Поезд следует в ад

Ради чего все эти хлопоты и унижения? Чтобы снова стать образцово-показательной дрессированной собачкой? Нет уж, хватит! Ей захотелось сделать нечто совсем другое — такое, чего она еще не делала никогда. На глаза попалась вчерашняя газета с объявлениями. Что ж там такого интересного было? Ах вот оно, аккуратно отчеркнутое красной ручкой «счастье оптом и в розницу». Смешное название для брачного агентства.

— А вот возьму и позвоню! — почему-то вслух сказала Оля, сунула в мойку кофейную чашку, подхватила газету и решительно направилась в комнату — к телефону.

Автоответчик ее несколько разочаровал. «Коммерческий директор господин Шарль де Виль…» Скорее всего, просто какая-то фирма, а вовсе не брачное агентство, как она думала вначале. Даже непонятно — работает сейчас эта странная контора или уже затонула в в мутных волнах кризиса, как многие другие. Например, та в которой Оля трудилась до сегодняшнего дня..

Что ж, факир был пьян, и фокус не удался. Первая атака захлебнулась, но это вовсе не повод падать духом. Вот Маргоша, например, точно не стала бы унывать. Не такой она была человек.

Стоп! А почему «была»? Ольга аж подскочила на месте, ужаленная новой мыслью. Давно, конечно, не общались, но почему бы не позвонить ей? И телефон должен быть где-то здесь, в старой записной книжке.

Минут через десять, перерыв кучу бумажек (мамины рецепты на лекарства… квитанции по квартплате… гарантийный талон к пылесосу, который давно не работает… Давно пора разобраться в этом бардаке!), Ольга нашла, наконец, потертый блокнотик в коричневой кожаной обложке. Так, а вот и Маргошин номер на букву «М». Она почему-то терпеть не могла, когда ее называли Ритой.

Трубку не брали очень долго. Пять гудков… десять… двенадцать… Наверное, дома нет или вообще куда-нибудь переехали — сколько лет-то прошло, вспомнить страшно!

Наконец, сонный голос ответил:

— Алло.

Ольга даже смутилась немного — позвонила-то явно не вовремя. Здравствуйте, я ваша тетя!

— Д-добрый день. — Надо же, и голос сел от волнения! Хотя чего бояться — непонятно. — А Маргариту можно услышать?

— Олек, ты, что ли? — Вялость и сонливость как рукой сняло, и Ольга сразу узнала подругу. — А я все думаю — куда пропала? Сто лет не виделись! Давай, рассказывай, как живешь, что поделываешь? Или нет. Давай лучше встретимся, поболтаем, посидим где-нибудь… Я же в Москве теперь редко бываю, ты меня случайно застала. Ой, такое расскажу! Подходи в кафе тебе удобно? Ну хорошо, пока, увидимся!

Положив трубку на рычаг, Ольга почувствовала, что улыбается. Маргоша совсем не изменилась — такая же шумная, жизнерадостная и готова спать до обеда, если только чрезвычайные обстоятельства не заставят подняться раньше. В институте она всегда опаздывала к первой паре.

Ольга заметно повеселела. Повидаться с Маргошей, выбраться в центр, в кафе посидеть… День обещал стать просто праздником! И, видит бог, она сильно в этом нуждалась.

Осталось только решить, что надеть. Костюм она отвергла сразу. Не хватает только и тут выглядеть серой офисной мышью. А что тогда? Юбку со свитером? Не то… Ольга решительно вывалила на диван все содержимое платяного шкафа. Ну просто гардероб старой девы — все серенькое, немаркое, как говорится, «простенько и со вкусом». Мама всегда критически оценивала ее наряды, и, когда она, поджав губы, роняла что-нибудь вроде «это же нескромно!» или «вызывающе!», Ольга всегда старалась вернуть «неподобающую» вещь в магазин или предложить кому-нибудь из подруг. А потом и сама привыкла, убедила себя, что ярко одеваются одни шалавы, а ей, приличной, достойной и неглупой молодой женщине, подходит неброская элегантность, и вообще, красивой должна быть в первую очередь душа.

В сад! Ничего не подходит!

Хотя… На антресолях должен лежать чемодан со шмотками, которые она зачем-то накупила в Турции, впервые в жизни оставшись без маминого присмотра. Тогда она не решилась все это носить, а сейчас, может, пригодится.

Оля принесла с балкона тяжеленную стремянку и, порывшись среди старых вещей (надо бы и здесь разобраться!), чихая от пыли, вытащила, наконец, злосчастный чемодан на свет божий.

Так… Шортики явно не подходят, чай, не лето уже. Ярко-зеленый сарафан в цветах тоже. А вот голубые джинсы-стрейч — вполне, померить только надо. И кофточка с вырезом «кармен» и открытыми плечами. Ох, хорошо, что мама меня не видит сейчас!

Напевая, она поспешно натянула непривычную одежду — да так и застыла перед большим зеркалом в шкафу. И это — я? Из зеркала на нее смотрела стройная, белокожая молодая женщина с большими удивленно-испуганными голубыми глазами. Длинные светло-русые волосы волной рассыпались по плечам. Тонкие руки и чуть торчащие ключицы придавали ей удивительно юный, незащищенный, даже трогательный вид. Ольга всю жизнь считала свою внешность обычной, а тут вдруг неожиданно залюбовалась собой.

Из дома она вышла в самом радостном настроении. Ей вообще сегодня везло — и маршрутка подошла сразу же, и в метро народу было немного. В кафе Оля сначала немного оробела — интерьер, выдержанный в сине-желтых тонах, мягкие диванчики, драпировки на окнах показались ей очень стильными, а разнообразные торты и пирожные, выставленные в застекленной и заботливо подсвеченной витрине, были, конечно, соблазнительны, но подавляли стоимостью. «Ничего, — утешила она себя, — просто выпью кофе, и все. Зато здесь красиво, и музыка играет, и диванчик такой удобный. Это когда же я в кафе в последний раз была? Давно, очень давно… Всегда не хватало то денег, то времени».

Она все еще рассматривала меню, прикидывая, на что может хватить скудной наличности, когда тяжелая входная дверь со стуком распахнулась и в кафе влетела запыхавшаяся Маргоша.

— Ну вас и пробки в Москве! Как черепаха ползла. А ты заказала уже что-нибудь? Пить хочу — умираю. Но мне в моем положении только сок можно, а ты не стесняйся. Здесь глинтвейн хороший делают, ты попробуй — вкусно! Продолжая трещать как сорока, она махнула пухлой рукой в кольцах, подзывая официанта.

— Кредитки принимаете? Хорошо. У меня «Мастеркард». Значит, сок свежевыжатый, глинтвейн, грушевый торт… Олек, ты есть что будешь? Не знаешь еще? Тогда два торта! И побыстрее, пожалуйста.

Когда мальчик-официант, высоко подпоясанный передником, принял заказ и отошел от столика, Маргоша устроилась поудобнее и вопросительно посмотрела на Олю:

— Ну, теперь рассказывай про свою жизнь. Вижу, все цветешь, все как девочка, не то что я!

Маргоша и вправду сильно поправилась, раздалась в бедрах, но, несмотря на это, была красива тяжелой и яркой южной красотой. Сильно загорелая, в белом брючном костюме, увешанная золотыми украшениями, на фоне осенней Москвы она смотрелась как райская птица на березе. Оля даже засмущалась немного от ее натиска.

— Да нечего особенно мне про себя рассказывать. Живу по-прежнему, бухгалтером работаю… То есть работала.

Маргоша всплеснула руками.

— Бухгалтером? Так это же здорово! Мой Янис в Москве собирается открывать свое представительство, так что нужен человек, чтобы в офисе сидел целый день — и за бухгалтера, и за секретаря, и за всех. Сама понимаешь, свой человек должен быть, надежный, я уж голову сломала, кого предложить, мне улетать скоро — а тут ты!

— Постой, постои. Ничего не поняла. Куда улетать? Кто такой Янис? И что у него за бизнес?

— Ах да, ты же не знаешь ничего! Я ведь замуж вышла! У меня мальчику четыре года, теперь вот, — она тронула свой живот, — девочку хочу. Три месяца уже. А Янис — это мой муж, он киприот, бизнес свой расширять собирается, решил в Москве открыть представительство. Я же прилетела зачем? Маму навестить и заодно подыскать хорошего человечка. А бизнес какой… Отгадай загадку — исконный кипрский бизнес, но не туризм. Поняла?

Ольга кивнула. Про кипрские офшоры она, конечно, знала. Кому же охота платить налоги! Тем более — теперь.

— Ну что, пойдешь? Зарплата пока не очень, конечно, — всего пятьсот долларов, но это только на первое время. Зато офис в центре, работы пока немного, а командировки такие ожидаются — никакого отпуска не надо!