Эхо забытых легенд (СИ)

Юрий Уленгов

Эхо забытых легенд

Огромное солнце лениво показало свою толстую морду из-за горизонта. Первые его посланцы устремились к берегу, то и дело игриво ныряя в волны. Легкий ветерок легонько шевелил ветви тропических деревьев, неся с собой свежесть и прохладу.

Утренний прибой, шипя, накатывал на белый песчаный пляж, будто раздумывая, стоит ли ему вообще этим заниматься. Бирюзовая прозрачная вода позволяла разглядеть каждый камушек на дне, не делая тайны из жизни своих обитателей.

Юркий краб выбрался из-под небольшого камня, и целеустремленно засеменил бочком. Пару раз откатывающиеся волны пытались увлечь его за собой, но он упрямо двигался к цели. Достигнув ее, краб несколько секунд двигался вокруг объекта своего внимания, как бы думая, с чего начать.

Наконец, падальщик решился, и вытянув клешню, вырвал небольшой кусок мяса из разорванного живота темноволосой девушки, лежащей ногами в волнах, лицом к восходящему солнцу. Неуклюже прижав к себе добычу, краб кинулся обратно в камни.

Солнце поднималось все выше, бесстрастно взирая на открывающуюся ему картину.

Сотни растерзанных трупов усеивали всю территорию пляжа еще вчера модного курорта. Обглоданные конечности, изуродованные лица, разорванные шеи — все говорило о том, что люди подверглись внезапному нападению целой стаи существ, с крепкими когтями и клыками. Хотя, если бы эти раны осмотрел кто-нибудь, хоть немного соображающий в медицине, он мог бы сказать, что следы зубов принадлежат самому опасному хищнику, высшему звену в пищевой цепочке — человеку.

По разгромленному пляжу, мимо разваленных, кое-где дымящихся стилизованных хижин, устало брел мужчина. Брел, стараясь смотреть под ноги, и вместе с тем — не видеть лиц тех, кого он сейчас так старательно обходил. В одной руке он держал пистолет, тускло поблескивающий на солнце, пальцы другой судорожно, до побелевших костяшек, сжимали рукоять мачете. Хотя человек был молод, волосы его были абсолютно седыми.

Пройдя мимо деревянного помоста, на котором вчера должен был зажигать популярный джаз-бэнд, он изменил траекторию движения. Ноги не держали его. Рухнув на землю, мужчина повозился немного, старясь усесться, облокотился спиной о ствол дерева, и зашарил рукой у пояса. Найдя, наконец, то, что искал, он одним движением скрутил пробку с фляги, и жадно присосался к ней. Острый кадык заходил туда-сюда под крепкой кожей, красные от недосыпа глаза слегка расширились, когда алкоголь обжег горло. Несколькими глотками он осушил флягу, и отбросил ее в сторону.

Достав из нагрудного кармана пачку «Мальборо», другой рукой дотянулся до зажигалки. Несколько раз крутнул колесико, хваленая «Зиппо» отказывалась зажигаться в дрожащих руках. Глубоко затянувшись, и выпустив густую струю дыма, человек поднял полные слез глаза к небу.

— Боже мой… Боже мой, что же мы натворили?

— Что тут написано? — Резким ударом ладони Жан прибил какую-то гадость, ползущую по шее, и вопросительно взглянул на Андрея. Русский не спешил отвечать, счищая рукой в перчатке землю с букв, высеченных на массивной каменной плите.

— Ты слышишь? Написано что там? — Джоунси, самый нервный и дерганный в группе, пихнул русского в плечо. Одетый в застиранный камуфляж, вечно жующий резинку, агрессивный Джоунси, не нравился Жану. Жан, не без оснований, полагал, что американец принимает наркотики. Еще на этапе формирования группы, Жан решил для себя, что постарается все время держать подозрительного янки в поле зрения, и по возможности, не пускать его себе за спину. Джоунси был невысоким, коренастым, с маленькой головой и внушительными буграми мышц. Образ отпетого головореза дополнял огромный, никелированный «кольт-питон», висящий на бедре Джоунси, и как уже довелось убедиться Жану, американец не особо раздумывает, перед тем, как пустить оружие в ход.

— Так что там, Эндрю? — Доктор Торнтон, второй американец в группе, тоже подошел ближе, и теперь заглядывал через плечо Андрею.

Жан на протяжении всей экспедиции терялся в догадках, что заставило культурного и интеллигентного Торнтона присоединиться к их команде авантюристов. Доктора легче было представить в институтской аудитории, с указкой в руках, терпеливо разъясняющего сложный момент туповатым студентам, чем в мексиканских джунглях, с мачете в руках прорубающегося сквозь кустарник, и остервенело отбивающегося от бесчисленных насекомых.

— Здесь написано, что на головы дерзнувших войти сюда падет тяжкое проклятие, бла-бла-бла, дух их омертвеет, но плоть останется жить, бла-бла-бла, еще несколько строчек со стандартными стращаниями мародеров, перемежаемые возгласами «Берегись!», и еще что-то на непонятном мне диалекте. Короче, стандартная средневековая хрень. Я видел десятки таких предупреждений. — Обратив, наконец, внимание на окружающий мир, разъяснил Андрей.

Двухметровый русский с внешностью профессионального спортсмена, и тремя образованиями был еще одним ходячим парадоксом в их колоритной компании. Неизвестно, какой список был длиннее — языков и диалектов, включая умершие, которыми владел русский, или статей, по которым его разыскивали в половине стран мира. Светловолосый и сероглазый Андрей очень нравился женщинам, и не носил ни ушанки, ни валенок, чем неимоверно расстраивал Джоунси. На первых порах американец, в попытках самоутвердиться, беспрестанно задирал русского, расспрашивая его, умеет ли он играть на балалайке «We are the champions», и сколько водки пьет его ручной медведь. Сначала это всех веселило, вскоре надоело, а спустя какое-то время начало злить. Невозмутимый русский в ответ на выпады Джоунси только усмехался, и подобно носорогу, продолжал ломиться сквозь джунгли. Так продолжалось до тех пор, пока янки не прошелся в сторону Сталина, Второй Мировой, и чего-то еще. Несколько расчетливых ударов под дых и по печени, плюс объяснение, что произойдет с «гребанным амером», если он не заткнется, произвели чудодейственный эффект. Джоунси отстал от русского, и все вздохнули с заметным облегчением.

— Эй, ну что там у вас? — над краем ямы показалось широкое черное лицо, обрамленное белыми дредами. Мармелад не распространялся, откуда он получил такую кличку, а остальным было, по большей части, плевать на это. Никто толком не понимал, какие обязанности в группе выполняет афроамериканец, но он мелькал то тут, то там, беспрестанно всем помогая и поднимая настроение беззлобными прибаутками, пер на себе двойной, а то и тройной груз, не гнушался любых поручений, и вскоре стало ясно, что без чернокожего растамана всем было бы гораздо сложнее.

— Мы нашли вход. — Поднял голову доктор Торнтон. — Зови мисс Мэри, и будем вскрывать.

Африканец широко улыбнулся, показал оттопыренный большой палец, и исчез.

— Обезьяна. — Зло сплюнул на землю Джоунси. Торнтон лишь неодобрительно взглянул на него, и осуждающе покачал головой. Затем его взгляд снова обратился к каменной плите. Их цель — за ней, и от того, не ошиблись ли они в прочтении старых манускриптов, скоро будет зависеть их будущее благосостояние.

Каменная плита со скрежетом отъехала в сторону. Жан выдохнул, и повернулся к остальным.

— Это оказалось несколько сложнее банковского сейфа. — Севшим голосом проговорил француз.

Мармелад фыркнул, русский широко улыбнулся, а гориллоподобный Джоунси лишь скривился.

— Я вообще не понимаю, зачем мы с собой тащим медвежатника. Рванули бы дверь, и всех дел. Сигнализация не сработает, копы не приедут. А так тащи его, еще и делись с ним…

— Джоунси, заткнись. Была бы в твоей обезьяньей голове хоть капля мозгов, ты бы так не говорил. — Тихий, мелодичный и слегка насмешливый голос подействовал на головореза, подобно удару кнута. Он как-то весь сразу сдулся и попытался стать как можно незаметнее. Между тем голос продолжал:

— Древние майя были очень изобретательными. Если бы ты просто взорвал дверь, то, в лучшем случае, мы бы ничего там не нашли бы, потому что пещеру просто завалило бы, а в худшем — мы сами куда-нибудь провалились, или еще что, не лишенное приятности. Но благодаря мсье Жану, мы имеем возможность спокойно войти и так же спокойно выйти, взяв то, что нам нужно. Спасибо, Жан.