерть и сделка, которую она, в подражание Фаусту, заключила с Элайзой Арнолд и тем продлила свое существование. О Селии я говорила немного, потому что все в Киприан-хаусе слышали мою полную исповедь.

– Этот Эдвин… – начал Эли.

– Эдгар, – поправила я.

– Этот Эдгар… нам нужно будет отыскать его в Балтиморе?

– Нет-нет. Мы здесь оказались случайно. Я не хочу видеть Эдгара По.

– Ты его боишься?

– Боюсь? Нет. Но от него лучше держаться подальше, с ним только и жди неприятностей. И еще Эдгар По знает о нашем побеге – Селии и моем.

– И больше никто?