Психадж (СИ)

— Да, вашего мужа сейчас оперируют. Операция только началась, обещает быть сложной и закончится нескоро. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, все будет хорошо. Позвоните еще утром, а сейчас, извините, я ничего определенного вам сказать не могу.

— Как утром?! — возмутилась Людмила. — Да я до утра с ума сойду!

— С ума сходить не надо, возьмите себя в руки, а лучше примите что-нибудь успокаивающее: вам надо отдохнуть… Если хотите, оставьте мне ваш телефон, и я, как только операция закончится, позвоню вам.

— Хорошо, спасибо, — Людмила продиктовала номер. — Скажите, а как он? В каком состоянии?

— Состояние тяжелое, но операцию проводит опытнейший хирург профессор Яковлев, и я вам обещаю, что он сделает все возможное для спасения вашего супруга. А вы не переживайте и ждите моего звонка.

Операционная сестра бросила трубку на рычаг, тяжело вздохнула и сказала кому-то, находящемуся в соседней комнате:

— Ну, сколько раз я говорила этим из справочного, чтобы не давали никому наш телефон! Опять приходится врать, Иван Алексеевич. Жене ведь не скажешь, что ее мужа дважды доставали с того света, и нет никакой надежды достать его в третий раз!

— Солгать из жалости к человеку я грехом не считаю, — отозвался незримый собеседник. — И не считаю безнадежным нашего пациента. Пока работает сердце, он будет бороться за жизнь, во что бы то ни стало. Настоящий боец! Очень хочется помочь ему вернуться: не каждый день встречаешь такую любовь к жизни… Надеюсь, в третий раз-то мы его вытащим…

…В третьем часу ночи Людмила заснула в кресле, так и не дождавшись звонка из больницы. И приснился ей в эту ночь удивительный сон. Будто перенеслась она в Древний Китай и видит себя со стороны этакой китайской красавицей: лицо как полная луна, щеки — кровь с молоком, глазки — щелочки. Вокруг, насколько хватает глаз, какие-то пагоды, бамбуковые заросли, рисовые поля, но все такое родное и близкое, даже смысл иероглифических надписей понятен без перевода.

Идет Людмила по пыльной проселочной дороге, но, оказывается, не просто так идет, а разыскивает своего мужа. Муж, конечно, тоже китаец, но зовут его почему-то Сергеем. Шагает Людмила босиком под палящим солнцем, прижимая к груди корзину. И постепенно понимает Людмила, что идет по дороге умерших, — но сама живая, — к Желтому подземному источнику, где находится Диюй — судилища ада. Страшно Людмиле, но хочет она спасти мужа, умершего нечаянной смертью. Слышала она от людей, что Яньло-ван — правитель первого судилища — бывает снисходителен к душам людей, погибших в результате несчастного случая, и отпускает бедняг обратно на землю. Надо только упросить владыку, принести щедрый выкуп за умершего.

Людмила сама не заметила, как вошла в просторный зал с низкими сводами, в глубине которого на нефритовом троне восседал гневный старец с лицом цвета прозеленевшей меди. Справа и слева от него размещались «присяжные» — черти и бесы со свиными рылами вместо лиц. Людмиле стало не по себе, она склонилась перед судьей до земли и несмело подвинула вперед корзинку с искупительной жертвой. В ту же секунду Людмила затрепетала, услышав громоподобный голос судьи.

— Удивляюсь, как ты — живая — проникла в Диюй! Я, начальник над судьями Циньгуан-ван, прочел твои мысли и говорю: ты ошиблась, смертная женщина. Судья Яньло-ван отличался мягкосердечием и за это переведен в пятое судилище. Мне же твоя жалкая жертва ни к чему. Возвращайся. Ты проделала этот путь напрасно, ибо твой муж не вернется к тебе.

— О, великий Циньгуан-ван! — взмолилась Людмила. — О средоточие справедливости! Молю тебя об одном: позволь мне пройти по следам мужа, чтобы увидеть, какая уготована ему участь.

— Ну что ж, — с улыбкой, не предвещавшей ничего доброго, сказал главный судья. — Ты можешь пройти отсюда к Зеркалу Зла — Нецзинтай — и далее, в Город Напрасно Умерших — Вансычен, — но помни, что оттуда нет возврата.

Людмила не раздумывала ни секунды. Почтительно поклонившись судье, она вышла из зала на террасу, где стояло огромное овальное зеркало в золотой раме, отражавшее все людские пороки и преступления. Направо с террасы открывался вид на Двор Голода, налево — на Двор Жажды, где толпы грешников, мучимые жаждой и голодом, молили судей о пощаде. Людмила знала, что ее мужа не может быть в этой стонущей и плачущей толпе, и решительно зашагала дальше — к мосту через Реку Нечистот.

Там путь ей преградили огромный лохматый пес и свернувшийся кольцами питон. Людмила остановилась в нерешительности, потому что увидела на мосту трупы загрызенных и задушенных смельчаков, рискнувших пройти по мосту. Большинство же грешников переправлялось на тот берег реки вплавь, словно опарыш копошась в густой зловонной жиже. Людмила вовремя вспомнила о содержимом корзинки. В качестве искупительной жертвы она несла судье жареного цыпленка. Теперь она решила предложить его псу и питону. Людмила разломила аппетитную тушку надвое и бросила по очереди каждому стражу моста. Пес с жадностью набросился на угощение, а питон, не трогаясь с места, прошипел с плотоядной ухмылкой:

— От меня не откупишься, глупая женщина, подойди ближе, чтобы я мог проглотить тебя.

Людмила отпрянула в ужасе, но в это время огромный пес бросился на питона, схватил его зубами за шею позади головы, прижал извивающееся тело к мосту и рявкнул на Людмилу:

— Беги, пока я держу его!

Людмила сама не заметила, как очутилась на другом берегу. Впереди на холме виднелись руины города Вансычен.

Обнесенный некогда неприступной, а теперь местами обвалившейся стеной, заброшенный город стал прибежищем душ самоубийц и умерших внезапной смертью. Повсюду на мостовых валялись окровавленные, обугленные, распухшие от воды, почерневшие от ядов трупы. На стенах домов и на фонарных столбах раскачивались висельники. Все они хрипели, корчились, извивались, издавали нечленораздельные звуки, распространяли зловоние и рассказывали о своей жизни и причинах самоубийства. Срок земного существования этих заблудших еще не закончился, и поэтому они должны были понести наказание за добровольный уход из жизни. Пути к новому рождению в человеческом облике для них уже не было.

Людмила не пугалась живых мертвецов. Она не отскакивала в испуге, когда какой-нибудь полуразложившийся труп протягивал к ней скрюченные пальцы. Ей было жаль этих пропащих, но отвращение было сильнее жалости.

И вдруг она увидела мужа. Бок о бок с каким-то старцем, похожим на мудреца, в сопровождении двух бесов с лошадиными головами, Сергей поднимался по лестнице, ведущей под облака. Ступенями этой лестницы были остро отточенные ножи, висевшие в воздухе без всякой опоры. Людмила окликнула мужа, но он не услышал. Тогда она встала босой ногой на ступеньку. Нож, будто подвешенный на пружинах, подался вниз. Вот и первый порез. Но боли нет, и надо идти. И надо идти скорее, но осторожнее, чтобы не сорваться с головокружительной высоты…

Только на облачной террасе, с которой умерший в последний раз может взглянуть на свой дом, Людмила догнала Сергея, но приблизиться к нему не посмела. Она боялась навредить ему своим непониманием происходящего. Между тем бесы поставили Сергея и старца-мудреца лицом к востоку и показали им родные места.

— Вы можете вернуться туда, — сказали им бесы. — Надо только не ошибиться в выборе пути. Перед вами шесть мостов: золотой, серебряный, нефритовый, каменный и два деревянных. Каждый из них виден вам лишь до середины, и лишь по одному из них можно пройти в мир живых. Угадавшему — жизнь!

— Несомненно одно, — вдруг вымолвил старец. — Мы пойдем по одному из деревянных мостов.

— Верно, — поддержал его Сергей. — И я чувствую, учитель, что идти надо по правому мосту.

— Не торопись. Поспешные суждения часто ошибочны, — предостерег старик.

«Он не видит! — ахнула Людмила. — Он не видит того, что вижу я! Правый мост не достроен и обрывается в бездну. Но как остановить мужа?»

Сергей двинулся к правому мосту, мудрец оставался недвижим, а Людмила кинулась наперерез мужу, раскинув в стороны руки, громко крича и обливаясь слезами. Но Сергей не видел и не слышал ее. Лишь на секунду задержался он на мосту и, полуобернувшись к мудрому спутнику, с улыбкой сказал: