Страна Рождества

Потом он ее потащил. Она ползала, пока могла, потому что тогда было не так больно, но ему было все равно, больно ей или нет, и когда руки у нее отказали, он продолжал тащить ее за собой за волосы. Она с ужасом услышала, как кричит слово «пожалуйста».

Вик получила лишь смутное представление о подвале, который больше походил не на комнату, а на сплошной длинный коридор. Она заметила стиральную машину и сушилку; обнаженный женский манекен в противогазе; ухмыляющийся бюст Иисуса, приоткрывшего накидку, показывая сердце, выполненное со всеми анатомическими подробностями, а сторона его лица была подрумянена и покрыта волдырями, словно его держали в огне. Она слышала доносившийся откуда-то металлический гудящий звон. Он звучал беспрерывно.

Человек в Противогазе остановился в конце коридора, она услышала глухой стальной удар, и он отвел в сторону тяжелую железную дверь в пазу. Ее восприятие не поспевало за развитием событий. Часть ее была еще в коридоре и только заметила этого обгоревшего Иисуса. Другая ее часть была на кухне и видела стоящий на стуле помятый зеленый баллон, СЕВОФЛУРАН, ОГНЕОПАСНО. Часть ее была наверху у опаленных обломков Скинии Новой Американской Веры, держа в обеих руках камень и так сильно ударяя им по блестящему латунному замку, что высекались медные искры. Часть ее была в Нью-Гемпшире, стреляя сигарету у детектива Долтри, держа в ладони его латунную зажигалку, ту, на которой был изображен Попай.

Человек в Противогазе заставил ее пройти на коленях через паз, по-прежнему дергая ее за волосы. В другой руке он тащил зеленый баллон, СЕВОФЛУРАН. Баллон и производил этот звенящий звук — его основание негромко и непрерывно звякало, когда он тянул его по бетону. Он гудел, как тибетская молитвенная чаша, когда монах катает и катает молоток по священному блюду.

Когда она перебралась через паз, он сильно дернул ее вперед, и она опять оказалась на четвереньках. Он уперся ногой ей в зад и толкнул, и у нее подкосились руки.

Падая, она ударилась подбородком. Зубы у нее лязгнули, и с каждого предмета в комнате взвилась чернота — с лампы в углу, с койки, с умывальника, словно у каждого предмета мебели имелся тайный теневой двойник, и их можно было толкнуть и разбудить, испугать и заставить вспорхнуть, как стайку воробьев.

Мгновение эта стая теней угрожала обрушиться на нее. Она отогнала их криком. В комнате пахло старыми трубами, бетоном, нестиранным постельным бельем и изнасилованием.

Вик хотела встать, но трудно было даже оставаться в сознании. Она чувствовала, что эта дрожащая живая тьма готова развернуться и окутать ее целиком. Если сейчас она потеряет сознание, то, по крайней мере, не почувствует, как он ее насилует. Не почувствует, и как он ее убивает.

Дверь загремела и захлопнулась с серебристым клацаньем, реверберирующим в воздухе. Человек в Противогазе схватил ее за плечо, толкнул на спину. Шея у нее расслабленно повернулась, голова прокатилась по полу, стуча черепом по неровностям бетона. Он встал над ней на колени с прозрачной пластиковой маской в руке, контур которой соответствовал ее рту и носу. Человек в Противогазе ухватил ее за волосы и потянул голову, чтобы приладить маску к лицу. Затем он положил на маску руку и стал ее придерживать. Прозрачная пластиковая трубка уходила в баллон.

Она ударила по руке, прижимавшей маску к ее лицу, попыталась царапать его запястье, но на нем теперь были брезентовые садовые перчатки. Она не могла добраться до уязвимой плоти.

— Дыши глубже, — сказал он. — Почувствуешь себя лучше. Просто расслабься. День миновал, не стало больше света. Я бога застрелил из пистолета.

Одну руку он держал на маске. Другую протянул назад и повернул вентиль на баллоне. Она услышала шипение, почувствовала, как что-то прохладное дует ей в губы, и задохнулась от сахаринового порыва чего-то, что пахло пряниками.

Она схватила трубку, намотала ее на руку и дернула. Та сорвалась с вентиля с жестяным хлопком. Баллон шипел, извергая видимый поток белого пара. Человек в Противогазе оглянулся на зеленый металлический баллон, но вроде бы не возмутился.

— Примерно половина из них делает так же, — сказал он. — Мне это не нравится, потому что баллон расходуется зря, но если хочешь по-плохому, мы можем и по-плохому.

Он сорвал с ее лица пластиковую маску, бросил ее в угол. Она начала приподниматься на локтях, и он ударил ее кулаком в живот. Она согнулась пополам, обнимая ушибленное место, держа его крепко, как любимого человека. Она сделала большой судорожный вдох, а комната наполнилась одурманивающим газом, пахнущим пряниками.

Человек в Противогазе был низким — на полфута ниже, чем Вик, — и кряжистым, но, несмотря на это, двигался с ловкостью уличного артиста, парня, который может играть на банджо, прогуливаясь на ходулях. Он взял баллон в обе руки и потащил его к ней, наставляя на нее открытый вентиль. Газ выходил из конца вентиля белым потоком, который вскоре расходился, делаясь невидимым. Она вдохнула еще один глоток воздуха, у которого был вкус десерта. Вик по-крабьи пятилась назад, отталкиваясь от пола руками и ногами, волочась по нему задом. Она хотела задержать дыхание, но не могла этого сделать. Дрожащим мышцам требовался кислород.

— Ты куда? — спросил Бинг через противогаз. Он шел за ней с баллоном. — Здесь герметично. Куда бы ты ни двинулась, дышать тебе все равно придется. У меня в этом баллоне триста литров. Тремястами литрами я, милая, мог бы вырубить хоть целый шатер со слонами.

Он пнул ее по ступне, раздвигая ей ноги, затем толкнулся носком левой кроссовки ей в промежность. Она подавилась криком отвращения. Вик испытала краткое, но жгучее ощущение насилия. На миг ей захотелось, чтобы газ уже отключил ее, она не хотела чувствовать там его ногу, не хотела знать, что произойдет дальше.

— Сука, сука, спать ложись, — сказал Человек в Противогазе. — Буду трахать как ни в жисть. — Он снова захихикал.

Вик вжалась в угол, ударившись головой об оштукатуренную стену. Он продолжал надвигаться на нее, держа баллон, наполнявший комнату туманом. Севофлуран был белой дымкой, делавшей все предметы мягкими и размытыми по краям. На другой стороне комнаты стояла одна койка, но теперь их стало три, перекрывавших друг друга и наполовину скрытых за дымом. В густеющей дымке сам Человек в Противогазе разделился на двоих, которые потом снова соединились.

Пол медленно опрокидывался под ней, поворачивался, скользя, и в любой миг она могла повалиться на него, уносясь от реальности в бессознательное состояние. Она ударила по нему пятками, стараясь зацепиться, удержаться в углу комнаты. Вик затаивала дыхание, но легкие наполнялись не воздухом, но болью, и сердце у нее колотилось, как двигатель «Триумфа».

— Ты здесь, и это к лучшему! — горячечным от волнения голосом вскрикнул Человек в Противогазе. — Ты — мой второй шанс! Ты здесь, и теперь мистер Мэнкс вернется, и я смогу поехать в Страну Рождества! Ты здесь, и я наконец получу, что мне полагается!

В голове у нее быстро мелькали образы, словно игральные карты, тасуемые волшебником. Она снова была на заднем дворе, Долтри щелкал своей зажигалкой, не получая пламени, так что забрала ее у него, и синий огонек выпрыгнул из сопла с первой ее попытки. Она остановилась, чтобы взглянуть на картинку на боку зажигалки: Попай наносит удар с разворота, и это сопровождается звуковым эффектом, но каким именно, она не помнила. Потом ей увиделось предупреждение на боку баллона с севофлураном: ОГНЕОПАСНО. За этим последовала простая мысль, не изображение, но решение. Возьми его с собой. Убей эту дрянь.

Зажигалка — думала она — была у нее в правом кармане. Она начала в нем рыться, но это было подобно тому, как Мэгги лезла в свой бездонный мешочек с фишками «Эрудита»; это продолжалось целую вечность.

Человек в Противогазе стоял у ее ног, держа баллон обеими руками и целясь в нее вентилем сверху вниз. Она слышала, как баллон шептал ей длинную, смертельную команду умолкнуть, отныне и навсегда: «Ш-ш-ш».