Мясник (СИ)

На одном из листов Колодицкая составила нечто вроде схемы, и этот лист был самым страшным. Фамилии погибших в черных квадратиках, фамилии живых в зеленых кружочках, стрелочки, поясняющие надписи… Стрелочек было очень много — целая паутина — связи, знакомства, возможности, степень влияния на кого-то или что-то, они ныряли из квадратика в квадратик и иногда переплетались до такой степени, что Вите приходилось водить пальцем, чтобы разобраться, что к чему относится — схему Колодицкая, скорее всего, составляла прежде всего для себя. Так или иначе все стрелки сходились на трех зеленых кружочках — в одном стояла фамилия Александрова, в другом — Сотникова, нынешнего мэра Волжанска. В третьем, самом большом кружочке, на котором сходились абсолютно все стрелки, была жирно выписана фамилия Баскакова — уже в то время очень известного и богатого предпринимателя и мецената. Сейчас его положение, по сравнению с девяносто девятым годом, упрочилось еще больше, и многие отнюдь не шутили, говоря, что Волжанск принадлежит ему — Баскаков был именно, что называется, «владелец заводов, газет, пароходов». Хотя Вита большую часть времени и проводила в других городах, она примерно представляла себе ценность родного города. Волжанск — это стык речных и морских путей — Кавказ, север и центр России, Средняя Азия, Иран… Волжанск — это железнодорожный узел, и поезда идут в Дагестан, Казахстан, Азербайджан и на север и в центр России. Волжанск — это рыба, нефть, сера, газ, бумажная промышленность…Волжанск — это столица арбузов и помидор… Волжанск — это очень, очень лакомый кусок, и тот, кто им владеет…

В своей таблице Колодицкая расписала все настолько подробно, что даже Вита, человек совершенно посторонний в этом вопросе, довольно быстро разобралась что к чему. Фактически это была иллюстрация смены власти в городе. Все покойные так или иначе мешали деловым интересам Баскакова и вместе составляли тот круг людей, которые, можно сказать, и управляли городом и его ресурсами. Александров был их мэром. Сам по себе он, скорее всего, был Баскакову неинтересен, потому что как только не станет людей, поддерживавших Александрова, он рухнет. Кроме того, приближались выборы, и одним из кандидатов был некто Сотников, который, по утверждению Колодицкой, был напрямую связан с Баскаковым. Грубо говоря, предполагалось, что Сотников будет перчаткой, а Баскаков — рукой в этой перчатке. И только теперь Вита вспомнила, как один человек, знакомый Евгения, упомянул в разговоре, что Баскакова в его круге в шутку некоторые называют «Чернокнижником». Теперь смысл этого прозвища стал куда как яснее.

Над некоторыми квадратиками было написано «возможно промах», а стрелочки от них вели пунктирные. Фамилии ничего не говорили Вите, и она снова вернулась к записям: секретарши, охранник, инспектор из отдела писем в мэрии. Судя по рассуждениям Колодицкой, эти люди могли погибнуть случайно. Сюда же она отнесла двух молодых людей, неких Илья-сова и Молчанова, которые в разное время покончили с собой и при них тоже были найдены вскрытыми странные письма — одно адресованное в строительную фирму «Аркада», другое в мэрию. Колодицкая назвала их «курьерами» и заметила, что они, скорее всего, поплатились за собственное любопытство.

Но письма, письма!.. Что же с ними такое?! Просто ли это какая-то угроза, предупреждение или они играли роль орудия убийства. Но каким образом? Вита безуспешно искала ответ в записях Колодицкой и не находила его. Покойный редактор «Веги ТВ» производила впечатление очень изворотливой и умной женщины, но во всех ее рассуждениях, касавшихся писем, чувствовалась явная растерянность. Она сама ничего не понимала. Что такого могло быть в этих конвертах?! Бактерии? Какой-то яд? Летучий яд — ведь со всеми, кто брал письмо после, ничего не произошло. Вита вспомнила слова Виктории о том, что по просьбе Колодицкой вскрывала конверт и доставала из него письмо. Но ведь с Викторией тоже ничего не случилось. Или она врет? Зачем, какой смысл? А Колодицкая после ее ухода вдруг взяла и проломила себе голову.

Увидела, что с подругой все в порядке, и спокойно начала читать письмо, даже не подозревая… А ведь Виктория, по ее словам, письма не читала…

Вита сердито одернула себя. Разве письма могут убить? Бумага, чернильный разговор… разве это может убить?! И не просто убить, а заставить сделать это самому. Убить себя. Может, в письмах что-то зашифровано, может они как-то влияют на мозг, отдают некий приказ…

Язык — это не так уж просто, это живое существо, очень мудрое, очень восприимчивое и иногда даже очень опасное… но это уже, конечно, из области фантастики…

А Чистова тоже из области фантастики?

А с Чистовой вообще непонятно. Было или не было. Видела или не видела. Может, она заснула. Может, Чистова ввела ее в какой-нибудь транс.

Еще скажи заколдовала!

Но как же тогда? Как же свидетели? Все лгут? Невозможно. Может это действительно обычные самоубийства? Да в том-то и дело, что большинство из них необычные. А если судить по записям Колодицкой, так тем более. Кроме того, судя по тому, что говорила Виктория, Колодицкая — женщина достаточно здравомыслящая и материал собирала, исходя из реальных фактов. Она выполняла заказ Александрова, и Вите теперь уже никак не узнать, почему мэр обратился именно к ней. Судя по некоторым бумагам, Колодицкая собиралась запустить некий пробный шар — провести интервью с известным психологом на тему участившихся самоубийств среди состоятельных и влиятельных людей, но провести не самой, а поручить это кому-нибудь из журналистов и подать так, будто это целиком его идея, его материал, его вопросы. Для этого она собиралась дать ему почитать кое-что из бумаг и определить для него общий ракурс беседы, а потом посмотреть, что из этого получится. Интересно, успела ли она провести передачу или умерла раньше?

На фотографиях были запечатлены совершенно незнакомые Вите люди, какие-то встречи, застолья, и она равнодушно откладывала их в сторону одну за другой. На нескольких без труда узнавались Баскаков, а также Сотников, среди прочих людей на фотографии, вероятно, был и кое-кто из убиенных. Но никаких пояснений к фотографиям Вита не нашла, зато обнаружила среди бумаг раскадровку какой-то видеокассеты, где, среди прочих, стояли уже знакомые ей фамилии некоторых свидетелей. Посмотреть бы кассету — может, из нее она узнает что-то новое?

В любом случае, доказать что-то с помощью этой папки, конечно, нельзя. Можно удивить, заинтересовать, даже напугать, но не доказать. Интересно, что Александров собирался делать дальше — ведь папка предназначалась для него? Но Колодицкая — дама пробивная, ее связям можно было только позавидовать, и кто знает, что еще ей удалось бы выяснить в дальнейшем. Так что вычислив Анастасию Андреевну, ее тут же и хлопнули…

Да? А как?

Письма, письма… Что же в этих письмах, для чего они, как работают? Вита машинально взглянула на листы, исписанные красивым почерком, на бурые пятна на одном из них и нервно передернула плечами. Неожиданно ей пришло в голову, что Вадиму очень повезло, что он все еще жив.

Что же теперь делать? Проще и правильнее всего, когда вернется Семагин, просто уйти и забыть обо всем этом. Два года прошло, у власти Сотников и Баскаков, земля на могилах уже осела — к чему тревожить мертвых и себе могилу рыть? А как же Чистова? Жизнь, изломанная собственной самоуверенностью и чужой алчностью? Какие у нее были глаза, когда она ей обо всем рассказывала, сколько в них было боли. А письма ведут к Баскакову. Она обещала ей помочь… но как она поможет. Она никто. Она ни-чего тут не может сделать.

В коридоре лязгнул замок входной двери, и Вита, вздрогнув, потянулась к своей сумке, но тут же обозвала себя идиоткой и начала аккуратно складывать бумаги обратно в папку. Вскоре в комнату вошел Семагин, расстегнул «молнию» своей черной куртки и плюхнулся на диван, вытирая ладонью вспотевшее разгоряченное лицо.

— Ну, как, Риточка, разобралась? Понравились измышления Настасьи Андревны? Произвели впечатление? Вижу, что произвели, — он засмеялся, довольный. — Только ты смотри, сама не поведись, все это глупости, рассчитанные на легковерных и сдвинутых! Нормально да — присылают человеку письмо и он тут же р-раз! — и в окно. Наверное удобно, будь это правда. Ну как — будешь брать?