Удовольствие для двоих

Брайан Олдисс

Удовольствие для двоих

Ровно в половине восьмого я встал, подошел к окну и отдернул занавески. За окном — еще одно холодное лондонское утро. Мерзко.

Мисс Колгрэйв по-прежнему восседает на стуле, там, где я ее оставил. Я одернул задравшуюся на ней юбку — перед завтраком женское тело выглядит не очень аппетитно — и отправился на кухню. Налив себе чашку чаю и поставив вариться яйцо, я закурил. Первая утренняя сигарета всегда доставляет мне огромное удовольствие.

Завтракал я в спальне и, завтракая, внимательно рассматривал мисс Колгрэйв. В какой-то момент я даже встал, чтобы поправить ей шарфик на шее. Мисс Колгрэйв была не очень добропорядочной женщиной, и она заплатила за свои грехи. Но избавиться от нее теперь будет нелегко.

Прежде всего следовало бы завернуть се в одеяло, как я поступил с мисс Роббинс, но сделать это будет трудновато, поскольку одеял у меня почти не осталось, а настоящая зима еще впереди. Я подумал: какая жалость, что невозможно легализовать истребление таких бесполезных женщин, как мисс Колгрэйв и мисс Роббинс. В конце концов, такие женщины — позор нашего общества.

Какое-то время я раздумывал об одеяле, потом решил, что не мешало бы прогуляться, прежде чем что-нибудь предпринимать. А мисс Колгрэйв никуда не убежит.

Я вышел в коридор, запер комнату и начал спускаться по лестнице. На площадке первого этажа я встретил миссис Мичер, собирающуюся куда-то уходить. Это очень добродетельная маленькая женщина, и я ей явно нравлюсь. Хотя она довольно юная особа, я должен признать, что она не так любопытна, как некоторые.

— Доброе утро, мистер Крим, — сказала она. — Правда, оно не слишком-то приветливое, не так ли?

— Хорошо хоть дождя нет, миссис Мичер.

— Да, и на этом спасибо. Как ваша поясница?

Я потянул спину, пока тащил мисс Роббинс в подвал, и боли периодически беспокоили меня.

— Сегодня получше. Как говорит Святой Отец, каждый должен нести свой крест. А как ваш ревматизм, миссис Мичер?

— Вы знаете, эти лестницы… Я полночи не могла уснуть. Но мы не должны роптать, не так ли, мистер Крим?

— Да, от этого мало прока.

— Вам тоже не спится, мистер Крим? Я слышала этой ночью, как вы ходили по комнате, и еще доносились какие-то приглушенные удары. Я была сильно взволнована.

Миссис Мичер очень добродетельная женщина, вдова, но все женщины одинаковы. Они любопытны, и им совсем не свойственны замкнутость и одиночество, как это часто бывает с мужчинами. И этот их недостаток надо безжалостно искоренять. Однако я был, как обычно, вежлив и объяснил, что делал гимнастику с целью размять поясницу. Что-то заставило меня добавить:

— Миссис Мичер, нет ли у вас лишнего одеяла, которое вы могли бы одолжить мне?

Она выглядела немного удивленной и вертела в руках шляпку. Это раздражало меня.

— Кажется, есть одно, где-то в шкафу, — сказала она. — Я, пожалуй, могла бы одолжить его, но сейчас я тороплюсь. Вот если бы вы смогли зайти ко мне попозже. Попили бы чаю, если, конечно, вы не против.

— Это было бы замечательно, миссис Мичер.

— Да, это было бы замечательно. Я считаю, что каждый человек должен заниматься своим делом, но в то же время надо жить по-добрососедски, не так ли? Конечно, когда соседи — люди порядочные.

— Вы совершенно правы, миссис Мичер.

Она нацепила шляпку.

— Тогда в полпятого. Я уважаю мужчин, которые не пьют, мистер Крим — не таких, как этот ужасный мистер Лоуренс, тот, что недавно въехал на первый этаж.

— Пивные — это порождение дьявола, миссис Мичер. Мама часто говорила мне об этом, и ее слова я никогда не забуду.

Она пошла вниз. Я отправился следом, размышляя о том, что это совсем неплохая идея пригласить се на чашечку чаю — когда я приберу комнату, конечно.

Я успел добраться только до темного холла, когда миссис Мичер выскочила на улицу. Здесь что-нибудь можно увидеть только при включенной лампочке, но она перегорела, а наш домовладелец не удосужился заменить ее. Он скверный человек; его интересуют только деньги. Таких людей я презираю.

— Крим!

Открылась дверь, и появился Лоуренс. Это полный мужчина, обычно расхаживающий по этажу в домашних тапочках и в рубашке с короткими рукавами. Я же не позволяю себе появляться на людях, не надев жилета. Нечистоплотность в одежде — нечистоплотность в поступках.

— Доброе утро, мистер Лоуренс, — сказал я, пытаясь удержать его на расстоянии.

— Послушайте, Крим. Я хочу спросить. Это Флосси Мичер только что вышла отсюда?

— В этом доме, по моим сведениям, больше женщин не живет.

— А та шлюшка, которую вы тащили к себе в комнату прошлой ночью? Я видел се!

Обвинение, брошенное этим хамом в том, что я, словно какой-нибудь мелкий соблазнитель, вожу к себе женщин, страшно рассердило меня. Но он уже продолжал:

— Зайдем на минутку ко мне. Вы могли бы мне кое в чем помочь.

— Я занятой человек, мистер Лоуренс.

— Ну, я надеюсь, не настолько занятой, чтобы не помочь приятелю. Я знаю, вы старые друзья с Флосси Мичер. И вы, конечно, не хотели бы, чтобы она узнала об этих женщинах.

В его словах была доля правды. Не испытывая особого интереса к миссис Мичер, я все-таки не желал пасть в ее глазах и поэтому принял приглашение Лоуренса.

Маленькая неприбранная комната — мятая постель, стулья, с гол, заставленный пивными и молочными бутылками, на полу — куча грязного белья. Больше в комнате почти ничего не было. Очевидно жилец ведет богемный образ жизни. Мне такой образ жизни глубоко неприятен; родители всегда учили меня быть аккуратным во всем. что бы я ни делал. Лоуренс предложил сигарету.

— У меня свои, спасибо, — сказал я. По возможности я стараюсь избегать чужих микробов. Мы закурили — я снизошел до того, чтобы прикурить от его спички, — и он произнес:

— Флосси Мичер невысокого мнения обо мне, не так ли?

— Мне не известно, что она о вас думает.

— О нет. Тебе все известно! Я слышал, как в разговоре с тобой она говорила, что я грязный ублюдок. Приоткрыв дверь, я стоял здесь и слышал каждое ваше слово.

— Мистер Лоуренс, миссис Мичер никогда не сквернословит.

— Да брось, приятель. Кого ты из себя строишь?

Здесь мне пришла в голову превосходная идея; при случае я могу быстро соображать. Мне пришло в голову, что после истории с мисс Колгрэйв, вероятно, в дальнейшем могут возникнуть тс же трудности, и сейчас надо постараться извлечь из этой встречи хоть какую-нибудь выгоду для себя.

— Я, собственно, спустился, мистер Лоуренс, чтобы спросить, не могли бы вы одолжить мне одеяло. Ночи становятся холодными.

Это привело его в замешательство. Он сидел с открытым ртом и выглядел чрезвычайно глупо. Я никогда не открываю рот так широко. хотя мои зубы куда более привлекательны нежели его.

— Я могу дать одеяло, — сказал он наконец. — Но сначала я намерен расспросить тебя о Флосси Мичер.

— Буду рад рассказать все, что знаю.

— Так вот как! Ты странный малый, Крим, и я не ошибусь, если… Ладно, скажи мне тогда вот что: ее муж, Том Мичер, он умер?

— Мне кажется, что ее муж умер еще до того, как она переехала сюда, на Институтскую площадь.

— Вот что! Бедняга Том. От чего же?

— Миссис Мичер говорила, что от пневмонии.

— Понимаю. Я знавал Тома Мичера. Мы при случае пропускали кружку—другую пива вместе, когда я еще работал в Уолтемстоу. Он тогда был каменщиком, как и я.

Я подумал, что его огрубевшие мозолистые руки как раз похожи на руки каменщика. Я дал ему понять, что готов получить одеяло и уйти.

— Не так быстро. Садись. Попьем пивка, как цивилизованные люди.

— Спасибо, но в мое представление о цивилизованных людях не входит пиво. И, естественно, я его не пью.

— Парень, да ты настоящий сноб.

— Нет. Просто у меня есть определенные принципы. Вот и все.

— Принципы… Хорошо. — Он пожал плечами и продолжил. — Расскажи мне побольше о Флосси. Она женщина строгих правил, да?