Воин

Джим Батчер

ВОИН

Я присел возле Майкла и сказал:

— Я думаю, Вы в опасности.

Майкл Карпентер был большим, мускулистым мужчиной, хотя сейчас он выглядел наиболее худым за весь тот период, что мы были знакомы. Месяц в кровати и еще больше месяцев в палате интенсивной терапии превратили его только в тень прежнего, и он никогда не сможет вернуть себе всей мускулатуры. Но даже так, он выглядел крупнее и мускулистее, чем большинство мужчин вокруг. Его волосы и короткая борода цвета соли-с-перцем за эти дни стали больше похожи на соль.

Он улыбнулся мне. Это не изменилось. Может быть, только улыбка стала глубже и более непоколебимой.

— Опасности? — сказал он. — Небеса!

Я откинулся назад на старой деревянной открытой трибуне в парке, и хмуро посмотрел на него.

— Я серьезно.

Майкл прервался, чтобы выкрикнуть короткие слова поддержки второму бейсмену (или это была бейсперсона?) команды по софтболу в которой играла его дочь, Алисия. После чего он уселся обратно на скамью, сиденья которой были покрыты старой, растрескивавшейся чешуйками зеленой краской, что дисгармонировало с его бело-бледно-голубой футболкой, которая соответствовала цвету формы девушек на поле. На ней была написано «ТРЕНЕР» большими синими буквами.

— Я принес Меч. Он в заглохшей машине.

— Гарри, — сказал он невозмутимо, — Я в отставке. Вы знаете это.

— Конечно, — сказал я, потянувшись в карман плаща. — Я знаю это. Но плохие парни очевидно нет. — Я вытянул наружу концерт и вручил ему.

Майкл открыл его и изучил содержимое. Потом он вложил все обратно, положил конверт на скамью возле меня и поднялся. Он направился вниз к полю, тяжело опираясь на деревянную трость, которая теперь везде сопровождала его. Поврежденные нервы и тяжелая травма бедра, практически лишили подвижности одну ногу. Из-за этого его походка стала раскачивающейся, как у моряка. Еще я знал, что один из его честных, ясных глаз видел теперь намного хуже.

На поле объявили перерыв, и Майкл давал указания спокойным уверенным голосом, вызывая улыбки у его дочери и её команды. Они явно искренне веселились.

Ему это нравилось.

Я глянул вниз на конверт и отчетливо представил себе фотографии лежащие в нем. Было ясно, что все они сделаны профессионалом — Майкл, поднимающийся вдоль перил в церковь; Майкл, придерживающий дверь для своей жены, Черити; Майкл, ставящий большое ведро с софтболами в багажник семейного микроавтобуса Карпентеров; Майкл во время работы, одетый в желтую каску, показывающий вверх на незаконченное здание и беседующий с мужчиной рядом с ним.

Фотографии пришли в мой офис по почте. Без записки, без объяснений. Но их значение были безобразными и предельно четкими.

Мой друг, бывший Рыцарь Креста, был в опасности.

Примерно через пол часа, когда матч подошел к концу, Майкл поднялся назад ко мне на трибуну. Он постоял мгновенье, глядя на меня, прежде чем сказал:

— Меч ушел из моих рук. Я не могу поднять его снова — особенно для неправедных намерений. Я не хочу жить в страхе, Гарри.

— Может вы, хотя бы немного, поживете во внимании? — спросил я. — Хотя бы до тех пор, пока я не узнаю больше о том, что происходит?

— Я не думаю, что Он запланировал для меня смерть сейчас, — ответил он невозмутимо.

Это сложно описать, но когда Майкл начинает говорить о Всемогущем, он умудряется вставлять заглавные буквы в устную речи. И не спрашивайте меня, как именно.

— А что случилось с «Никто не знает свой день и час»? — спросил я.

Он криво мне улыбнулся.

— Вы выдергиваете цитату из контекста.

Я пожал плечами.

— Майкл. Я бы хотел поверить в любовь, которую Бог распространяет на каждого. Но я видел множество людей, которые пострадали, и ничем не заслужили этого. Я не хочу, чтобы вы стали одним из них.

— Я не боюсь, Гарри.

У меня на лице мелькнула недовольная гримаса. Я догадывался, что он может отреагировать, таким образом, и я намеревался играть грязно.

— А как насчет ваших детей, парень? Как насчет Черити? Если кто-то придет за вами, они не будут беспокоиться о том, что случится с людьми, которые рядом.

Выражение лица Майкла, было практически, невозмутимо до этого выстрела. Его лицо побледнело, и он посмотрел вдаль, отведя от меня взгляд.

— Что у Вас на уме? — спросил он через секунду.

— Я собираюсь спрятаться в засаде и притаиться, — ответил я. — Может быть, схватить нашего фотографа, прежде чем все станет хуже.

— Хочу ли я, чтобы вы сделали это? — спросил он.

— Итак. Да?

Он покачал головой и широко улыбнулся.

— Спасибо, Гарри. Тем не менее, нет. Спасибо. Я справлюсь.

Дом Майкла был аномально не похож на городскую постройку — милый большой старый дом, в колониальном стиле. Образ дополнялся изгородью из белого штакетника и заросшим деревьями двором. Он был красив своим тихим, непоколебимым притяжением, окруженный множеством других домов, но не один из них не выглядел так мило, уютно и чисто, как дом Майкла. Я знал, что он много трудился, чтобы придать дому такой вид. Может быть, это получилось просто так. Может быть, это было побочным эффектом визита архангела или кого-то похожего.

Или же все дело было в глазах того, кто смотрел.

Я, к сожалению, был абсолютно уверен, что у меня никогда не будет места, похожего на это.

Майкл посадил в свой белый пикап несколько девушек, чтобы подвезти их, так что поездка до его дома заняла немного больше времени, чем обычно. Когда мы подъезжали к его дому сумерки тяжело опустились на город. Я не делал никакого секрета из того, что следую за ним, но в любом случае, я не ехал впритык к его заднему бамперу, поэтому не думаю, что кто-то из них заметил мой потрепанный Фольксваген.

Майкл и Алисия вылезли из машины, и зашли в дом, пока я делал медленный круг вокруг их квартала, держа глаза широко открытыми. Когда я не заметил никаких невменяемых маньяков или стоящих наизготовку демонов с выпущенными когтями, я припарковался чуть ниже по улице и направился пешком к дому Майкла.

Это случилось молниеносно. Футбольный мяч подпрыгнул возле меня, маленькая особа бросилась за ним, и как только это случилось, я услышал очень близко хруст шин по асфальту позади меня. У меня длинные руки и это пригодилось. Я схватил ребенка, которому на вид было семь или восемь лет, буквально за пол секунды, прежде чем приближающаяся машина ударила мяч и отправила его в полет. Ноги девочки подлетели вверх над головой, когда я оторвал её от земли, и её туфли разминулась с решеткой радиатора буквально на шесть дюймов.

Машина (одна из этих новых экологических гибридов, часть времени использующих вместо бензина батарею), с бесшумным мотором ехала в полнейшей тишине с выключенными фарами. Водитель, молодой парень в костюме, болтал по мобильному телефону, держа его возле уха одной рукой. Он ничего не заметил. Когда машина достигла конца квартала, он включил фары.

Я повернулся, чтобы глянуть на ребенка, девочку с чернильно-черными волосами и розовой кожей, глядевшую на меня широко раскрытыми темными глазами. Её рот был испуганно приоткрыт. На щеке у неё зеленел синяк, которому была пара дней.

— Привет, — сказал я, стараясь быть таким дружелюбным, как только мог. У меня очень ограниченный лимит доверия. Высокий, сурово выглядевший мужчина в длинном черном плаще, которому нужно как минимум побриться, чтобы изменить это. — С тобой все в порядке?

Она медленно кивнула головой.

— У меня проблемы?

Я поставил её на землю.

— Не из-за меня. Но я слышал, что мамы могут начать волноваться о…

— Кортни! — раздался задыхающийся, испуганный голос, и женщина, которая, как я предположил, была мамой девочки, в спешке выскочила из ближайшего дома. Так же, как и у ребенка, у неё были темные волосы и очень красивая кожа. И у неё были точно такие же настороженные глаза. Она протянула руки к маленькой девочке и рывком, отодвинув ее к себе за спину, быстро окинула взглядом округу.