Умри ради меня

— Но как… как ты раздобыл эту лодку? Это вообще законно? — запинаясь, спросила я.

Винсент кивнул.

— Так же законно, как все, что устраивает Жан-Батист. Но если точно, то эта лодка внесена в парижский регистр. Нас не задержит речная полиция. — Он негромко рассмеялся и добавил: — Когда бы ты хотела получить подарки?

— Ты шутишь, да, Винсент? Какие еще подарки? Я уже получила самый невероятный подарок в мире! Прогулка на лодке по Сене! В потрясающем шелковом бальном платье! Да мне, похоже, все это снится!

Я смотрела на огоньки сада Тюильри, когда мы проплывали мимо монументального здания с греческими колоннами, возвышавшегося на левом берегу. Огромные статуи богов и богинь окружали его. И этим вечером, когда рядом со мной был Винсент, я ощущала себя вправе находиться среди них.

— Посмотри на свои подарки, — предложил Винсент с соблазнительной улыбкой. — Они под пледами.

Он сбросил тяжелое пальто и продолжал грести. Я пошарила в груде пледов и вытащила два пакета в серебряной бумаге.

— Открой сначала тот, что побольше, — спокойно сказал Винсент.

Он даже не задыхался, работая веслами.

Я осторожно развернула пакет — и в ворохе папиросной бумаги увидела маленькую сумочку из такого же шелка с азиатским рисунком, как мое платье; вместо ручки у сумочки была длинная цепочка. Застежка была сделана в виде двух металлических цветков, украшенных красной и серебряной эмалью.

— Ох, боже… Винсент, она великолепна! — выдохнула я, поглаживая сумочку.

— Открой ее.

Искры в его глазах радовали меня не меньше, чем подарки. Или даже больше.

Я осторожно нажала на цветки, открывая сумочку, и обнаружила в ней несколько театральных билетов. Повернув их так, чтобы на них упал свет фонарей с берега реки, я поняла, что это билеты в Оперу Гарнье.

Я вопросительно посмотрела на Винсента, и он пояснил:

— Ты как-то говорила, что любишь балет. И это — сезонные билеты в Оперу Гарнье, там ты увидишь и все прославленные балеты, и разные концерты танцоров. Я зарезервировал для нас ложу на весь сезон. И это платье как раз тебе пригодится, но поскольку до первого балета еще пара недель, я не хотел, чтобы ты ждала так долго, а надела бы платье прямо сейчас.

Я не знала, что сказать. Мои глаза наполнились слезами.

Винсент опустил весла.

— Что такое, Кэти? Ты расстроилась? Ты же говорила, что тебе хочется обычных человеческих свиданий, вот я и подумал, что это будет неплохой идеей…

Я, наконец, обрела дар речи и сказала:

— Нет ничего обычного в сезонных билетах в Грандопера. Или в том, чтобы заказывать для меня платье у модного модельера. Нет, Винсент. — Я покачала головой. — «Обычное» — не то слово.

Лицо Винсента смягчилось, когда он понял, что я не расстроена, а просто переполнена чувствами.

— А тогда какое слово подошло бы? «Ненормально»?

— Невероятно. Необычно. Полная противоположность всему нормальному.

— Ну, милая Кэти, как я однажды уже говорил тебе, я прошу тебя обменять обычную жизнь на нечто невероятное. Вот я и стараюсь показать тебе, в чем вся невероятность.

— Ты здорово постарался.

— Там еще один подарок, — напомнил мне Винсент, показывая на оставшийся сверток.

Я сняла бумагу — и на этот раз обнаружила коробочку для драгоценностей, с откидной крышкой; в ней могли бы поместиться браслет или ожерелье. Я тревожно посмотрела на Винсента.

— Винсент, не слишком ли рано для таких вещей? — неловко пробормотала я.

— Я вообще-то надеюсь, что уже немножко успел тебя понять, — ответил Винсент, явно забавляясь моим смущением. — Неужели ты думаешь, я стал бы тебя пугать, так скоро даря драгоценности? Поверь, это совсем не то, что ты думаешь.

Я осторожно открыла коробочку. В ней лежала визитная карточка. На ней мелким старомодным почерком было написано: «Предлагаю лично давать уроки фехтования, для Кэйт-Бомон-Мерсье. — Гаспар Луи-Мари Табард. Количество уроков определено В. Делакруа: столько, сколько тебе угодно».

— Ох, Винсент! — воскликнула я, бросаясь к нему и едва не перевернув при этом лодку. — Это потрясающе!

Я вернулась на место и покачала головой, в изумлении глядя на Винсента, а он, смеясь, выровнял лодку.

— Ты — само совершенство, — вздохнула я, а он улыбнулся мне так, что я чуть не свалилась в воду.

— Это просто моя небольшая благодарность за то, что ты меня избавила от судьбы бестелесного духа, который скитался бы весь остаток вечности, — пояснил Винсент.

— Но это же ты сам с ним расправился! — возразила я.

— Мы даже вместе не смогли бы этого сделать, если бы ты не обладала такой сильной волей. А теперь ты еще и научишься держать в руках оружие. Я надеюсь только, что тебе никогда не придется его применять в каких-то реальных ситуациях… Но раз уж ты согласна разделить со мной хотя бы малую часть моей жизни, — он снова улыбнулся, на этот раз очень осторожно, — то я бы чувствовал себя спокойнее, если бы ты владела хоть какими-то навыками, полезными для самозащиты.

Слезы, которые я сдерживала так давно, поползли по моим щекам.

— Кэти! А плакать-то зачем? — удивился Винсент и поднял весла из воды. А потом соскользнул со своей скамьи и сел на дно лодки передо мной.

Мы проплыли под мостом Александра Третьего, самым прекрасным мостом Парижа, с каменными гирляндами над арками и бронзовыми фонарями наверху. Но я едва заметила эту пышную красоту, когда мы очутились под мостом, а потом выплыли по другую его сторону. Мне было не до того, потому что мой любимый сидел передо мной, и я могла смотреть только на него. И я закрыла глаза от страха, что меня просто разорвет в клочки от избытка чувств.

Он хотел быть со мной. Этого было достаточно, чтобы полностью изменить мою жизнь. Достаточно для того, чтобы ринуться в неведомое, неопределенное будущее. Для меня — достаточно.

«Я люблю его». Я давно прятала эти слова глубоко-глубоко в себе, не отпуская их на свободу просто ради собственной безопасности. Но теперь с самозащитой было покончено, мое сердце открылось. Я ведь боялась, что любовь сделает меня ранимой. Но вместо того она придала мне сил.

— Кэти, с тобой все в порядке?

Винсент смахнул слезы с моего лица.

Я осторожно подобрала платье и села на дно лодки перед Винсентом. Он взял меня за лодыжки и завел мои ноги себе за спину, и вот уже я уютно устроилась между его бедрами, а наши лица очутились в нескольких дюймах друг от друга.

И когда Винсент обнял меня, я опустила голову ему на плечо и закрыла глаза. Я позволила себе понять, что люблю его, и это чувство наполнило меня теплом, а потом жаром, и вот уже вся моя кожа была словно охвачена огнем.

Наша лодка запрыгала на волнах у поворота набережной, и когда я открыла глаза, то увидела Эйфелеву башню прямо перед нами, ниже по течению реки, — и она сверкала, как рождественская елка, украшенная миллионом крошечных огоньков. Ее отражение в воде подвижно мерцало, и это был целый мир маленьких звезд и кристаллов.

— Ох, Винсент, ты только посмотри! — воскликнула я.

Он улыбнулся и кивнул, даже не оборачиваясь, потому что видел отражение башни в моих глазах.

— Это последний подарок, — сказал он. — Это я и хотел тебе показать. С днем рождения, Кэти! Mon ange. — И добавил таким тихим шепотом, что я не была уверена, что мне не почудилось: — Моя любовь…

И хотя я сидела на дне лодки посреди Сены, плывя среди миллионов сверкающих огоньков, обнимая первого юношу, в которого я влюбилась, я поневоле подумала о том, каковы наши шансы…

Удача, обыденность, судьба… похоже, все это было не на нашей стороне. Само наше объединение нарушало все правила и законы. И в то же время я знала, что все это — начало чего-то хорошего. Что зажегся некий огонь. И что вся вселенная наблюдает за тем, не погаснет ли он.

Так что мне оставалось только глубоко вздохнуть… и ждать.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Очень многие люди помогали мне в работе. Мне бы хотелось поблагодарить хотя бы некоторых из них.