Лом (СИ)

Викторович прикинул расположение мест, с которых они могли подсматривать, посчитал в уме квадраты расстояний, показания своего прибора и коэффициент ослабления убежища, где пережидал всплеск излучения. Не жильцы. Хотя шприц тюбики противорадиационного препарата использованы.

Конечно, они всех умнее. И должны блюсти бдительность. Добдились.

Оба еще живы. Так что нечего тратить время на эмоции. Обоих вымыл, напоил, вколол обезболивающего. Марату совсем худо, а Андреич пришел в себя и, выдавливая слова, как из тюбика, прошелестел: «Сегодня в ночь эвакуация. Василий и Михаил не возвращаются. Материалы в компьютере и на дискетах. Коробку возьми…» — он указал глазами на один из ящиков.

Викторович открыл, нашел резиновый мешок, похожий на грелку и показал. Андреич успокоился и отключился.

Если эвакуация планируется по сценарию, сходному с прибытием, то осталось чуть больше часа. Надувная моторка уже должна быть в пути. Пора собираться.

Надел новые штаны. Футболки чистой не было, только пятнистая куртка. Закатал рукава, надел. Под куртку на грудь — «грелка» с дискетами. На ней оказались удобные ушки, так что повесил на шею, и вокруг спины лямочкой закрепил. Компьютер достал из кожаного портфеля. Надел полиэтиленовый мешок, плотно запахнул и как мог, обмотал тонким шпагатом. Если вода и попадет внутрь, то не быстро. Обратно в кейс его. Что еще?

Снял со старой куртки камеры, поместил их в пустую фляжку и на ремень. Снимки за последний день просмотрит позднее. Теперь носилки для мужиков. Жерди вытащил из остова балагана. Там их больше, чем достаточно. Пристроил к подстилкам спальников и попытался привязать. Не вышло. Зацепиться не за что. Тогда стал пропускать веревки под подстилками и завязывать на жердях. Пока отыскал нужное количество веревок, пока возился с продеванием под бесчувственными телами, время и закончилось.

Поглядел на приборы. Жаль бросать. Выбрал фанерный чемоданчик, открыл, проверил. Пульт, блок любимый, высокочувствительный, раскрученная штанга. Его уже второй год кормит родной братишка этого аппарата. А ведь даже в тропиках месяц на жаре и во влажности проработал. Ну не бросать же. В свободный уголок добавил бета-датчик с раздвижной рукояткой. Все. Больше не утащить.

Вышел к ручью. Луна хоть и неполная, позволяла немного видеть. Минут через пять донеслось тихое ворчание мотора, и из-за поворота показалась крадущаяся лодка. На корме был один человек, и сидела она мелко, как пустая. Викторович вытащил нос на берег и помог приехавшему выбраться. Разговаривать много гость не собирался. Быстро погрузили раненых, Викторович закинул портфель с компьютером, чемоданчик с прибором, столкнул лодку, забрался сам, и отчалили.

На гидроплане их ждал доктор и две медсестры. Подключили какую-то свою аппаратуру и захлопотали. Уколы, капельницы, кислород. На Викторовича вроде, как и внимания не обращали. Так что он забрался в уголок и сидел тихонько до самой посадки.

Сели на тот же аэродром, с которого вылетали. Мужиков на носилках загрузили в скорые и умчали. Было нежарко. Градусов восемь. И рукава пришлось раскатать, и продрогнуть изрядно, пока дорысил до здания аэропорта. Нашел помещение, где переодевались по дороге «туда». Прапорщик спросил номер шкафчика и выдал ключ. Зимняя одежда порадовала. Портфель с компьютером свободно вошел в дорожную сумку. И никакого интереса к его особе. Так что вопрос о том, как добраться до дому стал весьма актуально.

Как он себе представлял, находился он на каком-то военном аэродроме в Приморье. Денег, что дождались его в кармане пиджака, на обратный билет ему возможно и хватило бы, но на поезде и в плацкарте. Впроголодь. А вот как найти поезд? Для этого сначала надо покинуть аэродром. Без пропуска? Не очень хочется обращать на себя внимание.

Вышел из раздевалки и побрел туда, где их собирали перед посадкой. А там несколько военных на лавочках. Присел рядом. Молча. Разговаривали в основном о задержке вылета. И как он понял — на Москву. Сделал вид, что подремывает. И правда — задремал. Толкнули в плечо. Один из военных. Интеллигентный такой молодой подполковник: «Посадку объявили».

Пошел со всеми. Когда у трапа спросили документы — показал права. Но проверяющего устроило. В салоне оказалось только три первых ряда, а дальше на полу грудились ящики различных форм и размеров. Уселся на свободное место, да так и просидел до самого Шереметьево. А там автобусом до метро, а оттуда снова автобусом уже и домой.

Когда подходил к подъезду, отметил боковым зрением, что во дворе стоит «Чероки», похожий на Сашков. Стекла тонированные, окрас сходный, однако в сумерках, да издалека номер не разглядишь. Но только переступил порог — затрезвонил телефон и Сашок сговорился с ним на завтра. Да еще и сумму назвал несуразную.

Дома его не ждали. Да и некому его ждать. Однако прибрано. И в холодильнике не пусто. Знать дочурка любезная проведывает отцовскую квартиру. Пыль стирает и в холодильник с ревизией проникает. Есть чем перекусить. И спать, спать, спать.

Две недели прошли как в угаре. Лому навезли полную площадку. Викторович за день обрабатывал полоску шириной метров восемь и полтораста в длину. За ночь ее вывозили, а он на другой день «обнюхивал» ДКСом следующий кусок этой поистине колоссальной груды. Сашок возил ему обед из ресторана, крутился вокруг, подпрыгивая от нетерпения, но не торопил.

А Викторович сам себе диву давался. Пашет как папа Карло от рассвета до заката, а вечером вместо обвальной всепоглощающей усталости — легкое приятное утомление. Лошадиный аппетит и медвежий сон. И даже каждый вечер выкраивал часок на составление отчета о своих тропических похождениях. Писал обстоятельно. Факты — сами по себе, рассуждения — отдельно, и с аргументацией. Иллюстрации и текст распечатал неподалеку в новомодном «Интернет-кафе». Правда, за использование принтера с него сломили несусветные деньги, но при нынешней Сашкиной щедрости эта сумма оказалась так себе, не разорительной.

И не напрасно старался. Только разобрал листы по порядку, звонок в дверь. Два мужчины. Один из них — водитель, что Алексея Андреевича возил. Тут и представляться не надо. Ясно, откуда парни.

— Здравствуйте, Аким Викторович! Можно к Вам по делу. — И удостоверения показывают. Вежливо, доброжелательно. Пригласил, усадил на кухне, чайник поставил. Подивился своему спокойствию. Нет предчувствия неприятностей. Чтобы не тянуть время сам заговорил.

— Как здоровье Алексея Андреича?

— Умер. Три дня всего продержался, как привезли. В основном без сознания был. А Марата даже до госпиталя не довезли. Так что Вы последний, кто из всей экспедиции остался в живых.

— Жаль, славные были мужики. — Викторович достал початую бутылку «Бехеровки», что дочка ему приносит вроде микстуры от всяких недомоганий. Поставил стаканчики. Налили, выпили за светлую память.

А тут и чайник подоспел. Собственно, гости записали четыре кассеты, и усидели они два полнехоньких чайника, пока длился рассказ. И вопросов было множество. Потом уж отдал и отчет, и компьютер, и кассетки от камер. А напоследок предложили подписать бумагу. На счет неразглашения и дальнейшего сотрудничества, если понадобится. И еще по этой бумаге жалованье оказалось неслабое… вроде, как и не за что совсем. Только один абзац в этой бумаге Викторович вымарал. Пояснил, что его в детстве мама порола, если он на кого ябедничал. Возражений не было. На том и расстались.

Проводил гостей и сообразил, что почитай с самого того дня, как уехал в командировку он и не мылся толком. Так, душ на скорую руку. Ломом заниматься сегодня уж было поздновато, так что предупредил Сашка, чтобы не ждал, да и приступил.

Забравшись в ванну, Викторович уставился на свои ноги. Кожа чистая, гладкая. Ни синяков, ни вздувшихся вен.

Сделанное открытие побудило его к более подробным исследованиям. Быстро обнаружил, что коронки с зубов исчезли, а на их месте — нормальные зубы. И в тех местах, где зубов не было — тоже. И ни одной пломбы. Сразу припомнилась и выносливость, и то, что желудок ни разу о себе не напоминал. И еще, он ведь ни разу не воспользовался очками, в которых читал.