Даймон

не успел.

В метро спускаться не пришлось. Рядом Профессорова квартира — десять минут ходу от автовокзала. А как в дверь знакомую позвонил, так и началась ещё одна жизнь, самая интересная. Как в романе: копалась Ева в компьютере, пароли папины вскрывала.

Нашла.

Непонятно что пока, но, кажется, «именно то». Ещё одна программа, настоящая. Ева даже взглянуть не дала. Как успел догадаться Алёша — ещё одна картинка. Не просто картинка, понятно, нечто сложное, огоньками мигающее. «Именно то», что верным курсом между облаков направляет.

— Игорь! Неужели ты не понимаешь? Десант, «Опир»… Политики вами в шахматы играют! В шашки — в «Чапаева», в вышибалочку!

— Нет, Алексей. Пытаются, конечно, но мы не позволим. Видал, чего творится? Из Киева ребята приехали, рассказывают. Кто бы на выборах не победил, проигравшие не смирятся, людей на улицу погонят. Под пули! Вот тогда мы, Десант, и понадобимся.

— Игорь, о чем ты? Какие к черту пули?

…То ли дело напалм! Просто — и красиво, как детской песенке. «Гори, гори ясно, чтобы не погасло…» Не гаснет. Проверено!

— Самые настоящие, Алексей. Думаешь, зачем в стране подполье создавать? Именно на такой случай. Начинать следует не когда петух в… в ухо реально клюнет, а прямо сейчас. Север… Семён — молодец! Ты знаешь…

— Нет! Не знаю, Игорь. И знать не хочу.

И ещё одна жизнь — та, что с Варей. Но тут полный аврал. Ни разобраться, не выбраться. Сегодня она снова к хачу пойдёт…

В бетон, в бетон, в бетон!..

— А зачем прятаться, Игорь? Почему бы самого Профессора не спросить? Расскажет, объяснит.

— Ага. Ты его, Алексей, ещё не знаешь.
* * *

Не стал спорить Алёша с Хорстом Die Fahne Hoch. Зачем? Всегда полезно кое о чем умолчать. Пригодится — вроде запасного магазина. Многое о Профессоре узнать не довелось, но и малое интересным бывает. Хорошая вещь — Интернет. Перешерстил Алексей все, что об институте Монро нашлось, и на русском, и на нерусском. И о Профессоре — тоже. На первый взгляд ничего странного: родился, учился, защитился. В списке публикаций — все про секты и про «кризисные культы». Но с Миллениума совсем иные статьи пошли. Про эвереттику, скажем, или про Джека Саргати. Алёша даже не представлял, что это такое, с чем едят. Ничего, узнал. И про Хью Эверетта с теорией «многомирья», и про Джека Саргати, изобретателя Q — реальности, и даже про облака, между которых довелось побывать. Не до самого донышка, но кое-что сообразить сумел.

А когда сообразил, понял, что может быть за белыми облаками, тогда и подумалось. Эту бы жизнь главной сделат! Все остальное — чепуха, мелочь, дешёвка. Даже канистра с напалмом.

Хотя… Одно другому не помешает.

Жаль, Профессор не доверяет. Может, попробовать, переговорить? Без Евы, без Игоря, самому? Вдруг?
* * *

— Die Strasse frei den braunen Batallionen die Strasse frei dem Sturmabteilungsmann…

— Женя, Женя! Что случилось!

— Es schau’n auf’s Hakenkreuz voll Hoffnung schon Millionen der Tag fuer Freiheit und fuer Brot bricht an.

— Женя!