Буйный бродяга 2015, специальный выпуск

В один из дней в ста метрах от него на берег вышли двое мужчин. Один уже пожилой, сухощавый, с живым проницательным взглядом, другой высокий, атлетичный, с волевым загорелым лицом.

— Вот, посмотрите, тоже интересный случай, — говорил пожилой мужчина, — Я бы сказал, уникальный в своей сложности. Товарищ увлёкся психоархеологией. По архивным материалам восстанавливал психоэмоциональный и ментальный образ индивида, проживавшего на рубеже XX-XXI веков.

— Эпоха постиндустриального капитализма?

— Абсолютно верно. Постсоветский период, гегемония финансово-промышленных групп, размывание всех понятий... И представьте теперь ещё моделируемый субъект. Некто Никодимов Пётр Петрович, успешный, хотя и средней руки, по меркам своего времени, коммерсант. Первичное состояние нажил на махинациях с государственным имуществом, спекуляциях, в начале торговал на рынках, затем открыл несколько магазинов, потом приступил к операциям в финансовом секторе и на рынке недвижимости. Скупал индустриальные фонды, разбивал на части и продавал промышленные предприятия, впоследствии переключился и на объекты социальной инфраструктуры, продавал школы и больницы.

— Должно быть я не очень хорошо знаю историю того периода. Как могло быть такое, что он присваивал себе и продавал целые заводы, школы и больницы?

— Вспомните принципы построения иерархической системы. Вся верхушка так или иначе основывается на насилии, осуществляемом явно или скрытно. Происходит сращивание элементов основания и верхушки, взаимовыгодное для тех и других. Эти связи скрепляют всю пирамиду. Деятельность этого коммерсанта Никодимова только один из примеров. Эгоистичный и беспринципный сутяга, исповедовавший шовинизм и мальтузианство.

Он был при всём этом крайне религиозен, ибо желал для себя вечной жизни.

Поэтому посещал церковь, жертвовал средства, участвовал в благотворительности. По иронии судьбы он умер от инсульта в возрасте 49 лет. И как раз сказалось качество медицины, не дававшей в то время гарантии даже тем, кто имел к ней доступ.

И вот представьте себе, что уже в наше время исследователь примеряет на себя образ такого вот индивида, со всеми его ценностями, страхами, устремлениями. Направленный аппаратный гипноз и сильнейшие стимуляторы для достижения полного эффекта перерождения. Результат получился удивительный и трагичный. Индуцируемый образ практически полностью вытеснил личность самого исследователя. В результате у него смешались реальность и наведённые образы. Находясь в таком состоянии, он направился по рабочей путёвке в Заполярье. Очевидно, страх смерти и извращённое религиозное чувство, наряду с крайним эгоизмом и индивидуализмом привели к тому, что в образе субъекта исследователь пережил смерть и возрождение его личности. Представьте, что он попал на небеса, этакое воплощением идеального для него мира. Однако, что-то пошло не так и он был изгнан из рая за сомнения, в воплощение уже собственного представления о преисподней.

— Невероятно.

— Именно. Перелёт на ракетоплане был воспринят им как вознесение на небеса, посадка как падение в ад. Контейнеры с составами замещения и рационом восполнения были приняты им за божественный нектар. Странным образом сместились все установки и ценности....

— Но это же крайне опасно.

— Невероятно опасно, я бы сказал. Он остался жив и физически невредим, и никому в свою очередь не нанёс урон, но это случай. Восстанавливать его память и психику пришлось слой за слоем, снимая одно наваждение за другим. Наше профессиональное сообщество никогда ещё такого не знало. На основе этого случая будет проведено не одно исследование и написано немало диссертаций и статей в «Ноосферу», но главное, что так или иначе это теперь потерянный для всех человек. В первую очередь для себя.

— Почему?

— Побывав в шкуре подобного субъекта, он теперь не способен существовать в обществе социального равенства, не признаёт правил общежития и добровольного труда по способностям. Он то и дело затевает дискуссии с окружающими или самим собой о том, что только хорошо оплачиваемый эгоизм является стимулом для развития, а индивидуальный интерес — это единственный путь к свободе. Он не находит удовлетворения во всеобщем материальном благосостоянии, равной частью которого обладает каждый.

Он утверждает, что нельзя построить богатое общество, состоящее из одинаково бедных людей. Напротив, в возможности индивидуального обогащения только и находится личное счастье. Наверное, это нечто вроде родовой травмы той личности, которую он на себя спроецировал. Невозможность реализовать принцип «каждому по потребностям» приводила только лишь к обострению конкурентной борьбы и отказам от идеалов равенства, и взаимопомощи, извращению принципов коммунизма и последующему разочарованию в нём... Он вряд ли теперь когда-нибудь будет допущен к общественно значимой деятельности, да он и не хочет заниматься никакой деятельностью, ни общественной, ни производительной. Это психологический инвалид.

— Грустная история.

— И я опасаюсь, она может быть не единственной, если Координационный совет не поставит задачу на изучение проблемы и разработку программы. В нашем обществе высвободилась энергия человечества, которая в прежних условиях была направлена на непроизводительную борьбу в конкурентной среде.

— И эта энергия нашла применение прежде всего в творчестве. Впервые в истории человек счастлив, даже когда грустит или одинок. Он удовлетворён, но не пресыщен, гордится собой, но не самодоволен. Он знает, что всё для него достижимо, но понимает, что путь к цели может быть сложным.

Почему вы видите в этом опасность?

— Страсть. Понимаете, человек страстен. Если что-то увлекло его, он пойдёт до конца... Инженер, занявшийся археологическими изысканиями в джунглях центральной Африки, химик, оставивший завод ради пучины океана, рабочий, стремящийся в космос...

Двое людей, оживленно разговаривая, шли по узкой полосе каменистого пляжа, зажатого между морем и сосновым бором, третий отрешённым взглядом смотрел на плескавшиеся возле самых ног волны. На лице его время от времени тенью пробегала гримаса...

Эдуард Шауров

Пять копеек

Увесистый тусклый кругляш желтовато поблескивал на Витькиной ладони, будто выцветшее пятно солнечного света. Ребята, окружившие товарища тесным кольцом, с любопытством тянули шеи, переступали босыми пятками в нагретом песке дикого пляжа.

— А это точно оно? — спросила Янка, складывая губы трубочкой.

— Не «оно», а «они», — поправил Лёха. — Учитель на уроке всегда говорил «деньги» — значит, «они».

— Если бы их было несколько, — возразил Тамирбек, — то были бы «они», а так, наверное, «она».

— «Денежка», — добавила Юйлинь.

— Называется «монета», — важно сказал Витька.

— Пять копеек, — с натугой прочёл Лёха, разбирая буквы старинного шрифта. — Интересно, это много?

— Достаточно, — уверил друзей Витька. — Дед говорил, что это очень ценная штука, надо полагать, и в древности на неё можно было много чего купить.

Ребята несколько секунд молчали, каждый смаковал про себя загадочное слово «купить». Учитель всего пару уроков назад рассказывал им про деньги. Информация была такой странной, такой непривычно-экзотической, что не сразу помещалась в голове. Зачем нужны были эти кругляши и как ими пользовались? Для чего подтверждать полезность работы, если работа полезна сама по себе? Учитель говорил, что за квалифицированную операцию платили много, а за простую — мало. Но какой тогда интерес обитателям мира денег совершать простые операции, и как быть, если процесс состоит из операций разной сложности?

— Типа эту железку нужно было постоянно таскать с собой? — спросила Янка.

— Конечно, — уверил её Витька. Чтобы покупать товары и услуги.

Раньше без денег никто ничего не делал. Нельзя было просто прийти в общественный магазин и взять, нужно было платить.