Расколотый Мир

— Вот он. На кровати в дальнем углу.

— Кридмур, здесъ есть другие, они вооружены и не спят.

— Да, я их слышу. Ну, что ж...

— Они знают, что мы здесъ. Они слышат, что мы говорим.

Кридмур развернулся, сжимая Ствол в вытянутой руке, и вгляделся во тьму позади него. Но уже в следующую секунду вскрикнул от злости и прикрыл рукой пульсирующие глаза — комнату внезапно озарил ослепительный свет. То был не газовый свет, не свет костра, а холодный, белый свет жутких машин Линии.

Он поморгал, пытаясь унять резь в глазах. Черные силуэты превратились в три — нет, в четыре фигуры, которые наблюдали за ним из дальнего конца длинной комнаты, футах в тридцати от него, наставив на него ружья, словно пальцы, обвиняющие Крид-мура в преступлении. Ружья и сияющие ручные фонари. Ноздри Кридмура раздулись, будто стараясь подменить слабеющие глаза. Что бы эти люди ни держали в руках, Линией от них не пахло. Но он вдруг рассвирепел, и ему стало все равно. Они окружили его, захотели поймать в ловушку...

Кридмур поднял Ствол. Косматый человек в длинном фраке, что стоял в центре шеренги, опираясь левой рукою на трость, поднял правую кисть. На лице его — сером, одутловатом, рябом и морщинистом — лоснился след большого ожога. Человек был стар, но свиреп. Кридмур увидел, как напряглись тонкие пальцы, сжимавшие палку, когда косматый поднял правую руку. Открыв изуродованный шрамами рот, старик сказал:

— Стой! Убьешь меня — погибнут все.

На миг застыв, Кридмур заметил, что чертов старик сжимаетв пальцах очередную мерзкую игрушку Линии. Если Кридмур не ошибается насчет изящных молоточков, пластин, тарелочек и камер проклятого устройства, в руках у косматого — бомба.

Охрана задержала Лив в тридцати ярдах от дома президента. Сильные руки в мехах вдруг протянулись из тени, схватили ее и зажали рот.

Они много лет укрывались в холмах от Линии и Стволов, подумала Лив, — ну конечно же они умеют прятаться и знают, как наносить удар из тени.

Один из охранников наклонился к ее плечу. Его борода царапала Лив лицо, у него дурно пахло изо рта.

— Что вам здесь нужно? — прошептал он.

Она ответила, также шепотом:

— Линия здесь! В часе ходьбы отсюда. Я пришла, чтобы предупредить президента.

— Откуда вам это известно?

— Вы должны эвакуировать население. По крайней мере, детей. Вы должны спасти Генерала. Вы должны...

— Идемте с нами.

Заложив руки за спину, Лаури наблюдал, как молодой рядовой Карр лезет на дерево. Очень неуклюже. Карр пыхтел, тяжело дышал и ругался. Рядовые Карпентер, Даггер и еще какой-то солдат улюлюкали и свистели, подбадривая его:

— Давай же, Карр! Выше, выше!

Нога Карра соскользнула с ветки, и он едва не упал, но в последний момент успел плотно прижаться скулой к стволу и в отчаянии уцепиться за листья. Он закричал.

— Только не свались! — крикнул Лаури. — Не смей падать, Карр!

— Нет, сэр. Нет, сэр. Спасибо, сэр. Нет, сэр...

— У тебя единственный исправный телескоп, Карр. Не вздумай упасть!

Выполняя свой долг, Карр лез выше и выше, растворяясь в листве, пока его голос стало почти не слышно. Наконец он добрался до самой высокой ветки и растянулся на ней, обхватив ее правой рукой. Левую же руку он медленно протянул к поясу и достал ценный телескоп. Осторожно растянул его одной рукой, отчего ветка затряслась, роняя листья, и навел прибор на Новый Замысел.

Солдаты ждали. В отряде царило приподнятое настроение. У линейных снова появились цель и реальный враг; теперь они стояли прямее, держали ухо востро и больше не помышляли о предательстве. Они тщательно, снова и снова перепроверяли свое оружие, хотя большинство соглашались с младшим офицером Миллзом в том, что их враги «уже трупы». Никто не верил, что Новый Замысел окажет им серьезное сопротивление.

Утром Лаури подумал, что теперь, когда Тернстрем с Кольером погибли, а Гаудж дезертировал и так далее, он наверняка остался самым старшим в дивизионе. И уж точно единственным, кому доводилось сражаться с Республикой; в блэккэпской битве он, конечно, воевал совсем мальчишкой, но был смышленым, достаточно смышленым, чтобы выжить там, где гибли тысячи, и он понимал, что, хотя солдаты Республики много говорят о чести, достоинстве и добродетели, сражаются они грязно, подло и коварно...

Лаури схватил пленника за ворот рубахи из шкур и дернул, веля ему встать. Мальчика звали Хэйворт.

— Хватит хныкать, парень. Скажи еще раз, сколько у них пушек?

— Мистер президент, Линия... — начала было Лив.

— Да, мэм. Мы в курсе.

Хобарт сидел за письменным столом. Глаза у него покраснели, лицо перекосилось от напряжения и усталости. Одет он был в старую, потертую и залатанную ночную рубаху с колпаком и закутан в старое одеяло. Вытащив руку из-под одеяла, он взял кружку отвратительного кофе из древесной коры с кореньями, какой варили в Новом Замысле. Он давно не спал, но его усталые глаза светились от возбуждения.

— Мы знаем, мэм. Знаем. Неужели вы думаете, что за все эти годы, что мы укрываемся от Линии, мы ничего не узнали о войне? Вы считаете, что мы все забыли? Что мы настолько отошли от добродетели наших отцов?

— Но...

— У нас есть разведчики и связисты. Мы знаем эти леса. К сожалению, судя по рапортам, они держат пленника. — Он покачал головой. — Скажите, мэм, а откуда вы узнали, что Линия близко?

— Кридмур здесь, сэр. Он сказал мне об этом. Вы должны...

— Кридмур?

Помощник наклонился к уху президента и пробормотал:

— Агент Стволов.

— Да! — выпалил Хорбарт. — Да, я знаю. Впрочем, какая разница, как его зовут? Они животные. Хуже собак. Собака откликается на имя, в отличии от змеи или крысы. Не много ли чести называть их по именам?

— Сэр, -— сказала Лив, — он здесь. Прошел мимо вашей охраны.

— С этим мы разберемся. Он хочет, чтобы мы знали, что Линия близко? Хочет, чтобы мы сразились с ней за него, так?

— Не знаю... Не знаю, зачем он сообщил мне об этом. Но сказал, что считает своим долгом предупредить меня. Сэр, вы должны эвакуировать город.

— Так советует Кридмур, да?

— Так советую я, господин президент. Кридмур собирается похитить Генерала, и вы еще можете его остановить...

— Мы знаем, что делать с Кридмуром.

— Вы слишком долго пробыли здесь и забыли, на что способны Стволы и Линия. Хобарт, вы должны спасти то, что можете...

Он наклонился вперед и посмотрел ей прямо в глаза

— Я ждал этого дня с тех пор, как занял эту должность, — произнес он сухо и крайне спокойно. — Все мои предшественники ждали этого дня. У меня с ними свои разногласия, но в одном мы все солидарны: в Новом Замысле не найдется ни одного человека, который не ждал бы скорейшего возвращения во внешний мир. Но сегодня внешний мир сам пришел к нам. Мы воспитывали наших юношей и девушек так, чтобы в этот день они оказались сильны. Сегодня, мэм, нам предстоит испытание. Сегодня мы покажем, что достойны наших отцов. Покажем, что готовы вернуться в мир и возродить великое государство.

— Вы должны спасти Генерала. Кридмур...

— Генерал в полной безопасности.

— Нужно эвакуировать его! Приставьте к нему десятерых человек, пусть бегут в лес. Я пойду с ними и...

— Нет. Кроме всего прочего, это плохо скажется на всеобщем боевом духе. Ему лучше остаться здесь и наблюдать за нашей победой.

— Вы глупец, Хобарт. Недальновидное напыщенное чудовище. Вам предстоит не славная победа, а еще одна бессмысленная бойня, каких в истории было достаточно. Эвакуируйте хотя бы женщин и детей. Линия здесь не затем, чтобы завоевать вас или изгнать отсюда О вас забыли! Если вы позволите женщинам и детям укрыться среди дубов, их не тронут, и вы сможете отстроить заново...

— Нет. Нет, мадам. Нет. В этот раз мы не станем отступать. Искра добродетели и мужества жива в нас. Мы примем бой.

— Вы забыли о порядках покинутого вами мира. Добродетель вас не спасет — вы забыли, каким оружием владеют они.