Господин Бибабо

Однажды ему попалась интересная книга, и он засиделся над ней допоздна. Руфф спал, Бибабо еще не возвращался. В доме было очень тихо.

Айт не слышал этой тишины. Он весь ушел в книгу, в пестрый и солнечный мир, который раскрывался перед ним с ее страниц. Что-то из прочитанного рассмешило его. Он захохотал и сразу осекся.

Собственный смех ударил его по нервам. Это был смех Бибабо, визгливый, деланный, пугающий.

Айт встал, с грохотом отодвинув кресло. Карикатурная фигура господина Бибабо и его гримасничающее обезьянье лицо тотчас отразились в зеркалах, стоявших вдоль стен. Целая толпа Бибабо окружила Айта и, вытянув шеи, пристально глядела на него.

Он провел рукой по глазам. Бибабо повторили этот жест. Злобное безумие на секунду охватило Айта. Он показал язык своему чудовищному отражению и, не оглядываясь, выбежал из комнаты.

С той ночи Айт избегал оставаться один в комнате, где они репетировали с господином Бибабо, и в крайнем случае просил завешивать зеркала.

Айт не любил также оставаться наедине со своим хозяином. Он боялся проявить невзначай отвращение, страх, неприязнь — чувства, которые вызывали в нем откровенные речи господина Бибабо.

Знаменитый бискайский демагог не находил нужным стесняться своего двойника и говорил при нем все, что думал: «Достаточно с меня митингов и заседаний, — замечал он с простодушной улыбкой. — На службе я застегнут наглухо, дома я позволяю себе немного расстегнуться».

Господин Бибабо отводил таким образом душу. Старого, матерого плута, — ложь являлась для него одной из профессиональных обязанностей, — тешило сознание того, что иногда и он говорит правду. Пусть слушателем было только его печальное, бессловесное отражение в лице Айта, — Бибабо был рад и такому слушателю.

Бибабо отзывался обо всем дурно. Не было человека в Бискайе, которого бы он похвалил. За свою долгую, наполненную всякими политическими дрязгами жизнь он успел извериться в людях и в самом себе и теперь находил успокоение в мысли о гнусности и продажности мира вообще.

Все, чего мимоходом касался в разговоре его остроумный собеседник, в глазах Айта тотчас блекло, теряло краски, делалось дряблым, уродливым, порочным. Это напоминало сказку о злом старом волшебнике, при одном приближении которого прекрасные цветы увядали и превращались в груды пепла.

— Вы, например, мечтаете о Мари, — говаривал Бибабо, потешно морща нос. — Зачем? Неужели вы думаете, что она сейчас будет любить вас бескорыстно? Это смешно, мой друг!

Однажды, находясь в особенно хорошем настроении, которое всегда располагало его к болтовне, он предложил устроить Айту тайное свидание с его подругой.

— Но перед этим я хотел бы описать вам предполагаемую встречу, — сказал Бибабо мягким тоном, опуская дряблые веки. — Ведь Мэри не знает об операции? Кажется, вы писали ей, что уезжаете на несколько лет из Бискайи... Ну-с, предположим, она получает от вас письмо, неподписанное, — согласно контракту, вы оберегаете тайну. Рандеву назначено вечером в тихом, заброшенном сквере, где вы встречались когда-то. Итак...

И перед задумчивым Айтом, под вкрадчивый говор Бибабо, стали медленно проступать прямоугольные силуэты домов на зеленом вечернем небе. В заброшенном сквере у реки было очень тихо и чуть прохладно, как всегда. Над головой мерцали огни световых реклам. Вдали позванивал трамвай.

Айт стоял под висячими круглыми часами, пряча лицо в огромный букет цветов и прислушиваясь к ритмичному шороху гравия за спиной. По аллее шли влюбленные, не удостаивая его взглядом. Ласковый шопот, взволнованный смех доносились до него по временам.

Мысли Айта улетели далеко, а когда он поднял голову, Мари прошла мимо него. Зеленый плащ ее прошумел, как весенний ливень. Айт ждал. Дойдя до конца аллеи, она повернула обратно. Она почти бежала, держась рукой за грудь и заглядывая в лица встречных.

Глаза ее безразлично скользнули по неподвижному Айту. Она отвернулась.

Тогда Айт шагнул вперед, молча, со стеснившимся сердцем протягивая ей цветы. Каким смешным и безобразным, должно быть, выглядел он сейчас? Его отвислые, морщинистые щеки, его плоский нос, его оттопыренные уши. Он судорожно глотнул слюну, но не смог выговорить ни слова и нагнул голову.

Послышалось ему, или на самом деле в удивленном возгласе Мари прозвенела радость?

Айт увидел ножки в стоптанных туфлях, приближавшиеся к нему. Потом круглые теплые руки обвились вокруг его шеи, и он почувствовал запах ее волос.

Не веря себе, он пробормотал:

— Ты? Ты узнала меня? Как?!

Светлые удивленные глаза были совсем близко от него. Нарисованные дуги бровей дрогнули.

— Но кто же вас не знает по фотографиям, господин Бибабо? — спросила Мари протяжно.

Круглые кроны деревьев, посеребренные отсветами реклам, длинная темная аллея и бегущий по ней старик, потерявший шляпу и бросивший бесполезный букет под ноги какой-то парочке, постепенно расплылись и исчезли, точно все перед глазами заволокло туманом.

Айт, согнувшись, продолжал неподвижно сидеть против улыбающегося, оживленного Бибабо.

— Вот что будет, мой друг! — сказал Бибабо с видом участия и, прищелкнув пальцами, поднялся. — Именно так. Поверьте моему опыту. Устраивает ли это вас?

И он вышел, насвистывая и не глядя на своего поникшего, молчаливого двойника.

Но Айт, при всей своей доверчивости и слабоволии, не принадлежал к числу тех людей, которых несчастье превращает в студень. Внутри этого человека была заложена упругая пружина, распрямлявшая его после самых сильных ударов судьбы. То был его талант.

Кривя в усмешке безобразные, оттянутые книзу губы, Айт размышлял о том, что совсем недостаточно разработал роль господина Бибабо. В ней было еще много неиспользованных возможностей, очень и очень много.

И это стало не только утонченной местью, но и средством самозащиты. С Бибабо внутри себя, — потому что взгляд Бибабо, его вкусы и суждения против воли Айта укоренялись в нем, — Айт стал бороться самым сильным своим оружием — смехом.

Многие в ту пору были еще отуманены речами господина Бибабо, и требовалось смелое разоблачение, чтобы всем стало ясно, что знаменитый бискайский оратор всего лишь прожженный политический делец, игрушка в руках капиталистов.

В свое время Бибабо до мелочей продумал себя как популярного политического деятеля. Все в его личности было построено только на внешних эффектах, на показном благородстве, простодушии, смелости. Кто лучше Айта знал искусственность господина Бибабо? И ему удалось показать это с тем большей легкостью, что сам он был актером и хорошо разгадывал актерство в других.

Вскоре у Айта нашлись союзники. Карикатуристы левых газет с карандашами атаковали Бибабо. Айт выдавал им своего хозяина с головой. Он чересчур много улыбался, обещал, был приторно-сладок, подозрительно-любезен. Он был преувеличенным Бибабо!

Карикатуристы пошли естественно гораздо дальше Айта, который боялся выдать себя. Главной темой шаржей избирали обычно капитулянтские проповеди господина Бибабо. В одной газете Бибабо был изображен в шутовском халате и колпаке, призывающим рабочих согласиться с новым снижением заработной платы. В другой его нарядили в длиннополый сюртук пастора, сунули в руки зонтик и заботливо подвернули брюки. В таком виде Бибабо с доброй улыбкой шествовал через лужи крови, оберегая от брызг свой костюм.

Читая газеты, Бибабо вынужден был перейти с соды на бром. Оскорбительные шаржи попадались все чаще. Он отказался показать Айту шарж с зонтиком и лужей крови, напыщенно заявив, что не хочет «растлевать его молодого воображения».

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Господин Бибабо, в течение многих лет трудолюбиво воздвигавший здание своей популярности, вдруг увидел, что оно заколебалось от дуновения ветра.

Ветер усиливался, переходя в ураган. Вскоре от страшного хохота сотрясался уже весь воздух вокруг Бибабо. Тысячи людей, улыбавшиеся раньше его шуткам, хохотали теперь во всю глотку над ним самим.