Человек из машины

Андрей Тепляков

Человек из машины

1

Виктор включил вторую передачу и расслабился, откинувшись на спинку водительского кресла. Тяжелые, засыпанные снегом и грязью подмосковные дороги остались позади; предстояло проехать еще километр по поселку, и он дома. Редкие фонари вдоль улицы, которую жители Николина Болота, по привычке, называли «деревенской» с трудом разгоняли темноту, размазывая ее призрачными желтыми кругами. По сравнению с ними дальний свет автомобильных фар казался ярким, как солнце. Шел снег и снежинки мелькали перед стеклом, вспыхивая, словно искры костра всеми цветами спектра: от бело-голубого до красного. Машина медленно катилась, зажатая двумя глубокими колеями, проползая мимо покосившихся заборов из штакетника и темных силуэтов домов.

«Деревенская» улица предваряла собой новую часть поселка, застроенную современными каменными коттеджами; она была словно черный ход где-нибудь в трущобах, за которым скрывается блеск и великолепие дорого отеля. Эти коттеджи в три или четыре этажа скрывались за высокими кирпичными заборами, как-будто не хотели иметь с окружающим миром ничего общего. Так оно и было. За каждым забором существовал свой космос, своя вселенная, и им не было дела до того, что происходит за его пределами.

Людей на «деревенской» улице почти не было, и Виктора это немало удивляло. Когда бы он не проезжал здесь — рано утром, по дороге на работу или вечером, возвращаясь домой — она была пуста и погружена в темноту. Даже в окнах стареньких домов не было света, как будто обитатели покинули их давным-давно. Но это было не так, потому что, приходя сюда с сыном в выходные дни, Виктор с женой могли убедиться, что улица обитаема. Да — при свете дня. А, стоило только опуститься темноте, как она почти полностью вымирала. И никакого разумного объяснения этому не существовало.

«Нексия» подпрыгнула, наехав на «лежащего полицейского». Виктор переключился на первую передачу, и машина замедлила ход; она теперь почти ползла, раздвигая колесами глубокий снег. Смотреть вокруг было не на что, поэтому он стал перебирать в уме текущие проблемы. В первую очередь — няни. С ними просто фатально не везло. Его сыну Илье исполнилось два с половиной года, и за это время они с женой сменили уже четырех. И дело было не в том, что они не справлялись со своими обязанностями; вначале Виктор вообще не мог понять в чем дело. Они что-то лепетали про трудную дорогу, хотя еще неделю назад никаких проблем с ней не возникало. Не помогало даже обещание повысить оплату. Он долго ломал голову, пытаясь понять, что происходит, пока вдруг не сообразил — они боялись темноты. По условиям договора няня должна была приезжать к восьми утра и уходить в семь вечера. Пока дни были длинными никаких проблем не возникало. Но, как только темнота захватывала эти часы, начинались разговоры. О тяжелой дороге. И, что бы они не говорили, суть была одна — «мне страшно!». Вот такая мистика.

Им с женой это стоило многих нервов, и, в конце-концов, они сдались — выделили няне комнату в доме, в которой она могла оставаться на ночь. Не самое изящное решение, потому что теперь приходилось мириться с постоянным присутствием чужого человека, но другого выхода не было.

Машина снова подпрыгнула. Фары осветили стоящую на обочине большую собаку. Виктор не успел ее рассмотреть — в следующий момент он уже проехал мимо. Что-то в этой собаке показалось ему неправильным: то ли ее размер, то ли еще что. Он посмотрел в зеркало заднего обзора, но ничего не увидел — собака исчезла. «Наверное, забежала к себе во двор».

«Деревенская» улица закончилась, а вместе с ней и фонари. Виктор повернул налево и оказался зажатым между высокими заборами коттеджей. Отсюда до самого его дома не было ни одного источника света. Впрочем, это уже не имело значения — здешние обитатели передвигались исключительно на автомобилях, фары которых справлялись с темнотой намного лучше старых тусклых фонарей.

Машина медленно ползла вперед, продираясь сквозь метель и снег. До дома оставалось всего пара сотен метров. Если снегопад не прекратится, к утру от дороги не останется ничего, даже колеи. «Как же не удачно все складывается», — размышлял Виктор. — «Именно в тот день, когда я должен отдать машину в ремонт, поселок полностью занесет снегом. Как же я завтра пойду здесь пешком? Тут лыжи нужны. Или снегоступы».

Впереди забрезжил свет — няня включила фонари на участке. Толку от них было немного, но они, как маяк для мореплавателей, создавали ощущения дома — конец путешествия, вас ждет тихая гавань. Виктор свернул на занесенную снегом подъездную дорожку и остановился.

«Палио» жены на месте не было — наверное, стоит где-нибудь в пробке. Он открыл дверь и вылез их машины. Лицо обжег холодный ветер. Где-то в поселке выли собаки. Виктор ссутулился и, проваливаясь в глубоком снегу, пошел открывать ворота.

Заехав во двор, он запер машину и поднялся по ступеням. Здесь, под навесом, снега было гораздо меньше. Виктор улыбнулся, увидев около двери маленькие следы — это Илюшка с няней выходили чистить площадку у входа. Он повесил сумку на плечо и нажал на кнопку звонка, начиная ежевечерний ритуал под названием «папа вернулся с работы». Этот ритуал повторялся каждый вечер: Виктор звонил и заглядывал в окошко рядом с дверью, из которого была видна прихожая; через несколько секунд там вспыхивал свет и раздавался топот маленьких ножек: Илюшка бежал к окну посмотреть, кто пришел; Виктор корчил смешную рожу и махал рукой; «Папа!» — кричал Илюшка и бросался обратно в прихожую, чтобы поторопить няню; убедившись, что она идет в правильном направлении, он прятался за дверью, как научила его мама, чтобы не попасть в поток холодного воздуха с улицы; как только Виктор запирал замок, он выпрыгивал к нему с криком…

— Папа! — Илюшка выскочил из своего укрытия, как маленький чертенок и принялся бегать по прихожей.

— Привет, Илюха!

— Мама!

— Мама едет домой.

— Мама брррр! — закричал Илюшка и принялся показывать, как мама рулит.

— Правильно.

Илюшка переключился на папину сумку и стал расстегивать молнии.

— Как он? — спросил Виктор у няни, снимая куртку.

— Хорошо. Мы сегодня рисовали буквы «О» и «А».

Виктор кивнул. В свои два года Илья уже знал двадцать букв, но нарисовать мог только две. Они с женой шутили, что читать он научится раньше, чем говорить.

— Он какал?

— Да, после обеда.

— Отлично.

Он снял ботинки и придвинул их к батарее.

— Ия! — закричал Илюшка и бросился к нему. Виктор умиленно наблюдал, как сын схватил ботинки и стал запихивать их в маленькую этажерку, где стояла другая обувь. Действие сопровождалось сопением и пыхтением.

— Молодец! — сказал Виктор. — А теперь иди с няней и вымой ручки.

— Да! — крикнул Илюшка и побежал в ванну.

Время до девяти часов вечера пролетело незаметно. Илюшка с удовольствием послушал в очередной (сто первый или сто второй — Виктор точно не помнил) раз историю про волка и трех поросят, не забыв напоследок пожалеть бестолкового хищника, который в конце книжки падает в кастрюлю с кипящей водой, а затем переключился на метание мягких игрушек.

— Бух! — кричал он восхищенно, кидая в папу зеленого зайца. — Бух!

В девять вечера, преодолев традиционное сопротивление неугомонного чада, Виктор уложил его спать. Он посидел немного у детской кровати, слушая как быстрое дыхание ребенка переходит в чуть слышное посапывание. Где-то внизу хлопнула дверь — это вернулась жена. Виктор поцеловал сына, поправил сбившееся в сторону одеяло и вышел из комнаты.

Ольга была, как обычно, полна новостей, поток которых иссяк только к одиннадцати часам. Обсудив все насущные вопросы, она заявила, что не плохо бы отправиться на боковую, что и сделала немедленно в своей обычной стремительной манере. Виктор прошелся по первому этажу, выключая везде свет. Оставалось только запереть на ночь ворота, и на этом труды дневные можно было считать законченными.